Стиль
Герои Паулина Андреева: «Нужно учиться наводить цифровую чистоту в своем пространстве»
Стиль
Герои Паулина Андреева: «Нужно учиться наводить цифровую чистоту в своем пространстве»
Герои

Паулина Андреева: «Нужно учиться наводить цифровую чистоту в своем пространстве»

Фото: Медана Марченко
В онлайн-кинотеатре «Иви» прошла премьера сериала Клима Козинского «13 клиническая», а теперь его можно посмотреть полностью. Мы поговорили с актрисой и сценаристом Паулиной Андреевой о заветах мастеров, желании учиться и умении жить, а не достигать

Мир «13 клинической» с первых кадров погружает зрителя в будто бы привычную московскую жизнь, где талантливый хирург Кирилл (Данила Козловский) волей засевшей в его голове опухоли сталкивается с обстоятельствами, мягко говоря, нетипичными. Больница из названия сериала едва ли похожа на обычное медучреждение. Здесь таким же будничным тоном, как очереди в «Дикси», обсуждают демонов и их изгнание, пациентам предлагают во время процедур держать покрепче пакетик костей — для их же блага, чтобы без последствий. И если скептик Кирилл в 13-й новичок, то трудоголик Аня привыкла проводить в больнице дни и ночи. Ее роль и сыграла в сериале Паулина Андреева, чья фильмография теперь полнится сразу двумя профессиональными определениями: «актриса» и «сценарист». Как одно влияет на другое, почему прокрастинация — это не только про плохое, а также зачем все время наблюдать за жизнью вокруг, избегая при этом публичности, — поговорили с Паулиной об этом и о многом другом.

Помните ли вы момент, когда прочитали сценарий «13 клинической» и первые от него впечатления? Ведь сюжет для русского сериального мира не совсем привычен.

Очень хорошо помню этот момент. Мне пришло предложение попробоваться в этот проект, и я сразу обратила внимание на имя сценариста. Им был Андрей Золотарев, один из моих учителей в школе кино и телевидения «Индустрия». Для меня его имя — определенный знак качества сценария. И еще это первый продюсерский проект кинокомпании «Иней», которую создал Андрей. Вместе с «Иви» они разрабатывали проект «13 клинической». Мне прислали три серии, я сразу их прочитала и немедленно захотела, чтобы меня утвердили, настолько мне понравилось. (Смеется.) Этот сценарий необычен подробностью созданного мира. В нем есть собственный язык, терминология, совершенно особенные характеристики у каждого из героев, очень хороший юмор. Ты находишься где-то между реальностью и чем-то потусторонним, где-то посередине, и это еще на этапе текста было довольно убедительно. Я не наблюдала перегибов ни в сторону мистификации, ни забытовления каких-то волшебных моментов. А еще я не играла таких героинь, такого базово хорошего человека. Со своей болью, безусловно, со своим внутренним конфликтом. Героине Ане сложно спорить или высказывать свое мнение, обозначать свои границы, а внутри у нее кипит.

У каждого режиссера и сценариста свой подход: кто-то не против, когда артист слегка «подминает» под себя текст, адаптирует его, кто-то, наоборот, считает, что это невозможно. Как вы смотрите на это как актриса? И изменился ли этот взгляд после того, как вы стали писать сценарии сериалов?

