О первой увиденной гонке
Это было летом 1988 года. Мой дедушка работал в Бельгии, в советском посольстве, и я к нему приехал погостить. Какую-то из июньских гонок я увидел по местному телевидению и очень заинтересовался. До этого я не раз слышал о «Формуле-1», но никогда не видел — у нас ее не показывали. Я любил спорт и машины, то есть это было нечто как раз на стыке двух увлечений.
Но перелом случился, когда дедушке его знакомые подарили билеты на Гран-при Бельгии, в Спа. Мы туда поехали, и это была первая гонка, которую я увидел не по телевизору, а лично. Я увидел и услышал эти машины… и для меня это было уже навсегда.
На трибуны мы с дедушкой больше не попали, потому что билеты были очень дорогие, а зарплата у него была все-таки советская. Но по телевизору я смотрел все. И более того, потом, когда уезжал домой учиться, я просил, чтобы родители продолжали записывать гонки на видеокассеты. На Новый год, когда приезжала бабушка, она привозила видеокассеты, и дальше я сидел и по шесть, семь, восемь раз смотрел гонки. Понимаете, это же не фильм — ты знаешь, чем там все закончится, но я все равно их смотрел, — буквально одни и те же гонки по много раз каждую.
О первой статье в журнале
Так совпало, что первая гонка, про которую я написал как журналист, тоже была Гран-при Бельгии. Это был 1991 год — то есть спустя ровно три года с той гонки, на которой я побывал лично.
Мне было 17 лет, и журналистом я стал совершенно неожиданно. Я купил первый номер газеты «Спорт-Экспресс» — это был первый день, когда они вообще выходили. И там была целая статья о «Формуле-1». В «Советском спорте», напомню, раньше были такие «подвалы» в три строчки — редкие заметки, где давали только результаты гонки. А тут вдруг большая статья о соревновании в Венгрии. Я ее прочитал и думаю: блин, так хорошо сделана газета, современная верстка, выгодно выделялась на фоне советских изданий, и о «Формуле» моей любимой написали. Но написали совершенно не так, как надо было, — автор просто не разбирался до конца в теме.
И я, 17-летний металлист, человек наглый, не думал, что могу написать лучше, но хотел просто указать на ошибки. Я посмотрел адрес и реально поехал в редакцию. Тогда это была Пушечная улица, позади «Детского мира», — во дворах каких-то ободранных стоял домик, там — буквально трехкомнатная квартира с отдельным входом. Внутри все завалено стопками газет, все сидят за печатными машинками, курят, бегают, кричат, — и тут я вхожу бодро, спрашиваю Владимира Гескина — он тогда был первый зам главного редактора.
Выходит Гескин: «Вы меня искали?» Я тут немного сник: «Ну да... Знаете, это вы писали о «Формуле-1»?.. Спасибо большое, что вы написали, но вот мне кажется, что лучше было бы написать вот так и вот так…» Он, не дослушав, говорит: «Значит так, у меня нет времени. Вот печатная машинка, вот бумага. Сделай, напиши», — и пошел. А мне деваться некуда, сел и как-то напечатал гордо, как если бы я эту гонку и видел. Поставили заголовок, подпись. Мне Гескин говорит: «Молодец! Иди!»
На следующее утро я захожу в ларек «Союзпечати», открываю второй номер этой газеты, а там моя статья с подписью (только заголовок другой: это искусство я еще тогда не постиг). Беру телефон, звоню в газету. Отвечает Гескин: «Да! Молодой? А ты чего не на работе?» Так я и попал в редакцию. К моменту, когда я пришел на первый курс университета, мне там уже было неинтересно. Я уже работал со взрослыми мужиками в настоящей редакции, слушал их байки, приобщался и учился печатать хотя бы двумя пальцами.
О первой работе комментатора
В 1992 году канал «Россия» (будущий РТР и «Россия-1») купил первую в стране лицензию на трансляцию гонок. Так вышло, что на тот момент у них, конечно, были опытные комментаторы, но других видов спорта — не эксперты по «Формуле». И вот они посмотрели «Спорт-Экспресс», кто у них пишет на эту тему, и меня пригласили.
Дело в том, что в это время у меня были волосы до пояса, цепи, косуха, казаки, перстни с черепами и футболка Metallika. И прихожу я, значит, на российское телевидение, которое тогда еще, по сути, советское — люди все те же, все очень солидные. Я жду в коридоре, пока меня вызовут. Из кабинета слышу: «Ну где он там, этот Попов?» Я секретарше говорю: «Так это я», а она мне отвечает: «Мальчик, посиди. Мы ждем эксперта по «Формуле-1».
В итоге разобрались, я откомментировал Гран-при Испании, и со второй же гонки начальство говорит: «Так, надо тебя в штат брать уже». Так и вышло. Одно время я работал на «России», потом в Монако — в фирме, которая, собственно, и продавала нам лицензию на трансляцию гонок, потом снова у нас на федеральном ТВ, «Матч-ТВ», а последние два года комментирую в интернете уже самостоятельно.
О прозвище «Российский голос «Формулы-1»
В конце 1990-х годов, во время работы на ТВЦ, я хотел сделать, как на радио, — сильный джингл. Одновременно глубокий и быстрый — чтобы с него начинать передачу. И тут я начал перебирать: «С вами ТВЦ…», «голос «Формулы-1»...» Но дело в том, что я всегда был очень патриотично настроен, а приставка «голос» тогда еще ассоциировалась с чем-то таким антисоветским, антироссийским: радиостанции «Голос Америки», «Голос Европы», что-то такое. И поэтому я решил добавить слово «российский», и это очень хорошо легло на эфир, отлично запоминалось. Вплоть до того, что эти слова стали ассоциировать напрямую со мной, хотя я-то имел в виду именно телеканал: «ТВЦ — российский голос «Формулы-1». Но людям это запомнилось так, будто речь идет именно обо мне. Хотя это было бы дико нескромно с моей стороны, поэтому со временем я это использовать перестал.
