История московской архитектуры последних 30 лет напоминает биографию поколения 90-х: через поиски, пробы и кризисы были заняты позиции и сформированы решения. Прошедшие три десятилетия — настоящий эксперимент по трансформации социалистического города в капиталистический. И это не вопрос приспособления отдельных зданий, а коренная перестройка города.
1991–2001: элитное жилье, русскость и эпоха капромантизма
Период первого десятилетия новой России — с 1991-го по 2001-й — оказался стихийным этапом развития городской архитектуры. Тогда же возник феномен частной собственности и корпоративного заказа, который позже разделил форматы жилья на два разных полюса: социальный (он же доступный), и элитный — термин, без которого нельзя представить 90-е.
Москва приобрела репутацию города неисчерпаемых и круглосуточных возможностей (привет DJ Smash и Moscow Never Sleeps), став местом, где можно воплотить самые смелые замыслы. Здесь одновременно работали и разрабатывали новые концепции столицы разные архитекторы: нео- и постмодернисты, конструктивисты и деконструктивисты, классики, приверженцы историзма, хай-тека, национальной архитектуры. Москва должна удивлять, поэтому каждый проект — это гранд-проект для России. Так, к 850-летию Москвы в 1997 году были открыты подземный торговый центр «Охотный ряд» на Манежной площади и мост «Багратион» — первый объект Москва-Сити.
Торгово-пешеходный мост «Багратион», архитектор Борис Тхор, конструктор Владимир Травуш, 1997
Архитектор Евгений Асс рассказывал, что начало 1990-х годов было временем поисков авторской философии и новых идей. Казалось, город ждали радикальные и важные перемены, однако не все из них оказались реализованными в том масштабе, в каком хотели его видеть архитекторы. Искусствовед и историк архитектуры Селим Омарович Хан-Магомедов предрек российской архитектуре 1990-х годов заданный извне «период некоторой эклектики, распада стилистического единства, который... будет сопровождаться определенным снижением эстетического уровня».
Стремление к историческим аллюзиям и заимствованиям оказалось очень востребовано властью и отвечало новой и прочной связи «новая столица есть новое общество с культурным наследием прошлого». С середины 1990-х постмодернистское стремление к многословию и эклектичности в национально-историческом ключе стало превалировать: власти хотели показать преемственность новой российской архитектуры, возродить ощущение идентичности и русскости, где в качестве основного мотива архитекторы и градостроители выбирали путь развития зодчества вплоть до авангардных течений ХХ века.
Таким образом возник целый ряд узнаваемых образов капиталистического романтизма (капрома) столицы, знакомых каждому: реконструированное здание отеля «Балчуг», гостиница «Марриотт Ройал Аврора», торгово-деловой центр «Новинский», торгово-развлекательный комплекс «Атриум», культурно-деловой центр «Красные холмы», здание головного офиса «Газпрома» на улице Наметкина, торговый центр «Наутилус», бизнес-центр «Павелецкая Плаза» и многие другие.
Головной офис «Газпрома» на улице Наметкина, архитектор Владимир Хавин (мастерская № 12 «Моспроекта»), 1995
Активно поддерживался курс на современное строительство, принятый обществом более лояльно: например, здание ресторана и офисов СП «Москва-Макдоналдс», «Башня 2000» и торгово-пешеходный мост «Багратион», торгово-деловой комплекс «Смоленский пассаж» и другие. В народе многое из капрома называли «китч» и «треш», «стекляшки» и «вставные челюсти». С другой стороны, архитектура эпохи капромантизма учила горожан максимальной толерантности, свободе высказывания и делала по-настоящему возможным диалог. Отечественный капром — это постсоветский постмодернизм, говорят историки архитектуры.
С открывшимися границами появилось разнообразие материалов и развитие технологий, которые способствовали росту профессиональной конкуренции. Само понятие архитектурной институции теперь звучало иначе: студенты МАРХИ стали новыми модниками, возникли частные архитектурные мастерские, дизайн-бюро, творческие объединения, тандемы. Возможность реализовывать разные (не регламентированные документами) проекты усилила индивидуальность архитекторов, теперь их задачей стало найти баланс между вкусами и потребностями заказчика и авторским художественным видением и подходом.