Я не очень люблю привносить свое с точки зрения текста. Если соглашаюсь участвовать в проекте, значит, мне заведомо нравится сценарий. Конечно, на съемочной площадке могут появиться какие-то детали, слова, словечки, но это не текст генерально. Что касается «13 клинической», поскольку я лично знакома с Андреем Золотаревым, то перед тем, как сесть читать сценарий, я спросила его, могу ли прокомментировать, если вдруг мне покажется, что драматургически чего-то моей героине не хватает. Я бы никогда этого не предложила, если бы не знала Андрея и не дружила с ним, потому что это было бы нарушением субординации. У каждого своя работа. Он сказал мне, что был бы благодарен взгляду со стороны. И было несколько нюансов, мне показалось, что имело смысл какие-то сцены добавить, где-то что-то усилить. Я говорила именно о своей героине. Мы встречались с Климом и с Андреем втроем, обсуждали эти моменты, и он действительно дописал пару сцен. Но он дописал все сам, я говорила лишь о том, чего в конструкции для развития моего персонажа не хватает. Дальше, на площадке, на мой взгляд, заниматься дописыванием неправильно. Очень часто, когда актер начинает добавлять текст, это скорее словоблудие, словесный мусор, который не нужен. Картину со стороны полностью, от начала до конца, могут видеть только режиссер и сценарист. Актер видит все равно только свою линию.

Вы учились в Школе-студии МХАТ, в мастерской Дмитрия Брусникина и Романа Козака. Каким оказался для вас этот артистический «фундамент»?

Школа-студия дает тебе ощущение твоей актерской целостности и твоей самоценности. Нас всегда воспитывали не как функции режиссера, но как личности. Если ты личность, а не просто человек, который хорошо, органично произносит текст с партнером, то, конечно, у тебя должно быть свое видение, должна быть возможность попробовать участвовать. Мне кажется, только во взаимодействии рождается что-то настоящее, и оно необязательно будет принадлежать только режиссеру или только тебе. Это то, что родится в результате вашего спора, вашего взаимодействия. Наши мастера учили нас уважению. К старшим, к режиссеру, к себе. Нас воспитывали не как части конструкции, а как самостоятельные конструкции. И с актерской, и с человеческой точки зрения. Я долгое время, когда уже поступила в Московский художественный театр, вставала при виде каждого человека старше меня. И, в общем-то, по-прежнему я не могу сидеть на месте, когда заходит старшее поколение актеров, мне не сидится на месте, у меня выработалась привычка приветствовать их таким образом.

Кажется, это такие мелочи — здороваться с каждым человеком, которого ты встречаешь в театре, быть вежливым, но на самом деле эта маленькая культура, бытовая, несет за собой культуру поведения на сцене, в репетиционном зале, на съемочной площадке. И это очень важно, это твой внутренний стержень.

Есть ли какие-то заветы, которые вам особенно ценны и близки?

Например, Дмитрий Владимирович Брусникин в последние годы своей жизни (а мы всегда общались и поддерживали связь, работали по-прежнему в одном театре) часто повторял, что нужно не останавливаться и продолжать учиться. Я тогда как раз начала учиться в Школе кино и телевидения «Индустрия» на сценарном мастерстве, и он был очень этому рад и говорил мне: «Ты всегда учись, никогда не останавливайся. Если ты вдруг посчитаешь, что ты уже всему научилась, это скорее опасный момент, чем радостный». И он также говорил нам: «Ни к чему не привязывайтесь, ни к театру, ни к квартире, постарайтесь не привязываться. Мир огромен, театров очень много, площадок, где происходит, случается искусство, их много. Не застревайте, все время двигайтесь и всегда учитесь». И если посмотреть на наш выпуск, так и получается. Например, Яна Гладких стала режиссером, снимает сериалы для платформ. Нина Гусева окончила Школу Разбежкиной, и теперь она режиссер-документалист. Я много могу перечислять. Сегодня как будто бы каждому из нас, я говорю об актерах, недостаточно иметь только это, как будто хочется набирать и набирать багаж знаний.

Фото: ПРЕСС-СЛУЖБА

Ваш новый проект как сценариста, сериал «Актрисы», который сейчас как раз снимается, самым прямым образом связан с вашей профессией. Было ли из-за этого сложнее или, наоборот, легче?

