«Саван» (The Shrouds) Дэвида Кроненберга — наиболее личная картина автора «Мухи» и «Обеда нагишом»: в ней неутомимый певец человеческих мутаций и маэстро «боди-хорроров» пытается преодолеть глубокую душевную травму, вызванную смертью его жены. Фраза, которую произносит в фильме персонаж Венсана Касселя (явное альтер эго режиссера с соответственно стилизованной прической) о том, что ему хотелось броситься в гроб к жене, чтобы быть рядом с ней, как следует из интервью сыгравшей в фильме сразу три роли Дианы Крюгер, отражает ход мыслей самого автора. Понятно, что избывает травму 81-летний Кроненберг одному ему доступным образом. Как говорили в предыдущем его фильме, I enjoy trauma.
Экранный герой придумывает технокладбище (включающее в себя ресторан), а к нему компьютерную программу и видеоприложение — все для того, чтобы не расставаться с женой (Крюгер № 1) хотя бы виртуально. Труп обряжают в напичканный датчиками саван, который транслирует процессы разложения тела на экраны могильных памятников и непосредственно в компьютеры пользователей. Наблюдая за разложением умершей от рака супруги, время от времени приходящей в его тревожные сны с обрубком руки и отрезанной грудью, Кассель успокаивается и начинает эротические отношения со слепой клиенткой, чей муж тоже скоро примерит саван, а также сестрой жены (Крюгер № 2).
Все бы ничего, если бы хайтековское кладбище не разрушали вандалы (которые считают вандализмом то, что проделывает с трупами герой Касселя), если бы его компьютерный аватар (Крюгер № 3) не был бы под контролем у хакеров (вероятнее всего, русских), если бы не длинная и запутанная конспирологическая цепочка, ведущая в Исландию к врачу жены.
Кадр из фильма «Саваны»
В одном эпизоде Крюгер № 2 сообщает Касселю, что ее сексуально возбуждают разговоры на конспирологические темы — так героев «Автокатастрофы» возбуждали виды открытых переломов и ран. То, что Кроненберга возбуждают разговоры о смерти, в его возрасте можно понять и простить. Хуже то, что интерес этот реализован в формате радиопостановки: действия в фильме ноль, все свои чувства, желания и идеи герои проговаривают ртом в серии напыщенных и неестественных (во всех смыслах) диалогов. На экране тем временем царствует дизайн, причем самого высокого пошиба: Кассель ездит на Tesla, носит костюмы Saint Laurent, и даже упомянутые саваны выполнены Энтони Ваккарелло (креативный директор Saint Laurent значится сопродюсером сразу трех каннских картин: кроме «Савана», это «Партенопа» Паоло Соррентино и «Эмилия Перес» Жака Одиара). Впрочем, в любом случае в «Саване» больше смысла, чем в предыдущем произведении режиссера — не менее душных, но куда более бессмысленных «Преступлениях будущего».
«Лимонов» — не единственный фильм, снятый на основе реальных событий, действие которого разворачивается в Нью-Йорке в 1970-х годах. Встречайте еще одного антигероя Каннского конкурса — Дональд Трамп собственной персоной. Более непочтительного байопика, тем более о живом и здравствующем субъекте, чем «Ученик» (The Apprentice) рожденного в Иране, но живущего в Дании режиссера Али Аббаси («Убийца «Священный паук», сериал «Один из нас»), мир, пожалуй, еще не видывал.
Актер Себастиан Стэн легко воспроизводит все манеры Трампа и местами просто неотличим от него в молодости. Ученик — это молодой Трамп, почерпнувший те немногие правила, которыми он до сих пор руководствуется в жизни, у могущественного и циничного адвоката Рэя Коэна (Джереми Стронг). Тот ввел его в нужные круги политиков и бизнесменов и оказал неоценимую помощь при строительстве знаменитой Trump Tower — никто лучше Коэна не мог обходить налоги и решать административные «вопросики». Правила эти вкратце таковы:
Молодой Трамп без Коэна как без рук, но, когда башня построена и в процессе строительства находится уже «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити, он резко перестает быть нужен. Тем более что Коэн болен СПИДом. Может ли обижаться учитель на лучшего ученика за то, что, как в сказке Шварца, он оказался еще большей скотиной? Учителя, конечно, жаль, но не очень. В фильме Аббаси не жалко даже несчастную Ивану Трамп (Мария Бакалова из последнего «Бората»), когда ее насилует муженек Дональд, — эта сцена вызвала у каннских зрителей волну негодования.