Дом-яйцо на улице Машкова, архитектор Сергей Ткаченко, 2000–2002
В городе все чаще можно было увидеть примеры постмодернизма и неомодернизма, зарождающиеся тенденции обращения к ар-деко, неоклассике, экспериментам с пластикой и формой. К приемам постмодернизма обращались такие архитекторы, как Сергей Ткаченко, Андрей Меерсон, Никита Бирюков, Владимир Трейвас и др. Антимодернистскую линию в московской архитектуре развивали Александр Скокан, Николай Лызлов, Сергей Скуратов, Юрий Григорян. Первые приметы обращения к ар-деко стали заметны в работах Павла Андреева, Михаила Леонова. Такая бурная разнонаправленность архитектурных практик продолжила историю мозаичной и контрастной, как калейдоскоп, застройки столицы.
Вид на жилой дом «Патриарх» на Малой Бронной улице, Архитектурная мастерская Сергея Ткаченко, 1997–2002
Строительный бум остановил финансовый кризис 1998 года. Через год правительство утвердит новый Генеральный план развития Москвы до 2020 года под руководством главного архитектора столицы Александра Кузьмина. В центре внимания грандиозного проекта — вопросы введения природных и исторических зон, строительство Третьего транспортного кольца, изменение качества отношений между центром города и его спальными районами.
2001–2011: торговые и деловые центры, мировые архитекторы в Москве
В начале 2000-х снова началась «большая стройка». Внимание градостроителей сконцентрировалось на спальных районах: то тут, то там начали расти «панельки» для жильцов разного уровня достатка. Разрабатывались архитектурные проекты кварталов и новых городских районов, расширилась типология массового жилья. В игру вступили девелоперы и крупные строительные компании. Во многом они стали задавать архитектурный облик столицы, сместив акцент на торговые и деловые центры (самый яркий пример — Москва-Сити), первые общественные городские пространства, спортивные клубы с прозрачными панорамными окнами. Бывшие промышленные здания и территории стали преобразовываться в культурные, деловые и жилые кластеры, проходила комплексная реновация жилой застройки.
Небоскребы Московского международного делового центра «Москва-Сити», 1996 (начало строительства)
Перемен требовали и прошлые концепции, и подход к материалам: появился запрос на изысканность вкуса и понимание архитектурного контекста. При все еще разнообразном стилистическом спектре архитектура города становилась чуть сдержаннее. На рынке появились доступные позиции в среднем ценовом сегменте, в архитектуре приоритетным становился минимализм, на чьем поле проявились и неомодернистские работы Александра Скокана, Владимира Плоткина, Михаила Лабазова, Сергея Чобана и Сергея Кузнецова. К лаконичному неомодернизму добавлялись черты хай-тека: так появились ЖК «Стольник» или бывшее здание Государственного центра современного искусства на Зоологической улице.
Дизайн-завод (ранее дизайн-завод «Флакон») на Большой Новодмитровской улице, 2009
С середины 2000-х годов снова становятся популярными идеи конструктивизма: например, реконструированное здание Союза архитекторов России в Гранатном переулке Александра Асадова или стоматологическая поликлиника № 53 на Остоженке Михаила Хазанова. Возвращается и любовь к ар-деко (жилые комплексы «Коперник», «Имперский дом», «Трилогия»).
Москва примеряет новый образ столицы европейского города. Образцами «хорошей» архитектуры становятся проекты с авторской концепцией и узнаваемым художественным почерком. Свои проекты предлагают Норман Фостер, Заха Хадид, Рем Колхас, Жан-Мишель Вильмотт, Массимилиано Фуксас, Филипп Старк, архитектурные бюро SOM, NBBJ, Eller + Eller Architekten и прочие. Архитектура теперь объединяется с современным искусством. Новые стремления (а с ними и эпоха капрома) обрываются кризисом 2008 года.
«Гиперкуб» в Инновационном центре «Сколково», BERNASKONI, 2010–2012
2011–2023: бутиковые бюро, вау-эффект и что мы возьмем в будущее?