То, что этот проект напрямую связан с моей профессией, которой я хорошо владею и знаю, из чего она состоит, ведь я в этом кругу людей живу, в этом есть сложность, потому что очень трудно увидеть, что происходит на самом деле, когда находишься в эпицентре событий и хочешь об этом написать. Из этого центра для начала нужно выйти и попробовать посмотреть на все со стороны, быть наблюдателем, а не прямым участником. Потому что, будучи участником, ты будешь видеть какой-то узкий коридор событий, который интересует тебя, важен тебе, тебя задевает. И сложность была также в том, что, на мой взгляд, сама по себе жизнь — например, моя, ваша, жизнь человека — не очень драматургична с точки зрения переноса этого на бумагу. То есть то, что для меня лично было трагично, не будет действовать так на зрителя, в той последовательности, в которой шли события моей жизни, например, это не будет так работать. Поэтому все это некая конструкция, которую ты создаешь, вынимая главное из своих наблюдений. И оно как-то само начинает жить, эти герои начинают жить. Для начала нужно их сочинить, представить, понять, кто они, как говорят, чего боятся, к чему стремятся. У меня, во всяком случае, работа строится таким образом — от героя, про какого человека мне интересно рассказать. И я, конечно, всегда понимаю, о чем я хочу рассказать в результате. Поэтому я была наблюдателем. И действительно я накопила много опыта, много знаний, много чувств, и болезненных в том числе, о нашей профессии. Это история об актерах не с точки зрения парадной части этой профессии.

Нашли ли отражение в сценарии и косвенные приметы индустрии? К примеру, когда «счастливость» актерской судьбы измеряется не только проектами, но и количеством подписчиков, бартерами с отелями или брендами? Как вы вообще к этому относитесь?

Мое мнение на этот счет не самое популярное. Социальные сети — это, условно, как топор, не хорошо и не плохо, а важно то, как ты это используешь. Я лично не могу себе представить измерение успешности актерской судьбы по количеству подписчиков уж точно или по тому, сколько бартеров предложили актеру и как он хорошо съездил отдохнуть на Мальдивы. Это не имеет отношения к профессии, на мой взгляд, совсем никакого. В шоу-бизнесе контракты с разнообразными брендами — да, но при чем здесь актерская профессия? Мне кажется, ни при чем. Это стало для многих испытанием, искушением. И я эту тему исследовала в том числе в «Актрисах». Искушение легкими деньгами, легкими товарами, которые могут оказаться у тебя совершенно бесплатно, тебе нужно просто снять кусочек своей жизни, как ты их используешь, эти замечательные товары. Я не вижу в этом ничего плохого, думаю, что просто во всем должна быть мера. Я считаю, что в актере должна быть тайна. Я не хочу знать о его мире, где он живет, в чем ходит дома, где гуляет с собакой, как и что ест, меня это уводит от главного. Быт, конечно, меня как бы сближает с кумиром, но что-то в этот момент теряется, когда я с ним сближаюсь.

Не могу себе представить измерение успешности актерской судьбы по количеству подписчиков уж точно или по тому, сколько бартеров предложили актеру и как он хорошо съездил отдохнуть на Мальдивы.

Если говорить о кумирах и приметах публичной профессии, то одна из ее составляющих — бесконечное желание незнакомцев сфотографироваться. Люди подходят, просят сделать совместный кадр. Это опустошает? Или это часть работы, которую нужно просто принять?

Я не фотографируюсь с каждым желающим на улице. Скажу так: у меня есть определенные правила, когда я фотографируюсь. Естественно, если люди пришли на спектакль, если это на гастролях, если они стоят около служебного входа и ждут тебя, чтобы сфотографироваться, и они только что были три часа на спектакле, безусловно, я не откажу им в этом. Я никогда не откажу в фотографии ребенку. Знаете, я скорее сама попрошу ребенка сфотографироваться со мной, если вижу, что он стесняется. (Смеется.) Но праздное фотографирование на улице, в магазине — это не для меня. И я всегда вежливо объясняю, почему отказываю. Я поприветствую, обменяюсь парой слов и так далее, но мне кажется, этого достаточно, я не очень вижу смысл своего присутствия, своей фотографии в чужих телефонах. Я не хочу тратить на это свою жизнь, а вот на разговор всегда потрачу.

