Евгений Чичваркин — стиляга нашего времени. Думаете, что свой гардероб (у которого даже есть специальный хештег — #клошарделюкс) с ботинками кислотного цвета и пиратскими шляпами он приобрел на ближайшем блошином рынке? Нет, все это было весьма тщательно отобрано и куплено за немалые деньги в лучших бутиках и концепт-сторах, а также добыто у фэшн-агентов.
Несмотря на свой буржуазный образ жизни и круг общения, Чичваркин ведет себя вполне субкультурно: слушает старый рок и новый рэп, всегда не согласен с большинством, выглядит нарочито ярко и необычно.
Евгений встречает нас на пороге своего дома в Кенсингтоне. Мы поднимаемся по широкой лестнице, проходим мимо зеркала для обряда, известного в инстаграм-аккаунте Чичваркина под названием #лупанулсебяшечку, и оказываемся на жилом этаже. «Вы неплохо подготовились к интервью, — смотрит на мои ботинки хозяин дома. — Это же новый Poell, да? Мерил я их недавно. Но решил, что мне уже достаточно. Давайте я вам свою коллекцию покажу».
— Вы периодически публикуете в Instagram свои фото конца 1990-х — начала 2000-х годов. Уже тогда вы выглядели, скажем так, экстравагантно. С чего вообще началось у вас увлечение одеждой и стилем?
— Очень просто. Посмотрев в 1989 году фильм «Большое надувательство рок-н-ролла» про Sex Pistols, я понял, что нужно вообще все делать ровно поперек. И старался с тех пор поступать именно так. Меня бесили, бесят и будут бесить темные советские люди. Темные и снаружи, и внутри. Меня бесит любая униформа. Ну просто раздражает. Своей манерой одеваться я начал бастовать против тлеющего совка. Потом против своего окружения на рынке в Лужниках, которое целиком было цвета грязных ушей и мышей. Я хотел визуально отличаться от этой массы. Кстати, до сих пор храню сапоги, в которых зимой торговал на рынке.
— Те самые сапоги, в которых вы за один день «перекидали» две тонны свитеров в Лужниках?
— Было такое, да. Но это не рекордные цифры: там же одна коробка — это 20 с чем-то кило. А я крепким был.
— Вы после работы на рынке никогда не хотели вернуться в торговлю одеждой? Открыть палатку в Лондоне или лучше концепт-стор?
— Есть у меня два товарища, которые пытаются организовать комиссионку классных старых вещей, коих у очень богатых людей лежит в гардеробах на миллиарды по закупочной цене. Они хотят создать вторичный рынок аренды и продажи. И мне кажется, за этим будущее — надеюсь, у них все получится. Ну, а реальные деньги лежат все равно в масс-маркете с трехкопеечными спортивными костюмами и балахонами метр на метр, которые выпускают очень популярные рэперы. Но эта история мне совсем не интересна.
— У нас все их выпускают: и Тимати, и Гуф, и молодняк.
— Все кому не лень и даже северный олень. Для меня это абсолютно бессмысленно, неинтересно. Но если задача в первичном накоплении капитала, тогда да: полный респект и уважение.
— Магазин с классным винтажным стоком — это, по-вашему, круто?
— Продавать старые вещи Chanel, которым по 70 лет, — да, хорошая тема. Был подобный магазин в Liberty (лондонский универмаг. — «РБК Стиль»), по-моему. Там продавали вещи, выпущенные еще при жизни Коко Шанель. У меня, кстати, есть брошка Chanel ее времен. Конечно, люди должны быть готовыми покупать и носить винтаж, но если этим бизнесом заняться по-взрослому, то это может быть интересно. Для этого нужно обладать действительно серьезной базой, чтобы открыть шоу-рум минимум на несколько тысяч предметов. И в этом смысле я прежде всего верю в масштабность. И не верю ни в какую бутиковость. Это все равно, что сделать винный магазин, когда у тебя есть 130 старых редких вин. Будет ли он популярен? Будут ли там люди? Да, он будет популярен, люди там будут. Будет ли это большой бизнес? Ну, пока 130 вин — не будет. И пока 4 тыс. вин — не будет. А когда 10 тыс. появится — вот тогда уже будет.
— Но ваш лондонский винный магазин как раз бутиковый.
— Не совсем. Магазинов нашего формата с таким оборотом нет ни в Лондоне, ни в Москве.
— А если это работает с вином, почему не может работать с одеждой?