В 2010 году новым мэром Москвы становится Сергей Собянин. Его идея — перепридумать транспортную систему и задать тренд на благоустройство столицы на разных уровнях. Принят закон о Генеральном плане города Москвы до 2025 года, который включает положение о сохранности и поддержке идентичности объектов культурного наследия. В столицу продолжают приезжать большие имена: Сигэру Бан, Ренцо Пьяно. В других городах России разворачиваются проекты Нормана Фостера, Кисе Курокавы, Grimshaw Architects, Эрика ван Эгераата.
С количеством новых возможностей растет и население города: в геометрической прогрессии продолжается застройка всех типов жилья — от элитной недвижимости до крупнопанельных вариантов, — возникают клубные дома, гибриды офиса и жилого сектора. Рынок строительства смещается в сторону работы архитектурных бюро, появившихся в начале 2000-х. Небольшие творческие мастерские и бюро все чаще работают с частным заказом и привлекаются более крупными компаниями на уровне работы с концепцией.
Дом культуры «ГЭС-2», проект реконструкции — Renzo Piano Building Workshop, 2021
В 2012 году главным архитектором Москвы становится Сергей Кузнецов, партнер архитектурного объединения «SPEECH Чобан & Кузнецов». Он хочет иначе выстроить уровни взаимодействия властей, профессионального сообщества и горожан, разнообразить архитектурный ландшафт. В проектах теперь особенно оценивают авторство. В индустрии возникают кооперации различных архитектурных бюро в формате одного крупного проекта, значительного для инфраструктуры города (жилые комплексы «Садовые кварталы», «Грюнвальд», «ЗИЛАРТ» и др.).
В стилистике приоритетными остаются неомодернизм, эксперименты и мотивы ар-деко. В московскую архитектуру приходят следующие поколения специалистов: «Цимайло Ляшенко и партнеры», Kleinewelt Аrchitekten, BERNASKONI, nefa architects, T+T Architects, Wowhouse, UNK project, KAMEN ARCHITECTS, GAFA, Megabudka:, WALL и другие. Крупные девелоперы все активнее работают с культурными институциями и интегрируют искусство в свои пространства.
ЖК «Садовые кварталы», квартал 2, Sergey Skuratov Architects, 2010–2021
Последние несколько лет государственная программа рассказывает о самых крупных в мире мероприятиях по реставрации наследия и о том, как исторические здания получают новую жизнь и новые функции. Знаковые примеры — это не просто реставрации, а ревитализации исторических зданий и прилегающей территории: Дом культуры «ГЭС-2», Северный речной вокзал, дом Наркомфина, «Депо», Даниловский рынок. В то же время массово реорганизуются промархитектура и здания послевоенной постройки. Так, многие кинотеатры за последние десять лет превратились в районные торговые центры.
Работа над общественными пространствами продолжается: масштабный проект парка «Зарядье» со «Стеклянной корой» над амфитеатром и Парящим мостом задал определенную планку. Теперь свое «Зарядье» (как несколько десятилетий назад собственную пешеходную улицу — Арбат) хотят иметь многие российские города-миллионники. В 2018-м, по версии журнала Time, парк «Зарядье» стал единственным объектом из России, попавшим в список 100 лучших мест в мире.
Вау-эффект сохраняется и в сфере недвижимости: на Садовом кольце строится скульптурное здание от знаменитого нидерландского бюро MVRDV, над бывшим Бадаевским пивоваренным заводом появятся футуристичные дома на ножках от швейцарского дуэта Herzog & de Meuron, в Сити — самое высокое в Европе жилое здание от Сергея Скуратова.
Вид на парк «Зарядье» со «Стеклянной корой» над амфитеатром и Парящим мостом, Hargreaves Associates, Diller Scofidio + Renfro, 2013–2017
Накануне окончания тридцатилетней большой стройки остается вопрос: что из Москвы сегодня мы возьмем в будущий город? Согласно идее Эдварда Мазриа и Architecture 2030, трендом следующего десятилетия станут инициативы по реконструкции зданий в попытке сделать их углеродно нейтральными, чтобы избежать катастрофических последствий изменения климата, вызванных строительным сектором. По версии экономиста Александра Аузана, штучные проекты в России удаются намного лучше, чем серийное производство, поэтому в продолжении московского вау-эффекта можно не сомневаться.
