Стиль
Впечатления Пепел, дерево, политика и любовь: почему стоит успеть на выставку Чжан Хуаня
Стиль
Впечатления Пепел, дерево, политика и любовь: почему стоит успеть на выставку Чжан Хуаня
Впечатления

Пепел, дерево, политика и любовь: почему стоит успеть на выставку Чжан Хуаня

Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 8»
Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 8»
Последние дни в Эрмитаже работает выставка «Чжан Хуань. В пепле истории». По случаю напоминаем, почему стоит прыгнуть в поезд и до 12 ноября успеть оказаться в Петербурге или просто купить билеты на экспозицию, если вы уже там

Как выглядит любовь? Какого она цвета? Плотного красного, как мы привыкли думать, или, может, вперемешку с черным? Есть ли у нее форма, велик ли размер, получится ли отыскать границы? Ответы на на вопросы, касающиеся темы любви, не устает искать и культура. Очередную версию предлагает китайский художник Чжан Хуань: когда-то — автор провокационных перформансов, сегодня — непоколебимый буддист и звезда мира современного искусства, герой первых полос и видных журналов.

Его первая для России персональная выставка «Чжан Хуань. В пепле истории» должна была открыться в Эрмитаже весной (работы даже успели пересечь все границы), но тогда вместо открытий нас ждали одни закрытия. Эпидемия, нарушившая планы всего мира, стала темой для размышлений художника в серии Love — «Любовь». Экспозиция в Зимнем дворце, в итоге сместившаяся на осень, тут же приняла новые работы в свои и без того тесные ряды.

Чжан Хуань, Love No.2, 2020
Чжан Хуань, Love No.2, 2020
Чжан Хуань, Love No.7, 2020
Чжан Хуань, Love No.7, 2020

Они же (в самом прямом смысле слова) появляются в сюжете самой масштабной работы — растянувшемся во всю стену Николаевского зала полотне под названием «15 июня 1964 года». Сотни сосредоточенных лиц — членов китайской коммунистической партии с Мао Цзэдуном во главе — действительно попали в объектив неизвестного фотографа 15 июня 1964 года. Десятилетия спустя снимок случайно обнаружил Чжан Хуань, решивший перенести этих свидетелей эпохи на территорию искусства. Работе он и его мастерская посвятили пять лет — столько времени ушло, чтобы, используя авторскую технику художника, выложить групповой портрет пеплом. Смыслы, как водится на этой самой территории, заключаются не только в выбираемых Чжан Хуанем сюжетах, но даже в самих материалах.

Пепел, к примеру, он забирает из буддийских храмов, где в тишине и покое днями напролет жгутся благовония. Работа с этим материалом — небыстрая, требующая терпения, внимания и точности. В числе героев «пепельных» картин оказались Ленин и Мао, Иисус и Конфуций, убивающий сына Иван Грозный и другой сын — блудный, припавший к коленям отца.

Чжан Хуань, «Возвращение блудного сына»
Чжан Хуань, «Возвращение блудного сына»
Чжан Хуань, «Спрашивая Конфуция № 3»
Чжан Хуань, «Спрашивая Конфуция № 3»

Чжан Хуань не просто пересматривает и цитирует знаменитые полотна, а вступает в диалог с Да Винчи, Тицианом, Рембрандтом, Рубенсом, Репиным, Брюлловым и другими живописцами. Этому разговору посвящена отдельная глава выставки, получившая харизматично-личное название «Мой Зимний дворец». Здесь вновь имеет смысл вспомнить о выбранных художником материалах.

«Дворцовая» серия проросла не на холстах, а на старых деревянных дверях из деревень Китая, на которых мастера-резчики выписали, к примеру, «Флору», «Данаю» и «Даму в голубом». Для Чжан Хуаня это попытка обратить внимание в том числе и на то, что часто, гонясь за современностью, мы забываем о традиции и перестаем ценить наследие, оказавшееся в нашем распоряжении. Двери, которые сегодня попали в мастерскую под Шанхаем, а завтра будут выставляться в музеях по всему миру, еще вчера были забыты и унесены хозяевами на помойку.

Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 7»
Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 7»
Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 11»
Чжан Хуань, «Мой Зимний дворец № 11»

Экспозиция в Эрмитаже не пытается охватить всю жизнь своего героя в искусстве. Здесь не найти разделов, посвященных его ранним перформансам, наделавшим шума и на Востоке, и на Западе, или развернутых биографических справок, готовых рассказать о том, как и почему из Китая он перебрался в Америку, а после вернулся на родину, где открыл большую студию. Автор и один из кураторов выставки Дмитрий Озерков подчеркивает, что музею было важно придумать и задать собственные контексты. Они, к слову, охватили не только залы Зимнего дворца, но даже двор. Там высится громадный медный «Эрмитажный Будда», отражающий интерес китайского художника к скульптуре.

Сам же художник — как истинный и истый буддист — относится к своему успеху спокойно и бронзоветь не собирается. Гораздо интереснее ему думать о жизни и смерти, которые продолжают идти рука об руку. И в искусстве, и в любви.