— Пока нет такой культуры — покупать старые вещи: все «бэушные» магазины находятся где-то в Сохо. Публика тут — это в основном хиппари, которые бродят туда-сюда, покупают все за три копейки. Одежда вся грязная, пахнет одной общей химчисткой. А такой магазин должен быть в центре города, но для него же потребуется тысячи квадратных метров, которые непонятно, где снять.
— Как насчет того, чтобы открыть бутик авангардной одежды, которую вы сами носите? Новой, не секонд-хенд.
— Я не так сильно в этом разбираюсь. Клянусь, что половина футболок и даже часть пальто... У меня не хватает силы воли запомнить, что это за дизайнеры. То есть я даже бренд рубашки, которая сейчас на мне и которую очень люблю, не вспомню. Хотя я от нее просто в нереальном восторге.
— А вы часто покупаете одежду в интернет-магазинах? Или, например, вам что-то привозят из московских точек, если невозможно найти это в Лондоне?
— Это совершенно неудобно делать без примерки, но есть опять-таки пара товарищей-энтузиастов, которые мне помогают вернуть все вещи обратно, если что. Да и в Лондоне, наверное, выбор больше, чем в Москве. Хотя в Москве я не был 11 лет. Когда уезжал, из интересных был только Leform, думаю. Но в тот момент меня одежда не интересовала. Меня вообще ничего в 2008 году не интересовало.
— В Москве онлайн-шопинг очень развит, премьер-министр вот даже заказывает вещи в интернете. Но при этом покупки из зарубежных магазинов в России облагаются пошлиной. Заказываешь больше чем на €500 — платишь пошлину. А со следующего года пошлину будем платить, если сумма больше €200. Насколько вы считаете такую защиту местного ретейла со стороны государства правильной мерой?
— Я считаю, что вся розничная торговля должна облагаться налогом с продаж. Условно 10%. Это должен быть единственный налог. Никому не нужно давать никаких преференций. Я за абсолютно плоскую шкалу. Грубо говоря, в десятину, или девятину, или восьмину. Надо считать. Если не содержать такую армию д*******в (не очень умных людей. — «РБК Стиль»), всяких чекистов и прочих мудаков, то, может быть, и в пятину. Но вот от пятины до десятины лежит, по моим ощущениям, правильная цифра, которой должны облагаться абсолютно все транзакции розничного толка. То есть не оптовые продажи оборудования, не продажа запчастей, а продажа вещи, которая уже создана и ее основные свойства реализованы. Вот эту продажу надо облагать единой пошлиной. За ее неуплату должна быть смерть через «мулюмбу». И ее нельзя будет ни перепрыгнуть, ни обойти. Это будет основа пополнения государственного бюджета. И ничего больше ниоткуда собираться не должно. Я — либертарианец.
— В России либертарианство становится популярнее благодаря Либертарианской партии России (ЛПР). Там активные, очень молодые ребята. В частности, Михаил Светлов.
— Я с Мишей не знаком, но, по-моему, мы говорим процентов на 90 одни и те же вещи. А то, что молодые, так это отлично.
— Внешне они на политиков совсем не похожи — такой вот у них способ коммуникации. Вы, кстати, что сообщаете своим внешним видом миру?
— У старого панка Романа Неумоева из группы «Инструкция по выживанию» были такие строчки: «Я хочу быть любим, но не вами…» Я именно это и сообщаю людям. У меня достаточно скептическое отношение к человечеству. То есть я не демократ, несмотря на то, что я либертарианец. Меритократ, скорее. Современная форма демократии уже точно исчерпала себя.
— Как тогда богатому меньшинству договариваться с не всегда богатым большинством?
— А с ними не нужно договариваться. Те, кто живет на пособия, должны выбирать себе шерифа, судью мирового. Ничего больше они выбирать не должны. Они в общую копилку ничего не складывают. Поэтому они молчат. И у них есть скорая помощь.
— И президента не выбирают?
— Президента не выбирают. Его выбирают те, кто платит налоги или может сдать экзамен: язык, примитивную математику, в общем, подтвердить уровень образования. В Эстонии, например, сдал экзамены — у тебя есть паспорт, ты можешь голосовать. А если не сдал — ты серый, с серым паспортом, негражданин. В Древней Греции так же было, но там и голосовало 12%. Важно, чтобы у всех был равный доступ к возможностям. Но если человек живет на пособия, увы, он не может голосовать.
— Вернемся к одежде. У вас обычные вещи в гардеробе есть?
— У меня уже 1,5 года есть черно-белый лук, с весны 2018 года. Чтобы ходить в свой же ресторан вечером, а также на встречи со школьными учителями, с прочими важными людьми, с некоторыми финансистами и банкирами. Черно-белый наряд я позаимствовал у Татьяны (гражданская жена Евгения Чичваркина. — «РБК Стиль»), просто скорректировал внешний вид с помощью цветной обуви.
