В начале сентября на улицах Самары в рамках международного арт-проекта Samara Ground 2020 Art Experience художник-каллиграф Покрас Лампас расписал одну из стен на Маяковском спуске стихами поэта-футуриста, в честь которого и назван спуск (что особенно символично, так как сам Лампас создал направление каллиграфутуризм). Однако в первозданном виде арт-объект не продержался и месяца: 23 сентября в сторис художника в Instagram появилось фото мужчины, решившего украсить композицию Лампаса розовым сердцем. Но уже на следующий день организаторы фестиваля объявили, что сделают все возможное для восстановления работы.
Как и многим стрит-арт-художникам, Лампасу нередко приходится видеть, что его работы становятся жертвой вандалов или уходят в небытие. И этому не всегда способствуют хулиганы с баллончиком краски: часто решения об уничтожении значимых работ принимаются городскими властями. Да и сами уличные художники в глазах многих жителей — все те же хулиганы с баллончиком. На примере трех российских городов, в которых стрит-арт играет особую роль, мы решили понять, что мешает развитию уличного искусства в стране и как к нему относятся чиновники и простые горожане.
«Выкса — небольшой город в Нижегородской области. В нем живет около 60 тыс. человек. Каждый пятый житель работает на Выксунском металлургическом заводе. Выксунские трубы большого диаметра используется во всех магистральных газопроводах. Две трети вагонов в стране передвигаются на железнодорожных колесах, сделанных в Выксе. На заводе высокие, по меркам отрасли, зарплаты, в городе — стабильность. Однако, как любому провинциальному городу, Выксе были присущи проблемы недостаточной осмысленности жизни в нем для молодежи и нехватки возможностей для самореализации. Как следствие — отток молодого населения в крупные города. Но металлурги придумали, как решить эту проблему, и в 2011 году организовали фестиваль современной культуры "Арт-Овраг". Его инициировали и ежегодно проводят благотворительный фонд "ОМК-Участие" и Объединенная металлургическая компания», — рассказывает основательница фонда Ирина Седых, вспоминая, с чего все началось.
Первоначально «Арт-Овраг» позиционировал себя исключительно как фестиваль уличного искусства, но жителей моногорода это совсем не воодушевляло. В первые годы проведения фестиваля многие выксунцы рассуждали о деньгах, потраченных на него, и сомневались в художественной ценности представленных арт-объектов. Более того, в 2012-м одну из работ американского художника частично разрушили, а два года спустя и вовсе сожгли. Это, по словам Седых, подтолкнуло команду фестиваля к смене ориентиров: «Мы поняли, что у людей есть свои амбиции, связанные с самореализацией, и насущные потребности, связанные с желанием изменить городское пространство. Сейчас часть программы направлена на сотрудничество горожан и профессиональных художников. Это благоустройство и переформатирование дворов, экспозиция работ выксунцев в современных пространствах центрального музея города и многое другое».
Эти полезные для развития города инициативы приблизили фестиваль к горожанам, но и их оказалось недостаточно. «Про арт-двор в центральном микрорайоне даже и говорить не хочется. Он и месяца не прожил. Так что, прежде чем сооружать, надо думать о долговечности, а не так чтобы покрасоваться и все», — жаловались выксунцы на городских порталах. В то время как в рамках фестиваля появляется временное благоустройство, постоянного жителям города по-прежнему не хватает. «Объясните мне, человеку с двумя высшими образованиями, как украсило плотину Верхнего пруда непонятное изделие, появившееся там пару лет назад? Это искусство? А может быть, лучше бы было вложить эти деньги в обустройство плотины и создания там прогулочной зоны?» — недоумевала жительница Выксы. Впрочем, местные власти ведут работу в этом направлении: в городе уже облагородили парк и одну набережную, и в скором времени благоустроят вторую. Ирина Седых уверена, что для развития города не обязательно делать выбор между благоустройством и поддержкой искусства: «Какая-то часть выксунцев говорит, что лучше бы фасады утепляли вместо создания муралов (масштабных граффити на поверхности стены. — "РБК Стиль"), а современное искусство непонятно. Фасады утеплять надо, но это можно делать и занимаясь современным искусством. Либо то, либо это — так вопрос не стоит».
Разумеется, против инициатив фестиваля выступают далеко не все жители Выксы. После того как вандалы сожгли работу Джона Пауэрса, 1200 человек подписали обращение к местной администрации о необходимости установки дополнительных камер видеонаблюдения за работами, выполненными в рамках фестиваля. В июле в Выксе уничтожили еще одно произведение уличного искусства, и горожане поддержали его восстановление.