А вам тяжело в такие моменты говорить «нет»?

Да, мне было тяжело раньше, ведь тебя всё пытается убедить в том, что ты виноват, если отказываешь. Потому что если ты занимаешься публичной профессией, то уже априори должен, и дальше — список того, что ты должен своему зрителю. Я просто поняла для себя, что я не все и я не должна делать то, что кто-то считает, что я должна. Ну вы поняли. (Смеется.) Это не входит в список моих должностных обязанностей — радовать каждого человека, который подошел ко мне, своей фотографией. Я всегда обрадую его своим контактом, если он ему интересен, я никогда не бываю грубой по отношению к людям, мне всегда приятны те, кто подходит ко мне с добрыми намерениями. Но необязательно подтверждать это совместным селфи.

Есть ли другие приметы современности, которые мешают в работе?

Меня бесконечно расстраивают люди, которые в театре пользуются мобильными телефонами во время спектакля. И с этим очень трудно бороться. А на поклонах зрители перестают аплодировать, потому что их руки заняты телефонами. Театр по-прежнему для меня таинство, он не для общего плана с телефона, он так не работает. Мне это очень не нравится, потому что, когда человек держит перед лицом телефон, все его внимание и энергия уходят туда, он уже думает, как поделится этим в своих соцсетях, скольким людям это понравится и так далее. В конце концов, это неуважение к правилам театра, к актерам, которые находятся на сцене.

Театр по-прежнему для меня таинство, он не для общего плана с телефона, он так не работает.

Профессию сценариста, как и писателя, люди часто представляют как нечто эфемерное, требующее исключительно вдохновения, но не усидчивости. Однако ситуации «ожидание — реальность» в этом контексте несколько разнятся. Без упорства и усидчивости что-то получится едва ли, но графики и привычки у каждого свои. Кто-то готов писать только в собственном кабинете, кто-то, наоборот, предпочитает менять обстановку. Как с этим у вас? И есть ли какие-то «рецепты» на случай, если не пишется?

У меня, конечно же, есть мой рабочий стол, где всё на своих местах, где мне приятно проводить время. Но пока в работе не происходило такой картины, которая представляется всем: человек включает компьютер, садится и мучительно смотрит на белый лист. Я могу писать серию или сцену в голове некоторое время, иногда долго, а руками сяду и напишу ее быстро. Просто ловишь какое-то определенное потоковое состояние, в котором ты можешь потом даже не вспомнить, что ты написал, и это очень классно. Ты так полностью себя отпускаешь, свой мозг в том числе, который периодически диктует тебе, хорошо ли это, правильно, неправильно то, что ты делаешь. Поэтому я могу писать абсолютно везде — я к этому приучена как-то с самого начала — и в кафе, и на самой шумной улице, и в самолете, и в перерыве на обед в проекте, где я снимаюсь как актриса. Мне внешний шум не мешает абсолютно, мне не нужны какая-то гробовая тишина и особые условия для работы, я могу их себе создать в любом месте. Главное — самой быть в состоянии готовности, когда в голове все написано, и тогда неважно, где сесть, лишь бы было настроение.

Еще одна актуальная для любого творческого (и не только) человека тема — прокрастинация. Какие взаимоотношения с прокрастинацией у вас? Может ли она быть не губительной, а деятельной?