— На улице на вас в Англии как смотрят? Были реакции вроде «это что за сумасшедший русский»?
— Были, конечно. Но я уже настолько привык к странной реакции в Москве. Ну хорошо, идешь ты, а местные английские рабочие, видя на тебе красные сапоги, уверены, что ты гей, начинают шутить, гоготать. Но так как они шутят на сленге, то я не понимаю, о чем они шутят. Они улыбаются, смеются, показывают пальцем. Ну ок. Гопники в России делают то же самое. Какая разница, на каком языке вата говорит, на английском или русском? Это гопники, и мне совершенно все равно, абсолютно наплевать, они не заходят на мою территорию.
— Местные гопники «за шмот пояснить» не могут попросить?
— Здесь не особо принято приставать. Если ты в тесном пабе на Севере или на Востоке в узком проходике вошел в контакт с кем-то, то там, наверное, может быть кипиш. Но полиция приедет и церемониться, поверьте, не будет. И станет бить по делам, а не по паспорту. Мне в целом это все привычно, на меня так смотрят с 11 класса, если не с 10-го. С того момента, как мне мама привезла чешские красные кроссовки, дутики такие. Их с меня снять хотели в Выхино.
— Не сняли?
— Это был 1990 год, у меня подготовительные курсы к поступлению в Московский институт управления. Сам я учился в достаточно плохой школе, поэтому я этим выхинским пацанам так сформулировал ответку, что совпал с ними… кодами. И они решили не рисковать. Они поняли, что я их просто так не отдам.
— А боксом вы увлеклись уже в Лондоне, не после Выхино?
— Здесь. Боксом я начал заниматься, потому что у меня дыхательная система вся в руинах, я задыхаюсь. Иду по лестнице — весь вспотел, хотя занимаюсь спортом каждый день. Но возраст, лишний вес и прочее — мне нужны аэробные нагрузки. Поэтому бокс.
— Спаррингуете?
— Нет. Голова — это самый сексуальный орган мужчины (цитирую свою боевую подругу Татьяну). Мой мозг очень важен для меня. Я не могу допустить, чтобы кто-то по голове меня ударил. У меня нет задачи с кем-то подраться. Это такая рваная по темпу тренировка, после которой ты оставляешь все ядовитые капли вчерашнего пино-нуар на полу и идешь в душ.
— И снова про ваш гардероб хочу спросить. У вас есть вещи, которые сделаны в России?
— Симачев кое-какой есть. Есть пара кофт Маши Цигаль юных годов. Кстати, я был первым покупателем в магазине Дениса Симачева: пришел туда за час до открытия, поулыбался продавцам в окошко, они меня распознали, и я что-то купил. У меня много его вещей.
— Молодые дизайнеры свои вещи вам уже посылают для бартерной рекламы?
— Нет, никто не присылает. Вы знаете, у меня единственный инстаграм с 500 тыс. подписчиков (на данный момент 559 тыс. — «РБК Стиль»), которому ни разу не предложили никакого рекламного проекта. Однажды только выложил обувь питерской мастерской — они мне подарили пару. Написали, что готовы еще сшить что-то более клошарное, состаренное. Хотя я могу и сам состарить: пару раз за грибами в них схожу, делов-то.
— Какая самая удобная обувь, которая у вас когда-либо была? Например, вы надели ботинки, а они как тапочки.
— Наверное, это — Oliver Sweeney. Розовые. И они абсолютно неубиваемые. Мне подошву, а потом каблук меняли, наверное, раз 15 — все до фонаря. В целом, у меня обычно занимает время разносить ботинки — нога капризная. Как дождик идет, я сразу беру те, которые плохо разношены, чтобы в сырую погоду они лучше встали по ноге. У меня есть ботинки Paul Smith, которые я разнашивал год. Купил бутылку водки крепостью 88%, лил ее прямо на ботинки, когда сильно натирали, и еще мог иногда стопочку внутрь махнуть и надеть их быстро. Цвета это не добавляет, а классные разводы можно получить. Я их, как сейчас говорят, «кастомизировал».
— Ваши слова: «У меня есть стилист, он как раз гей, его зовут Флориан, он очень худой, нервный и истеричный». Где он покупает вам одежду и какие у него любимые бренды?