«Работу Паши 183 "Сказка о потерянном времени" заклеили слоем утеплителя — решение о проведении работ приняли жильцы многоквартирного дома. Но затем они же проголосовали за воссоздание мурала. С инициативой восстановить граффити выступило местное сообщество. Заново создал рисунок Андрей Андрианов, поддержку оказал местный бизнесмен. Нас поддержал и глава города», — рассказывает артистический директор фестиваля Федор Павлов-Андреевич. Ирина Седых дополняет, что власть в Выксе в целом поддерживает фестиваль и помогает с его организацией: «Мы опираемся на опыт крупных европейских городов, где современное искусство привлекает туристов, развивает местный бизнес, создает комфортную атмосферу. Самое главное в этом — наличие работ, представляющих реальную художественную ценность».
В городе сейчас находятся около 100 арт-объектов, созданных в рамках «Арт-Оврага». При этом за девять лет его проведения в городе не появилось ни одной работы авторства исключительно местного художника. Однако, по словам организаторов, каждый фестиваль оставляет в Выксе «художественный след»: жители Выксы не только знакомятся с современным искусством на улицах города, но общаются с художниками в арт-резиденциях, на мастер-классах и других фестивальных мероприятиях.
На фестивале, который пройдет в 2021 году, кураторы обещают уделить еще большее внимание местной культуре. «Команда экспертов будет собирать городской фольклор. Вместе мы хотим составить групповой портрет выксунских окрестностей, запечатлев эту среду во всем ее первозданном великолепии. Еще мы планируем поговорить об инклюзии части местного сообщества. По соседству с Выксой существует довольно большой психоневрологический интернат — его обитателей, а также других людей, выключенных из жизни общества из-за ограниченных возможностей, мы собираемся позвать участвовать в танцевальном перформансе», — делится планами Федор Павлов-Андреевич.
Но несмотря на все попытки выстроить диалог с горожанами и местной администрацией, организаторы «Арт-Оврага» напоминают, что стрит-арт не самый конформный вид искусства: «Стрит-арт — партизанская культура, которая изначально призвана спорить с людьми, а не украшать их жизнь. Частью идентичности жителей она становится тогда, когда партизански сделанные работы обретают свою историю, становятся частью городского обихода, когда без них люди не мыслят своего города. Но это, скорее, возможно в тех городах, где стрит-арт развивается сам по себе, где государственные органы не расчищают под него стены, а патроны оплачивают художникам билеты, проживание и краску, обеспечивая плацдарм. Наша задача — постепенно навести порядок в понятиях: современное искусство будет появляться на стенах в виде муралов знаменитых или заслуживающих внимание авторов, а если местная стрит-арт-культура будет параллельно с этим осваивать какие-то заброшенные стены или оставлять несогласованные метки на стенах, мы будем стараться убеждать городские власти, что эти метки и эти нелегальные работы — часть современной реальности, и к ним нужно относиться с пониманием».
В начале 2000-х уличное искусство в Екатеринбурге начали развивать по вполне утилитарным соображениям: при помощи художников городские власти решили избавиться от огромного количества непривлекательных бетонных заборов — так появился проект «Длинные истории». В 2010-м его сменил фестиваль «Стенограффия», благодаря которому Екатеринбург уже через пару лет стали называть столицей российского уличного искусства.
Руководитель волонтерского движения «Стенограффии» и координатор фестиваля Анна Клец уверена, что в городе вообще плодородная почва для художественных проектов: достаточно вспомнить группы «Наутилус Помпилиус», «Чайф», «Агата Кристи» и театр Николая Коляды. Так что неудивительно, что и стрит-арт прижился. Кроме того, начинания арт-сообщества встречают поддержку у чиновников: они понимают, что уличное искусство становится визитной карточкой города.
«Работы, выполненные в рамках фестиваля, во многом изменили город. Наше позитивное влияние осознают даже девелоперские компании. Один раз к нам обратились с просьбой нарисовать что-нибудь на парковке нового жилого комплекса, — вспоминает Клец. — Там появился огромный милый динозавр, и после этого компания стала позиционировать себя через взаимодействие с прогрессивным уличным искусством. Теперь они продают квартиры, акцентируя внимание на нашей работе». Но, конечно, в первую очередь стрит-арт влияет на общедоступную городскую среду. К примеру, одним из самых популярных мест для селфи в Екатеринбурге стал подземный переход, расписанный в 2013 году тогда еще малоизвестным Покрасом Лампасом.
