Пока все немецкие интеллектуалы бежали из Берлина на юг Франции или в Париж, двое интеллектуалов проследовали осенью 1933 года в противоположном направлении, из Парижа в Берлин — Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр. Сначала в Германию приехал один Сартр, он получил исследовательскую стипендию Французского института и собирается учиться у Эдмунда Гуссерля, великого феноменолога. Но главное не это: «Ко мне вернулась юношеская безответственность». И вот теперь, когда по всему Берлину развеваются флаги со свастикой, а все значительные литераторы покинули страну и бежали в Париж, к нему на родину, Сартр открывает для себя Берлин как «город любви». Он завсегдатай в простых закусочных, потому что любит темное пиво, свинину, тушеную капусту и сосиски, которыми его когда-то потчевала его эльзасская бабушка. Вечерами он вместе с другими французами погружается в ночную жизнь Берлина. Он не говорит по-немецки и поэтому вынужден, как сам с сожалением отмечает, «брать с собой одну подругу из Франции». Хотя его цель — «познать любовь немецких женщин». Но он с болью вспоминает венгерского поклонника Симоны де Бовуар, который чудовищно изъяснялся на французском и был отвергнут.
Потом этот поклонник покопался в словаре и написал Симоне: «Если бы Вы только знали, как я остроумен по-венгерски». Итак, Сартр изучает в Берлине немецкую философию и немецкую ночную жизнь — на пару с француженкой Мари Виль, это мечтательная и немного странная жена одного из сотрудников Французского института. Сартр рассказывает о ней Симоне де Бовуар, и та снова чувствует, как тяжело ей дается выполнение их странного пакта о честности. И как тяжело для нее расставание с Сартром. Она добывает больничный и едет в Берлин. Сартру не остается ничего иного, как в первый же день познакомить ее со своей берлинской любовницей. Разумеется, ей нечего опасаться, говорит он, это просто небольшое увлечение. Он даже просит Симону надеть обручальное кольцо — правда, только для прикрытия, чтобы арендовать для нее в качестве жены маленькую квартирку рядом с Французским институтом на время ее визита.
А Симона де Бовуар хотела бы не только изображать жену Сартра. Она страдает от «дополнительной» любви, как Сартр называет внебрачные связи, параллельные ее собственной любви, которую он назвал «базовой». Симона де Бовуар возвращается во Францию и начинает писать роман о конфликте между любовью и независимостью. А Сартр остается в Берлине, в своем французском микрокосмосе на красивой вилле в Вильмерсдорфе, и совершенно не замечает начала эпохи ненависти.
*
Совсем другое дело — Генрих Манн. Он тонко чувствует дух времени. Поэтому книга, которую он написал в первое лето своей эмиграции и которая выходит осенью 1933 года в амстердамском издательстве Querido, называется «Ненависть». Ему достаточно того, что он пережил в феврале в Берлине, в Академии, и того, что он прочитал в газетах и на лицах людей, чтобы понимать, к чему все идет. Пятнадцать лет спустя Лион Фейхтвангер скажет об этой книге, рассказывающей о рождении ненависти: «Генрих Манн лучше всех нас видел, какой будет Германия в это десятилетие. Он показал все события с самого начала, еще до того, как они произошли».
*
Одной из самых странных пар в это время, не страдающее дефицитом странных пар, в 1933 году остаются двадцатидевятилетний художник Сальвадор Дали и его тридцатидевятилетняя возлюбленная, муза, менеджер и дрессировщица Гала. Они проводят счастливое лето в рыбачьей хижине в Порт-Льигате на Коста-Брава. В двадцатые годы у нее были романы с Полем Элюаром и Максом Эрнстом, причем этих парижских сюрреалистов она смущала своей активной сексуальностью. А Дали и без того смущен, в области секса он предпочитает вуайеризм, а не практическую любовь, к тому же борется с гомосексуальными позывами, этот сложный и путаный Сальвадор Дали, кажется, видит возможность освобождения именно в могучей женственности Галы. Это трудно объяснить логически, психологически тоже, но это прекрасно работает: благодаря любви Галы Дали открывает в себе все то, что делает его искусство столь уникальным в его безумии и гениальности. А секс, скажем так, в классическом понимании за все десятилетия отношений был у них то ли один раз (по словам Галы), то ли ни разу (по словам Дали). «Основная черта личности Дали — страх», — говорит Гала. Когда Гала в прошлом октябре сказала Дали, что после недавней операции никогда не сможет иметь детей, он испытал огромное облегчение. Он хочет оставаться ее единственным питомцем.
Гала, волевая и доминантная, — полная противоположность смешливого, мягкого и усатого чудака, и он с наслаждением готов подчиняться ей отныне и во веки веков. В 1932 году был официально расторгнут брак Галы с сюрреалистом Полем Элюаром — но Элюар, хотя и находится уже давно в отношениях с загадочной и благородной актрисой Марией Бенц, откликающейся на странную кличку Тазик (в оригинале: Nusch (нем.) — тазик), не перестает восхищаться Галой и сообщает ей в своих пламенных письмах: «Гала, ничего из того, что я делаю, не происходит в отрыве от тебя». Но Гала уже неразрывно связана с Сальвадором Дали. Она ни на день не отлучается от него. Чтобы продемонстрировать, что Гала отныне принадлежит ему, Дали пишет ее необычным способом: он кладет ей на плечи два куска мяса из местной лавки, усаживает и просит часами позировать для него. Спустя несколько дней Дали гордо показывает картину под названием «Портрет Галы с двумя ребрышками ягненка, балансирующими на плече». Он как будто хочет показать, что эта современная Ева создана не из его ребра, а из ребра животного. Только рядом с этой женщиной безумный каталонец смог перенести свои дикие фантазии на холст таким образом, что они кажутся само собой разумеющимися. Благодаря Гале реализуется его девиз, согласно которому всякая красота должна быть съедобной. Поэтому второй знаменитый портрет Галы 1933 года называется «Сахарный сфинкс». Приятного аппетита!
Предзаказ книги можно сделать на сайте издательства Ad Marginem.