— Он постоянно в онлайне, всегда занят, всегда в работе, никогда не берет трубку. Когда у него есть настроение, он заказывает вещи на примерку, они приходят, и из них какие-то остаются, какие-то нет. Флориан состоит на 20% из меня и на 80% — из Татьяны, у которой идеальный вкус. У нее скромный закрытый инстаграм, зато на мероприятия к ней подходят юные девушки, взрослые женщины, кто-то из клуба первых жен и спрашивают, где это купили, где то купили. У нее строгий черно-белый стиль. Что до меня, то в моем шкафу много вещей Greg Lauren, John Alexander Skelton, не очень много Boris Bidjan Saberi. И конечно, Yohji Yamamoto. У меня проблемы две: тяжело найти размер — столько всего уже не налезло, что страшно подумать, и вдобавок приходится постоянно занимать очередь. За обувью, за рубашками — жду, когда их произведут. За машиной тоже в очереди стою.
— Объясните про Greg Lauren. Как можно носить пальто за три-четыре тысячи фунтов, которое сшито-перешито из кусков, лоскутов, винтажных вещей, заляпанных краской?
— Прежде всего, мне оно идет. И оно удобное. Я обожаю есть в машине — вот я еду и ем какую-нибудь хрень, она падает на пальто — могут выпасть креветки с майонезом — и пальто не портится. В этом вся прелесть. Да, будут разводы. Но кто их заметит? Ну зацепился я этим пальто за что-то, ну зашили красными нитками мой Greg Lauren. Как в случае с кинцуги (японское искусство реставрации керамических изделий. — «РБК Стиль»): разбил чашку, заклеил золотым, чтобы было видно, где разбито. Так и здесь. Какие-то старые вещи мне стали казаться слишком скучными. Пошел в них на охоту, а по птичкам стрелять не захотел. Так я по одежде шмальнул несколько раз и теперь так и буду ее носить. Мне понравилось — новую порцию скоро расстреляю двадцаточкой.
— Традиционные люксовые бренды вы носите? Или только авангардных дизайнеров?
— Люксовое на меня не налезает. Но вот, скажем, Alexander McQueen — это непонятно что. То ли авангард, то ли люкс. Или еще что-то. У меня есть одна рубашка этого бренда — она реально с подиума. И это совсем серьезно, я даже чувствую какую-то торжественность, когда ее ношу. Но вот беда — я в ней не ем и не пью. Потому что если я пью кофе, я немедленно обливаюсь им, всегда. Есть люди, которые всегда обливаются кофе. Это нормально.
Пошел на охоту, а по птичкам стрелять не захотел. Так я по одежде шмальнул и теперь так и буду ее носить.
— Даже из специального стаканчика с крышкой проливается?
— Он из любого стаканчика проливается. Это называется подсознательный п*****м (пофигизм. — «РБК Стиль»). А я очень люблю белое, у меня почти все футболки белые: пара желтых, пяток красных и 70 белых, ноль черных. Все в химчистку отправляется.
— Сколько вы денег на одежду тратите?
— *****ц, просто *****ц (много, ужасно много. — «РБК Стиль»).
— Какой это составляет процент от всех ваших трат, к примеру, на развлечения?
— Перемещения и путешествия — это просто то, что меня вгоняет в землю по пояс, это самый большой кост. Потом одежда, еда и вино. Я, конечно, могу посчитать, но меня это расстроит. А с другой стороны — мне баллотироваться не нужно. Скажем так: никто не покупает за столько мясо, никто не покупает такую еду, никто не ходит так часто по таким вкусным местам, никто не пьет такое вино, никто не покупает такие ботинки, никто не покупает их столько. И этот список можно продолжать. Я живу только один раз. Каждый день может быть последним. И глупо ходить в дебильных ботинках в свой последний день. А так бы умер в «Эконике» за рулем Volvo, взятого в кредит.
— Да ладно, Volvo нормальная машина.
— Хорошо, простите. За рулем Nissan Almera.
— Когда вы торговали вещами на рынке в Лужниках и у вас был доход условно десять рублей — из этих десяти рублей вы на пять покупали хорошее вино и модную одежду?
— В Лужниках я купил первое шампанское, винтаж 1985 года — как сейчас помню, оно стоило $250. Тогда же делал себе бутерброды с сыром «Каприз богов» — продавался такой сыр мягкий. Для того времени это была гиперроскошь: 1995 год, сыр с плесенью. Cосед по рынку, когда его увидел, сказал: «А ты иди ко мне, у меня тоже есть старый сыр в холодильнике, пошехонский, с такой же плесенью». Ну что, ну бедные люди, советские — их пожалеть нужно. Как пел Тимур Шаов: «Лишь бы он в подъезде не мочился и не рвался к управлению государством». А так пусть живут неуклюже.