Вообще, у меня очень хорошие взаимоотношения с прокрастинацией, я считаю, что она необходима. Невозможно себя постоянно держать в сжатом состоянии и стоять над собой с плеткой. Из зажатого состояния, зажатого тела ничего хорошего не выйдет с точки зрения искусства и творчества. Выйдет только из расслабленного. Поэтому я стараюсь — не говорю, что у меня всегда получается, — относиться к себе с любовью. Если хочется посмотреть десять роликов подряд в YouTube вместо того, чтобы сесть и писать, то нужно их посмотреть, в конце концов. Значит, это нужно голове, чтобы разгрузиться. Я, получив уже свой опыт работы, начинаю понимать, где и в какие моменты мне просто нужен отдых, где мне на неделю нужно забыть о сценарии, не думать ни об одном из героев и заниматься чем угодно, кроме сценария и просмотра других даже фильмов, то есть чем-то, не относящимся к кино никоим образом, и только тогда голова может наконец высвободиться. Да и вообще заниматься просто жизнью — это, мне кажется, замечательно, и это талант — уметь это делать. Когда жизнь — это не то, насколько эффективным ты сегодня был.

Сегодня все мы как будто бы находимся в подчинении у некоего культа продуктивности. Например, когда сидишь пять минут без дела и уже чувствуешь себя виноватым не только перед другими, но и перед самим собой.

Знаете, я однажды поехала отдохнуть в такой спа-центр, где делают массажи и так далее, одно популярное место. И ко мне пришел доктор, и он меня спросил: «Расскажите о том, как вы работаете, почему приехали на программу «Антистресс». И я рассказала, как я много работаю и как я еще буду больше работать, вот такая я молодец. (Смеется.) И он ответил замечательной фразой, которая в меня попала, которая, можно сказать, запустила во мне новую ветку мышления. Он сказал: «Конечно, вы молодая девушка, вы можете еще долго работать в таком же режиме, у вас хватит сил. Вы можете долго работать на перспективу, но так ее и не увидеть». Я говорю: «Почему не увидеть? Потому что в итоге я умру?» Он отвечает: «Ну в итоге мы все умрем. Но суть в том, что чем больше ты достигаешь, тем больше ты не можешь быть удовлетворен результатом, потому что результат лучше все время будет еще там, дальше». И ведь это так. Это морковка, приделанная к твоей голове, она всегда где-то там, и никогда ты не будешь достаточен в том, что ты делаешь. Поэтому ты будешь так же бежать, бежать, работать, работать, достигать, пока действительно не умрешь. И все, вот и жизнь прошла. Не хочется же оказаться в этой ловушке, которую создает социум, который требует от тебя… не требует, а спрашивает, чем ты занимаешься. «Как ничем? А кто ты тогда?» Но ты есть, и ты хорош не только когда у тебя уважаемая должность, суперэффективность и общество довольно. Это такое наше новое заболевание — достигательство. На этом пути легко разучиться просто жить. А это уже не так просто, многие забыли, как это. Ведь что делают люди, когда они не работают?

Не хочется оказаться в ловушке, которую создает социум.

Поговорим об индустрии. Найти артиста на роль — это большой труд. Как вам кажется, готовы ли сегодня команды, кастинг-директора так трудиться? Часто при разработке проектов речь заходит не только о творческом потенциале, но также, к примеру, о медийности, которая влияет на последующее продвижение проекта, на работу команд, занимающихся маркетингом. Как эта ситуация, на ваш взгляд, выглядит сегодня в нашей кино- и сериальной индустрии? Есть ли баланс? Или продюсеры и команды стремятся скорее утвердить уже знакомого артиста, чем кого-то для экранов нового? Есть ли в этом проблемная точка?

Да, есть эта проблема. Потому что утверждать на основные роли неизвестных актеров и делать на них ставку — это большой труд кастинг-директора и режиссера. Труд увидеть в этом неизвестном тебе актере, которого ты видишь впервые, потенциал, увидеть в нем силу держать на себе этот проект, например, и поверить в него, что из этого актера родится та самая звезда. Круг все время замыкается, рождается новая звезда, а искать дальше снова страшно. Я бы очень хотела (и мне кажется, что так и будет), чтобы больше новых лиц приходили в кино. Мне кажется, такая возможность есть, потому что контента становится все больше и больше. И просто пула известных актеров, которых привычно снимать всюду, не хватит. Должно быть разнообразие и винегрет известных и неизвестных — здорово, когда это все вместе сосуществует.