Вообще, при всем своем «прогрессизме» «Ученик» не вызвал восторга у западной критики — наверное, его действительно можно назвать предвыборной антиагиткой (хотя сторонников Трампа она едва ли переубедит), но пенять режиссеру на то, что, смакуя, как Трампу откачивают жир и снимают кусок скальпа для ликвидации залысины, он не смог разгадать «загадку Трампа», я бы тоже не стал. А есть ли загадка?
Кадр из фильма «Ученик»
Тему большой политики продолжает показанный вне конкурса канадский сатирический треш «Слухи» (Rumours) Эвана и Галена Джонсонов и Гая Мэддина, в котором Кейт Бланшетт играет немецкую канцлершу, а Алисия Викандер — свихнувшуюся еврокомиссаршу. И у той, и у другой роман с импозантным премьером Канады (Рой Дюпюи), и все они вместе с другими главами стран «Большой семерки» оказываются в ночном лесу без присмотра прислуги в окружении вставших из могил доисторических зомби, чей враждебный настрой не дают империалистам написать очередное бессмысленное коммюнике. Обхохочешься!
Кадр из фильма «Слухи»
Самый эстетский фильм каннского конкурса — «Гран-тур» (Grand Tour) культового в очень отдельных кругах португальца Мигела Гомиша. Это черно-белое синефильское полотно, снятое исключительно в азиатских странах (на самом деле — дистанционно во время ковида) и сопровожденное закадровым текстом исключительно на азиатских же языках. Герой, мелкий английский дипломат, перемещается из Сингапура в Бангкок, из Сайгона в Манилу, из Осаки в Шанхай, и из века прошлого (1918) в век нынешний — лишь бы скрыться от преследующей его невесты. Можно понять почему: второй час фильма мы наблюдаем за этой особой, повторяющей путь своего жениха.
Кадр из фильма «Гран-тур»
Впрочем, возможно, это лишь отговорка и главный герой — шпион, который таким образом заметает следы. В конце концов, это совершенно неважно, ведь на экране сбор лотоса, и коалы на бамбуковой ветке, и какой только эстетской красы в нем нет. Автор без стеснения, с полным на то правом и полной свободой включает в свое повествование кадры текущей жизни реальных мест, куда занесло его выдуманных героев — неважно, что Бирма, где начинается повествование, теперь уже Мьянма и Сайгон давно уже Хошимин. Главное, что под вальс «Голубой Дунай» здесь кружатся скутеры, и от этого зрелища начинает кружиться голова — Азия завораживает сегодня, как и 100 лет назад, и в этом смысле ничего не изменилось.
В параллельной секции «Двухнедельник режиссеров» тем временем показали иносказательную сказку «К востоку от полудня» (East of Noon) египетской визуальной художницы Халы Элькусси — лукавый, рукодельный и самопальный фильм, выполненный в обаятельной эстетике домашнего театра и полный отсылок к арабскому кино 60-х и 70-х. «Жили-были однажды испуганные люди. И такие они были испуганные, что от них сбежало воображение», — таков зачин этой истории. Напуганы люди карикатурным злодеем, он же знаменитый шоумен, который сделал своей валютой лотерейные билеты и дефицитные кубики сахара, но ему самоотверженно противостоят молодой музыкант Абдо и его бабушка, у которых полный порядок с воображением. Но оно же, при всей своей целительной силе, может отвлекать от реальной борьбы — бунтует внук, мечтающий вырваться из черно-белого сказочно-тоталитарного мира и окунуться в цветное море. Спойлер к фильму, который никто не увидит: ему это удается.
Кадр из фильма «К востоку от полудня»
