Дима Логинов не любит, когда его называют Дмитрием. «Так удобнее — и для меня, и для иностранцев, с которыми я сотрудничаю», — признается он. Логинов — пожалуй, единственный российский предметный дизайнер, по-настоящему признанный и востребованный западной индустрией. В его послужном списке — сотрудничество с VitrA, Studio Italia Design, Axolight, Preciosa и множество международных наград. Мы поговорили с ним о фейках и бестселлерах, идеальном пространстве и коллекционном дизайне.
— Куда, на ваш взгляд, сегодня движется предметный дизайн — в России и в мире?
— Я с интересом наблюдаю за Россией, потому что мне до конца непонятно, что и как здесь устроено, в отличие от Запада. Там циклы спада и подъема в отрасли были сильно привязаны к кризисам. Это делает работу более предсказуемой. Три года, с 2009-го по 2011-й, были очень тяжелыми: я помню, как ехал по промышленным районам пригорода Венеции и видел заколоченные досками фабрики. Очень депрессивная картина, сейчас такого уже практически нет. В России, помимо кризисов, важно учитывать, что сама индустрия молодая: 20 лет — это ничто. Производить что-то действительно относящееся к дизайнерской мебели и свету начали буквально пару лет назад. Еще рано рассуждать о стандартах, налаженных процессах. Я, например, понимаю, что не могу говорить с российскими фабриками так же, как с западными: это совсем другой разговор.
— То есть большинство компаний в России можно смело назвать стартапами?
— Да. И многие со временем отсеются. Кроме того, в России есть много компаний, которые выпускают фейки или просто берут каталоги итальянских и немецких фабрик и делают копии. Им необходимо это пережить, им должно надоесть это делать, потому что все равно люди, которые занимаются бизнесом, амбициозные. Рано или поздно они захотят создавать что-то свое, чтобы передать бизнес своим детям.
— И это никак не преследуется законодательством?
— Есть судебные прецеденты, но по большому счету дело еще и в специфике российского покупателя. Он скорее потратит деньги на хорошую одежду, чем на мебель. Сумка может быть классной, а дома будет висеть ковер на стене, потому что наш дом никто не видит. Это, кстати, хорошо заметно на примере инстаграма: большинство модных блогеров никогда не показывают свое жилье. Почему? Думаю, им стыдно.
— Есть направление, в котором отечественные производители достигли неплохих результатов?
— Не могу сказать, что нас пока что-то выделяет. Вот, к примеру, если говорить о бьюти-сфере и направлении натуральной косметики, то там развитие идет куда более высокими темпами, чем в дизайне. Возьмите Natura Siberica. Вы можете относиться к бренду по-разному, но их косметика заполонила все супермаркеты Европы. В мебельной сфере такого нет, индустрия развивается с другой скоростью.
— Когда вы придумываете коллекции, вы прогнозируете, что сработает, а что нет? Как это понять?
— Боюсь, что никак. Я, к примеру, очень скептически относился к прогнозам итальянцев относительно моих коллекций. А оказалось, коммерческое чутье у них развито куда лучше моего. Я обращаю внимание на продажи, но только на свои. В то время как они смотрят глобально, видят всю картину в целом, потому что производят не только мою мебель, но и предметы других дизайнеров.
— У вас есть бестселлеры?
— Их было несколько в разные годы. Например, светильник Nostalgia, который успешно продается по всему миру. В отличие от итальянцев, я не очень верил в этот проект. А он в итоге кормит меня до сих пор.
— В последнее время часто говорят о коллекционном дизайне. С чем это связано?
— За редким исключением мебельный галерейный бизнес для меня по большей части имитация, существующая для того, чтобы не умереть со скуки. Это может быть очень приятным времяпрепровождением, можно получать классные статьи в журналах, устраивать вечеринки, но, скорее всего, это не имеет никакого отношения к бизнесу. Так же, как и в моде, когда российский дизайнер вначале мечтает только об одном — увидеть свои коллекции на подиуме. Не создавать, не продавать, а именно показывать на подиуме — и это извращает саму идею бизнеса. В России пока просто не наигрались во все это. Та же американская индустрия, прежде чем прийти к галерейной истории, прошла очень длинный путь, логическую историю развития дизайна: сначала нужно насытить рынок масс-маркетом и люксом, а потом уже появляется коллекционный дизайн. Тот факт, что в России нет ни того, ни другого, но есть коллекционный дизайн, свидетельствует о том, что это больше пиар-проект, чем реальная история.