«Люди полюбили это место, а значит, мы движемся в правильном направлении. Одна из наших целей — выстроить эмоциональную связь между городом и его жителями. Мы видим это не только на примере с переходом, но и с другими работами. Часто уличное искусство становится островом, вокруг которого разрастается хорошая городская среда: появляются детские площадки, новые тротуары. Люди начинают ухаживать за территорией рядом с работами художников», — дополняет Анна Клец. За десять лет уличное искусство стало важной частью жизни Екатеринбурга: туристические фирмы вносят информацию о работах в экскурсионные маршруты и брошюры, благодаря «Стенограффии» в городе сформировалось сообщество журналистов, пишущих об уличном искусстве и даже появились местные арт-критики в этой сфере.
«Мы можем проследить, как менялось их отношение к художественным практикам в городе с момента появления фестиваля, — продолжает Анна. — Первые годы рисовать было довольно опасно. Ты мог получить от людей на районе или тебя могли задержать. У нас был человек в команде, который вызволял художников из полицейских участков. К 2020 году жители Екатеринбурга привыкли к уличному искусству. Сформировался запрос и на качество работ: раньше нас просили нарисовать что-то простое — солнышко, радугу, — а сейчас бабушка у подъезда может согласовать работу, выполненную нейронной сетью».
Но, разумеется, не все работы встречают одобрение местных жителей. В 2019-м в рамках «Стенограффии» Покрас Лампас нарисовал на одной из главных площадей города «Супрематический крест» площадью 6700 кв. м. В основе работы лежали художественные идеи эпохи авангарда, и форма креста не имела никакой связи с религией. Несмотря на это, православные активисты в Екатеринбурге были возмущены. Директор местного Музея святости, исповедничества и подвижничества на Урале в ХХ веке призвала уничтожить работу Покраса Лампаса. После серии протестов и частичного повреждения оригинальной работы «Супрематический крест» был восстановлен в измененном виде.
Спустя почти год после происшествия художник рассказал о зашифрованном послании, которое он оставил после реставрации работы. «Товарищ, помни: цензура не должна влиять на искусство». Предостережение Покраса Лампаса своевременно. Во второй половине 2010-х уличное искусство в России стало гораздо больше зависеть от предпочтений чиновников.
На фестивале «Стенограффия», который проводится при поддержке городской власти, формально нет тематических ограничений, но, как отмечает Анна Клец, в его рамках не могут появиться работы о политике, религии и на другие острые темы. «Если у художника в эскизе будет, к примеру, камера видеонаблюдения, мы не откажемся сразу с ним работать, но если частью его идеи является намеренная провокация, мы поймем, что нам не по пути. Самое главное для нас — выстроить отношения человека с городом, а не вызвать резонанс», — говорит она.
Однако с позицией команды «Стенограффии» в Екатеринбурге согласны далеко не все представители местного художественного сообщества. С 2018-го года в городе проходит несогласованный фестиваль уличного искусства «Карт-бланш». «Многие художники забыли, каково это — рисовать нелегально, выходить из зоны комфорта. Уличные художники "одомашнились": переместились в галереи и на коммерческие площадки, создают свои работы исключительно в рамках фестивалей, которые, в свою очередь, превратились в конкурсы художественного оформления. Мы предлагаем вспомнить, что значит бороться с обстоятельствами, спорить с недовольными жителями и даже полицией, но все равно делать свою работу. Мы призываем уличных художников вернуться на улицы, выйти за пределы своего устоявшегося стиля, решиться на эксперименты, опробовать новые техники, жанры и непривычные материалы», — писали организаторы фестиваля в первый год его существования.
Последние годы в городе началась серьезная дискуссия о том, должно ли быть уличное искусство легальным. В 2018-м году в рамках «Карт-бланша» на бетонном заборе появилась работа «Эта надпись сделана нелегально». Вскоре ее закрасили, и спустя год «Стенограффия» решила ответить на работу принципиального художника. Организаторы согласовали работу на том же заборе и точно таким же шрифтом написали «Эта надпись сделана легально», намекнув на то, что согласованное искусство визуально ничем не отличается от несогласованного и имеет одинаковую художественную ценность. По словам Анны Клец, оба движения привлекли множество художников, каждый из которых высказывался с той или иной стороны. Важно отметить, что «Карт-бланш» поддерживает все больше известных деятелей уличного искусства. Одним из его организаторов выступает Слава ПТРК, начинавший с работ в рамках «Стенограффии». Этим летом в «Карт-бланше» так же участвовал Покрас Лампас.