Фото: ПРЕСС-СЛУЖБА

Проектов становится все больше, как платформ и площадок, на которых они транслируются. Положительные стороны понятны — возможность выбирать прежде всего. Но если смотреть с другой стороны, этот переизбыток контента может вызывать и некоторую нервозность, ведь, как выбрать из множества лишь что-то одно, не всегда понятно. И тут снова речь заходит о маркетинге, возможностях, порой не связанных с творчеством напрямую.

Кому ты отдашь восемь-десять часов своей жизни — это хороший вопрос, тут нужно серьезно подумать и определиться. Не факт, что ты досмотришь, если ошибешься. Я понимаю, о чем вы. Контента не будет становиться меньше. Вообще, ощущение, что всего становится больше, способов коммуникации больше, а значит, и информации тоже. В конце концов, всем нам нужно учиться наводить цифровую чистоту в своем пространстве и запускать туда только то, что нужно тебе, что подходит тебе, и научиться разбираться в своих вкусах, своих предпочтениях, жанровых, разных, какая платформа тебе ближе, чья идеология тебе ближе, чтобы не стоять в центре одного большого продуктового рынка и не иметь никакого представления, где тут молочный отдел вообще. (Смеется.) Нужно создавать свое цифровое пространство и впускать туда только то, что тебе потенциально нужно и интересно, а не все на свете.

Несмотря на то что индустрия стремительно развивается, многие артисты продолжают считать, что наблюдают в своей практике кризис сценариев. Согласны ли вы с этим? И как вы смотрите на это с другой стороны — не как актриса, а как сценарист?

Я не хотела бы ругать других авторов. Раньше, когда я была только актрисой, это было как-то гораздо легче делать и более безответственно. Теперь уже не хочется, хотя во многом актеры правы, действительно, хороших один-два сценария из десяти — это нормально. Не могу говорить прямо-таки о кризисе сценариев, но хороший сценарий — это всегда было чем-то ценным. Так и остается.

Можно ли говорить о том, что профессия сценариста как-то на вас повлияла? Заметили ли вы перемену отношения к чему-то, новые для себя качества и черты?

Я стала гораздо легче знакомиться и вступать в коммуникацию с разными людьми. Мне люди стали еще более интересны. У меня ушел барьер смущения, проснулся, но это уже давно, исследовательский интерес по отношению к человеку той профессии, о которой я мало знаю, или из какого-то другого мира или социального класса, чего угодно. Также я все время очень внимательно слушаю несколько направлений разговоров, за левым и за правым столиком, например. (Смеется.) Мне всегда важно и интересно наблюдать за людьми: о чем они говорят, что их волнует, каким языком они общаются. То есть я занимаюсь постоянным собирательством. Это не значит, что я всегда это записываю, оно записывается где-то в моей голове и где-то когда-то обязательно всплывет, так уж получается. Поэтому это такое отношение к внешнему миру: ты его постоянно исследуешь — в первую очередь через живого человека, через возможность общаться с ним и не бояться этого.

Русский язык в устной речи живет особенной жизнью. В нее приходят самые разные словечки, которые всегда важны при написании сценариев, ведь каждый герой говорит своеобразно и по-своему. Но если говорить о жизни, есть ли слова или речевые обороты, которые вызывают у вас раздражение?

Наверное, у меня сместился акцент в сторону большего принятия любых видов человеческой речи, включая слова, которые мне не нравятся. Через речевые детали я могу понять, что это за человек, что за его спиной, какое образование или какая семья, или из какого он города, его речь дает мне больше знаний о нем. Я перестала внутренне осуждать неграмотность, неправильные ударения. Раньше мне это было свойственно, такое высокомерие. Мол, я лучше и так далее. Я перестала вести себя снобски. Когда осуждаешь и отворачиваешься, закрываешь себе же много возможностей. Это классно, как все просто на самом деле, если действительно слушать и слышать людей, разных, непохожих на тебя. Люди — один из способов познания мира.