— Если говорить о трендах в дизайн-индустрии, какие можно сегодня выделить?
— Рынок очень разнообразный, но если говорить о будущем, то оно, несомненно, за эконаправлением.
— Вы действительно верите в него?
— Конечно! Не зря ведь модные бренды отказываются от применения натуральной кожи и меха. И я по себе это замечаю. Когда иду в супермаркет, вдруг обнаруживаю, что большая часть моей корзины — это биопродукты. Я полностью перешел на натуральную биокосметику. Чтобы я купил шампунь с парабенами, это просто немыслимо сейчас.
— Хорошо, с будущим понятно. А что с настоящим? Что сейчас в моде?
— В дизайне, как и в моде, в последние годы есть один глобальный тренд — это ретро. Он самый долгоиграющий. Если вы откроете любой интерьерный журнал, то увидите сплошные ретро и винтаж. Но осталось ему недолго.
— Есть материалы, которые вы никогда не станете использовать?
— У меня есть пара коллекций, в которых задействована натуральная кожа, но они не основные в каталогах. У покупателя всегда есть выбор использовать альтернативу в коллекциях моей мебели.
— А как вообще формируется мода на те или иные материалы? Почему в какой-то момент мрамор стал трендом, например?
— Все начинается с западных декораторов, именно они становятся законодателями. А потом уже фабрики подхватывают ту или иную идею. Когда идея насытит потребности люкса, она спускается ниже, в масс-маркет. И вот мы уже видим латунь, бархат и мрамор в H&M Home.
— В модной индустрии бренды часто прибегают к услугам трендагентств, пользуются составленными ими трендбуками, чтобы узнать, какие цвета и фактуры будут популярны. А в вашей сфере есть такое?
— У меня есть смешная история, связанная с трендагентствами. Я создал несколько коллекций для известного сантехнического бренда. Эти коллекции потом получили важные международные награды iF Design Award и Red Dot Design Award и оказались коммерчески успешными. Когда я приехал на одну из выставок, мне показали людей, которые ходили и рассматривали мои коллекции. Выяснилось, что это были люди из трендагентства и они выглядели слегка растерянными, потому что не угадали ни одной тенденции из тех, что я показал. Агентства агентствами, но чутье дизайнера еще никто не отменял. Хотя, когда у нас появятся серьезные трендагентства, это будет признаком здорового рынка. Они есть и сейчас, но их немного, их услуги стоят очень дорого, воспользоваться ими могут себе позволить только крупные компании, а западные бренды часто прибегают к услугам сразу двух агентств, чтобы составить независимое мнение.
— Давайте поговорим о профильных СМИ, которые пишут про дизайн. Сегодня там есть такие же влиятельные люди, как, скажем, Анна Винтур в моде?
— Есть пара влиятельных журналов. К примеру, итальянский Interni. Я слышал, что серьезные компании показывают свои новинки до выпуска главному редактору, чтобы услышать его мнение. Около двух лет назад в этом журнале вышла статья обо мне. Помню, меня удивил подход, который не встретишь в отечественной прессе. Со мной работало журналистов пять: один отвечал за интервью, другой за фактчекинг и так далее. Тогда меня сразу предупредили, что статью пишет серьезный архитектурный критик и материал может быть критичным.
— И что в итоге он написал?
— Помню, я тогда с тревогой ждал выхода статьи, но она была положительная. В тот год у меня вышло много новинок в Милане и все бренды облегченно вздохнули.
— А в этом году The Financial Times назвала ваш светильник Siren одним из самых интересных и многообещающих в Милане.
— И это удивительно, ведь там презентуют тысячи новинок.
— В России интерьерные журналы существуют относительно давно. Как вы думаете, каков их вес сейчас?