Сейчас у меня другой бренд — фраза «Гаснут огни», так называется мой бар, телеграм-канал и так далее. И возникла она опять же случайно. В какой-то момент «Формула-1» перестала использовать зеленый сигнал светофора как старт, потому что в эту долю секунды между гаснущим красным и загорающимся зеленым обязательно кто-нибудь стартовал, потом шли разбирательства: фальстарт это или нет… Они решили сделать иначе: теперь там загораются по очереди пять красных сигналов и затем разом гаснут, и этот момент и есть старт.
И так я и пришел к этой фразе. Когда гонка начиналась, я говорил: «Гаснут огни! Стартуют! Ферстаппен против Хэмилтона…» и так далее. Многие мне стали говорить: мол, когда я слышу фразу «Гаснут огни», вспоминаю о вас. И когда я создавал свои каналы на YouTube, в VK, Telegram, так их и назвал. И вот теперь — бар.
О своем спортбаре
Вообще идея бара появилась из желания собрать несколько вещей воедино. Во-первых, я сюда перевез студию, где теперь комментирую гонки. Во-вторых, здесь же появилось пространство для всех любителей «Формулы». «Гаснут огни» разделен на четыре зоны: «Сузука», «Спа», «Монца» и «Монако». Первая — это классический бар, «Спа» — это паб, «Монако» — ресторан, а «Монца» — самая маленькая зона, но очень важная. Там расположена библиотека с моей личной коллекцией книг на разных языках, привезенных со всего мира, здесь же модельки автомобилей, которые я когда-то покупал в Европе, раритеты. Например, есть керамический шлем, который мне подарил Франц Тост, руководитель команды «Торо Россо».
Для меня это больше, чем спортбар. Скорее это точка притяжения болельщиков.
Об автомобилях
Как это ни странно, последние 15 лет у меня не было собственной машины. Я покупал автомобиль разве что в подарок, но не себе. До этого же я прошел через многие модели: русские, немецкие, американские, японские. Забавно, но, несмотря на десять лет жизни в Монако, у меня никогда не было своей французской или итальянской машины. И вот сейчас я купил себе новый автомобиль — электрокар из Китая — Voyah Free.
Изначально я заметил ее на улице и с тех пор встречал все чаще и чаще. Я увидел их представительство недалеко от места, где живу. Потом уже погуглил и узнал, что это за машина. И вначале меня немного испугало слово «электрический». То есть, как ни странно, она внешне продолжала мне нравиться, но вот аккумулятор… Я думал: где у нас ее заряжать, наверное, тут же сядет батарея, невозможно ездить... К тому же я комментировал в свое время «Формулу-Е», электрическую, и мне очень не нравился звук этих машин — как у миксеров. В общем, весь этот набор предрассудков человека Petrolhead, который любит бензин, высокие обороты, звук и вот это все.
Но однажды я прокатился на электромобиле за рулем. В какой-то момент я прямо пришел в офис Voyah и говорю: «А дайте мне, пожалуйста, поездить на этой машине». И когда я на ней прокатился, я даже тест-драйв не закончил — сразу написал: «А сколько стоит? А где, а сколько, а когда, а какого цвета можно?» То есть в первый день я понял, что это мое. Я сразу начал договариваться, чтобы мне у дома сделали розетку, провели кабель. На даче я тоже купил удлинитель. Короче говоря, все, я попал в эту тему раз и навсегда.
И что меня в ней особенно поразило — спортивный режим. На нем ты разгоняешься за четыре секунды до сотни, а ведь это большая, полноразмерная машина, где у тебя огромный запас по месту и для пассажиров, и для багажа. А больше-то и не надо: начиная с 80 км/ч ты уже превышаешь. Поэтому разогнался на светофоре, через четыре секунды уже убираешь ногу с педали и катишься, глядишь в зеркала — а там никого. Мне даже не нужно уже сейчас так делать, одного раза хватает, чтобы это ощущение испытать. К тому же она очень тихая — машина, у которой под капотом 700 л. с.
О регби
Мое увлечение регби возникло изначально как вынужденный заменитель хоккея, а потом превратилось в настоящую любовь. Когда я был подростком, я жил хоккеем.
И вот, оказавшись в 18 лет в Монако, я стал искать местный аналог хоккея, а у французов это и есть регби. То есть это мужской, жесткий вид спорта, быстрый по сравнению с футболом. Мужики, которые не плачут, не симулируют, игра интересная, тактическая. Вначале я ее, конечно, мало понимал, но, поскольку я французский знал хорошо и слушал комментаторов, быстро втянулся. Иногда стал ездить на матчи во французский Тулон — там очень сильная команда, единственная такая на юго-востоке страны. И в какой-то момент я также начал комментировать регбийные матчи. В 2007 году, во время Кубка мира как раз во Франции, ко мне на работе подошел Василий Кикнадзе и спросил: «А ты регби не любишь, случайно? Ты же во Франции жил». А я действительно люблю, но скорее как болельщик. И тут меня бросили комментировать самые важные регбийные матчи — Кубок мира, который проводят раз в четыре года. После этого я уже комментировал и наш чемпионат, и другие, менее важные соревнования. Но начал я сразу с топа регби, и вот скоро уже будет 20 лет, как я комментирую.