Художник Андрей Колоколов, участник команд SPEKTR и Hot Singles, — о легальном и нелегальном искусстве:
Я участник двух команд. Одна делает в основном большие работы, сложные в исполнении и требующие большого количества времени и ресурсов. Соответственно эти работы согласованы, легальны. Другая команда делает быстрые и ироничные высказывания на улице.
Для меня как для художника факт согласования работы никак не сказывается на работе. Это никак не сужает границы творчества. Наоборот, зачастую это дает художнику свободу действий, возможность повысить качество, работать в более комфортных условиях. Мне кажется, что зачастую люди путают согласования с цензурой «кровавого режима», а привлечение партнеров — с продажностью. Но сегодня смотреть на работу с городом и партнерами под таким углом уже не правильно. Как раз многие упускают из виду настоящую цензуру. Нехватка ресурсов — это настоящая цензура. Многие художники не могут сделать работу без краски и вышек. Масштабные работы зачастую обходятся очень дорого и художник попросту не может сделать это за свой счет.
Что касается нелегальных работ, то к ним я тоже отношусь хорошо. Нелегальность — это ситуация которая помогает художнику сэкономить время. Время — это важный ресурс. Все можно согласовать. Просто работы, реализация которых займет не больше часа, проще и быстрее сделать нелегально. Были даже ситуации, когда согласование, наоборот, помогало раскрыться абсолютно партизанской работе. Граффити «Эта надпись сделана легально» появилось на месте надписи «Эта надпись сделана нелегально». И для того чтобы у этого подкола появился смысл, эту надпись надо было реально согласовать. Таким образом, эта работа могла появиться лишь в согласованном режиме.
А по поводу легального уличного искусства — это уже вопрос терминологии. Уличное искусство, если использовать смысл, которым мы оперируем внутри субкультуры, не может быть согласованным априори. Если ты что-то согласовал, то это сразу стало паблик-артом. И в этом нет никакой проблемы. Для человека во вне и стрит-арт, и паблик-арт — это все уличное искусство.
Несмотря на поддержку власти, «Стенограффия» в 2020-м году начала испытывать серьезные проблемы. В июне фестиваль проиграл конкурс на финансирование из бюджета города. Впервые за десять лет вместо «Стенограффии» прошел другой фестиваль уличного искусства, организованный московской компанией. Одной из его тем стал юбилей победы в Великой Отечественной войне. На организацию фестиваля компания «Коннект» потратила около месяца, хотя команда «Стенограффии» занималась подготовкой концепции с прошлого года.
«Мы столкнулись с проблемой, знакомой многим культурным проектам. Они становятся объектом закупки, как и объекты благоустройства — заборы, плитка, — хотя должны оцениваться по совсем другим метрикам, — объясняет координатор фестиваля. — После того как горожане узнали, что фестиваля не будет, мы столкнулись с огромной волной поддержки. Принимая во внимание то, насколько уличное искусство важно жителям Екатеринбурга, городская власть снова нас поддержала. В результате фестиваль состоялся, но на деньги частных инвесторов».
«В 2012 году в Москве начали бороться с наружной рекламой. Возможно, Сергей Семенович [Собянин] заметил, что в городе множество пустых брандмауэров (глухих противопожарных стен зданий. — "РБК Стиль"), и понял, что с этим надо что-то делать. Так появился "Лучший город земли" — фестиваль уличного искусства при поддержке департамента культуры», — рассказывает Сабина Чагина, соосновательница биеннале уличного искусства "Артмоссфера". — До этого времени уличное искусство в Москве было в основном субкультурным явлением. Параллельно многие художники занимались коммерческими росписями, незначительными с позиций искусства, кто-то подрабатывал дизайном. Появление запроса от власти стало отправной точкой для карьеры многих нынешних звезд».
Из «Лучшего города земли» выросла «Артмоссфера». Сабина Чагина с партнером Юлией Василенко поняли, что нужно несколько перестроить структуру фестиваля, чтобы включить в него художников из международного стрит-арт-сообщества, представив их не только в формате уличных работ, но и большой коллективной выставки, создать платформу для культурного обмена. По словам организаторов, первая биеннале, которая прошла в 2014 году, получилась «самой мощной» по присутствию в городе: «Мы были на всех городских поверхностях — даже расписали троллейбусы. Наши работы участвовали в сервисе от мэрии "Граффити-помощь", благодаря которому жители Москвы могли выбрать пустое место в городе, которое они хотели бы заполнить уличным искусством». Биеннале проходила при поддержке департамента культуры, которым тогда руководил Сергей Капков.