— Вы помните свою первую дорогую одежду? Что это было?
— Свитер Coogi, есть такая компания австралийская. В 1996 году заплатил за него $420 — это случилось через восемь недель после того, как я пришел в сотовую связь.
— Это же была буквально астрономическая сумма. То есть первые деньги вы реально потратили на свитер?
— Да.
— Тогда это все объясняет.
— Я купил его в октябре и продолжал выходить в нем на улицу в ноябре, хотя было уже холодно.
— Без куртки?
— Без куртки. Дико статусная вещь. Я ходил с собакой ровно в том, в чем Киркоров выступал в «Голубом огоньке» или на «Золотом граммофоне». Это ведь не одно и то же?
— Нет, нет, «Голубой огонек» гораздо лучше.
— Вот в чем выступал Киркоров на «Золотом» и «Голубом», вот у меня было ровно то же самое.
— У вас вообще с ним вкусы очень пересекаются. Филипп Бедросович тоже Greg Lauren уважает.
— Да?! Мы носим с ним одинаковые вещи с 1995 года. Однажды он утащил красное пальто Yohji Yamamoto прямо у меня из-под носа. Вот я его увидел, а через час его уже нет — заказал Киркоров. Я это пальто не могу ему простить. Ходил бы, что ли, в нем тогда. У меня есть такое же зеленое. И мы жесточайше совпали, когда итальянец — как же его звали, он уже старый, джинсы делал такие разноцветные... В общем, этот итальянец — после того, как съездил в Южную Америку, — сделал серию смешных цветных джинсов, очень удобных. А, Роберто Кавалли это был! И мне джинсы понравились настолько, что я купил, по-моему, пары четыре или пять. И свитеры его я купил тоже. А потом смотрю — в этом выступает Киркоров. С другой стороны, ну и здорово.
— Что вы думаете о сегодняшних люксовых марках одежды? Насколько они сильно отличаются друг от друга?
— Так же, как и автомобили: 70 лет назад у всех машин были свои лица, а сейчас они все, как мыльницы, выглядят одинаково. Потому что люди одинаковые, люди живут слишком плотно друг к другу, становятся одинаковыми, люди вообще хотят быть незаметными в серой толпе. Огромное количество марок ставят тебе задачу выглядеть незаметно, не выделяться. И они миллиардеры — все эти марки.
— Но реклама брендов при этом говорит, что ты должен иметь собственный индивидуальный стиль.
— Это дурилово. Ну вот перекрыли полгорода, потому что был прайд (фестиваль ЛГБТ, который проводится каждое лето в Лондоне. — «РБК Стиль»), и приезжает на него какая-то компания, например «Брайтон Телеком». И все одеты одинаково, в одинаковые футболки. Прайд же совершенно про другое, а они одинаковые, потому что у людей эта стадность — она внутри. И это все очень плохо.
— Что-то из советской соцреальности.
— Ну вот здесь такая же советская тема.
— То есть куда ни беги, везде одно?
— Это в человеческой природе. Потому что, если ты один, тебя сожрут волки, настигнут болезни, а если ты в стаде, ты спасешься.
— Вы вроде спаслись, но вы не в стаде.
— Значит, я в каком-то другом фееричном фантастическом стаде.
— В ваших компаниях сейчас дресс-кода нет?
— Я выкладывал фотографии, как у нас люди приходят на корпоратив. Это же реально фрик-шоу.
— А в «Евросети» зато были правила...
— Что во время рабочего дня 80% гардероба должно быть нашего желтого цвета. Но это могла быть вообще любая одежда. Это была самая большая компания, где дресс-код практически отсутствовал. При этом мы давали всем сотрудникам форму — новички сначала ходили в ней, а потом надевали свои вещи. Причем в плане униформы тоже были варианты: можно было носить с длинным рукавом, с коротким, футболку, рубашку — что хочешь. Форму долго не вводили, были просто бейджики, но когда пошли эти приемы платежей, огромные толпы, то нужно было, чтобы в какой-то момент люди просто увидели, кто в магазине продавец. Это была вынужденная мера, так бы мы ее и не вводили.
— Я верю в то, что рано или поздно вы вернетесь в Россию. Всю эту одежду заберете с собой или что-то оставите, потому что для Москвы это будет «слишком»?
— Тапочки «прощай молодость», теплое пальто, подушку под жопу и грелочку я возьму с собой. И колясочку электрическую. Я ошибся с прогнозом. Я думал о людях лучше, чем они есть. Люди готовы, как пел Егор Летов, «выжирать любое говно».