— Смотря что вкладывать в понятие «вес». Насколько я знаю, если говорить о влиянии на продажи, оно минимальное. Российские журналы — скорее витрина. Я знаю, что некоторые заказчики выбирают себе дизайнеров, пролистывая их. Я смотрю на наши издания как на очень молодой рынок. Хотя вряд ли будет правильным оправдывать молодостью отсутствие амбициозности. Сегодня у всех есть планшеты и возможность подписаться на западные журналы — и сравнение, к сожалению, не в пользу наших. Сейчас, когда мы говорим об очень требовательном читателе, наши журналы должны конкурировать не друг с другом, а с мировыми изданиями.
— Что для вас идеальное пространство?
— Это то пространство, которое отвечает моим сегодняшним потребностям. Много лет назад мне попалось интервью Карла Лагерфельда, в котором он сказал, что интерьер живет десять лет, после чего его нужно поменять или вообще переехать. Я тогда делал ремонт в своей первой собственной квартире и решил, что это какие-то очередные западные штучки. Но, когда прошло десять лет, я понял, что интерьер моей квартиры себя изжил. И я никак не могу решиться на обновление, потому что переделка займет очень много времени и сил. Я оттягиваю этот момент до последнего. Отчасти именно поэтому купил дом и переехал за город. Это стопроцентное обновление всего — не только интерьера и пространства, но и образа жизни. Видимо, людям, работающим в сфере дизайна, постоянно нужны перемены.
— Душа требует перемен, но при этом здорово, когда создается вещь на все времена. К примеру, то, что придумал Филипп Старк, и по сей день не теряет актуальности. То, что делал Марсель Вандерс, было какое-то время на хайпе, а сегодня, если ты купишь что-то из его коллекции, это посчитают скорее плохим тоном. Как вы думаете, в чем феномен Старка?
— Старк — суперталантливый. У каждой коллекции есть пик, после которого наступает спад, но вещи от этого не исчезают, их продолжают покупать. Я помню, как в нулевые, куда ни зайду, везде встречал пластиковые предметы Старка в самых неожиданных местах, и даже сейчас его стул Louis Ghost можно увидеть во многих интерьерах. Старк совершил переворот в сознании французов с точки зрения современного дизайна. За видимым всем фаном и игрой в шутливый дизайн на самом деле стоит безупречное чувство композиции, пропорций, материалов, помимо оригинальных идей. Такие таланты часто не рождаются. Но успешный продукт может выглядеть совершенно просто, и мало кто знает его автора. Я как-то приехал на одну старинную немецкую фабрику, где мне показали бестселлер, которому уже более 120 лет. Это были обычные тарелочки с синими цветочками, то есть не то, что мы привыкли называть бестселлером. И этот простой незатейливый цветочный мотив оказался самым востребованным на протяжении стольких лет, а потомки автора получают роялти с продаж.
— У вас не возникло желания купить эти тарелки?
— Хотел, но вовремя остановился. Это, конечно, совершенно не мое, но очень интересный эффект. Мы все оцениваем с точки зрения дизайна, а есть обычные люди, которые приходят в магазин и хотят купить просто диван, светильник или вазу. Выбирая предметы, они исходят из своих представлений, они могут не смотреть интерьерные журналы и не знать имен. Это закон, с которым мы должны считаться и на котором держится все производство. Большинство людей, которые покупают мои предметы, даже не знают, кто их автор.
— Но есть покупатели, для которых, наоборот, имя очень важно. Взять того же Старка: его предметы хотят приобрести, даже не понимая до конца, кто он и что собой представляет.
— А в России есть люди, которым очень важно купить дизайнерскую вещь, но они почему-то покупают подделку. Я убежден, что люди, покупающие настоящие предметы Старка или других дизайнеров и для которых важно имя автора, отлично осведомлены, кто они такие. Это как раз самый удобный потребитель, потому что он мотивирован любовью и интересом к дизайну. Но вот те, кто покупает фейки известных дизайнеров, чаще всего ничего не понимают в дизайне, не видят идей, заложенных в продукт, и, как результат, не способны оценить эту работу.