Как вспоминает Чагина, период расцвета уличного искусства в Москве продолжался до 2016 года, но уже тогда организаторы сталкивались с различными проблемами. Далеко не все главы управ и префекты поддерживали новое искусство: «Часто нас просили нарисовать березку или знаменитую картину Шишкина "Утро в сосновом лесу". Разногласия случались и с собственниками зданий. Порой они были за, но арендаторы высказывались против. Владельцы отказывали нам из-за интереса не потерять арендатора. Не все понимали, что уличное искусство влияет на цену недвижимости. Например, спустя несколько лет мы посмотрели, что квартиры рядом с одним из наших муралов на Беговой стали дороже».
В 2015 году Сергей Капков покинул свой пост, мэрия перестала поддерживать уличное искусство. Биеннале «Артмоссфера» превратилась в независимый проект, существующий благодаря краудфандингу и средствам партнеров. «Вторую биеннале мы провели в Манеже. Это был вызов всему институту современного искусства. Биеннале 2016 года прошла очень успешно для независимого проекта без покровителя в департаменте и даже вошла в тройку лидеров номинации "Выставка года" премии The Art Newspaper Russia», — вспоминает Чагина. Но после этого положение уличного искусства в Москве начало усложняться.
Наружную рекламу серьезно ограничили еще в 2013 году, и бренды, которые от этого пострадали, стали думать, как обойти эти ограничения. Они нашли лазейку в законе: были запрещены многие рекламные конструкции, но никто не говорил о том, что нельзя делать рекламу под видом уличного искусства. Компании начали заказывать работы у художников. Сначала им предлагали совсем небольшие деньги, но затем некоторые из стрит-арт-сообщества поняли, что бизнес нуждается в них. «Цены стали расти, дошло до того, что один фасад мог стоить 3-4 млн руб. Разумеется, эти работы не имели ничего общего с искусством. Печальнее всего, что большинство работ, созданных в рамках фестиваля "Лучший город земли", были принесены в жертву рекламе — их закрашивали, чтобы на их месте разместить рекламные фасады», — сокрушается соосновательница «Артмоссферы». В 2018 году представители творческой индустрии попросили мэра Москвы ограничить произвол бизнеса. Эти запретительные меры стали частью нового закона об уличном искусстве.
Летом 2019 года многие интернет-пользователи стали замечать исчезновение масштабных произведений уличного искусства в Москве. Муралы стали закрашивать в соответствии с законом, принятым мэрией города. Согласно новому постановлению, тематика работ должна ограничиваться «изображениями, популяризирующими выдающихся личностей, исторические события, науку, спорт и искусство». Запрещается использовать сюжеты, «подрывающие доверие несовершеннолетних к родителям и воспитателям» и показывающие детей в «опасных ситуациях». Эскиз работы художник должен согласовывать в семи ведомствах и получить у них же одобрение после ее окончания. По словам Сабины Чагиной, новый закон защищает художественное сообщество от рекламщиков, так как комиссия по согласованию точно не пропустит работу с коммерческой составляющей. При этом инициатор «Артмоссферы» отмечает, что большинство значимых работ, созданных в Москве за последние восемь лет при участии объединения, были уничтожены коммунальщиками или закрашены под рекламу: «Сейчас согласовать фасад — пройти семь кругов ада. Мне не хочется тратить энергию на это. В этом году биеннале пройдет в Музеоне. Мы не будем выходить в город».
С 2014 года московская власть стала не только больше поддерживать традиционное искусство, но и инициировала создание так называемых патриотических граффити. В 2015 году Российское военно-историческое общество (РВИО) объявило, что в Москве появятся произведения уличного искусства, связанные с темой Великой Отечественной войны. Многие из работ, популяризирующих историю России, которые возникли в городе за последующие годы, часто также связаны с РВИО. «Слава богу, что сейчас граффити от РВИО стало значительно меньше. Мне не претит тема истории, но для меня важно художественное исполнение, качество и творческая проработка темы, которые в их работах мне, конечно, не нравится, — откровенничает Чагина. — Кроме того, я считаю, что РВИО таким образом отнюдь не повышает интерес к российской истории: о тех же исторических фигурах и фактах можно рассказывать гораздо интереснее. Необязательно для этого превращать город в некое подобие надгробных плит».
На вопрос о том, какое будущее ждет уличное искусство в Москве, Чагина отвечает рассказом о планах «Артмоссферы» расширять свою географию, что уже реализуется в других проектах одноименного творческого объединения: «Мы не хотим быть именно московской биеннале. Нужно объединять разные города. Сейчас все московские художники рисуют в регионах».
— А в Москве?
— В Москве — ничего.
