Новости последнего месяца заставили нас остаться дома — но к этой самоизоляции оказался готов не каждый. «РБК Стиль» разыскал экспертов по изоляции и попросил их дать несколько практических советов.
Виктор Боярский,
почетный полярник России, участник международных экспедиций, среди которых семимесячная «Трансантарктика» на лыжах и собачьих упряжках
У нас были собаки — они очень помогали снять стресс.
«Изоляция бывает трех видов. Случайная — произошедшая в силу неожиданных и непредсказуемых обстоятельств, как в случае с Робинзоном Крузо. Принудительная или вынужденная: ее крайнее проявление — тюрьма, умеренное проявление — домашний арест или то, что мы сегодня называем "самоизоляцией". У полярников, космонавтов, подводников изоляция добровольная. Вообще изоляция — хорошая проверка на "всхожесть". Считаю, что человек порядочный и приличный в привычных условиях остается таким же и в экстремальных.
Мне посчастливилось участвовать как в научных экспедициях в Арктике и Антарктиде, так и в спортивных экстремальных. Максимальная продолжительность зимовки в Антарктиде была 14 месяцев. В экспедиции, когда мы пересекали Антарктиду на лыжах, — семь месяцев. На научных полярных станциях условия вполне комфортабельны и изоляция не ощущается как неподъемное бремя: меньше стрессов, суеты, для некоторых — отдых от семейных проблем.
Что помогает в трудные минуты? Четкое понимание, что в любой жизненной ситуации вне зависимости от того, где ты находишься — дома или в экспедиции — всегда могло быть хуже (исключение, понятно, представляют ситуации, когда требуются ритуальные услуги — здесь уже сложно представить что-либо хуже). Поэтому в непростой ситуации я живо представляю, что могло быть значительно хуже — после этого возникшие трудности не представляются какими-то фатальными. А в качестве маленьких радостей для меня безотказно работают 50 г водки после трудового дня или тяжелого перехода.
Преодолеть синдром "медленно текущего времени" можно, если разбить весь период изоляции на несколько частей. Каждая часть должна иметь осязаемые признаки окончания. Полярники, к примеру, отсчитывают оставшееся время по банным дням (раз в 10 дней). Мы в своей экспедиции разбивали весь период на отрезки маршрута между продовольственными складами (примерно 30 км или 2–2,5 недели пути). В экспедиции праздник — это любой день, когда погода позволяет двигаться. В научных экспедициях выходных, как правило, нет, но календарные праздники и дни рождения отмечаются весело. Из будничных развлечений есть ежедневные просмотры фильмов (их имеет привилегию выбирать дежурный по кухне), шахматы, домино и футбол, если позволяет погода.
Конфликты всегда могут быть, лучший способ их избежать — не допустить обострения. Если не получается — уйти: на станциях есть такая возможность, потому что все живут по одному. В нашем случае, когда мы вшестером шли через Антарктиду и жили по двое в палатке, то "менялись партнерами" каждые полтора – два месяца. Немаловажным фактором предотвращения развития конфликта был языковой барьер: запас слов кончался раньше, чем конфликт перерастал в ссору. И потом у нас были собаки — они очень помогали снять стресс».
Андрей Кунников,
начальник полярной станции «Бухта Тихая» острова Гукера архипелага Земля Франца-Иосифа, с 2012 года проводит каждое лето в Арктике
Баня каждый день — мое железное правило.
«Первая усталость, связанная с изоляцией, приходит примерно через три недели: начинаешь понимать, что впереди осталось еще достаточно много. Следующая подобная ситуация возникает на третьем месяце. К тому же специфика нашей работы заключается в том, что в Арктике нет точных дат выезда: непонятно, когда тебя снимут с острова — через день или три недели. Вот эти последние перед выездом дни как раз самые сложные.
Когда отвечаешь за все, что происходит на острове, показывать свою слабость нельзя. Нужно думать о своем микроколлективе. В трудные моменты можно разряжать обстановку путем послабления режима: увеличить время сна, устроить поход в баню или совместное чтение книги за большим столом. Стараюсь организовать работу так, чтобы люди (как правило, их всего 4–5) работали в парах, пары постоянно меняю, чтобы не надоедали друг другу. Звонок домой — счастье и мотивация. День рождения мам — обязательно звонить! А так — раз в десять дней. Лимит.
Выходные у нас, конечно, есть — но они не для того, чтобы лежать в постели. Их мы проводим тоже активно: походы на лодке или учения по стрельбе. И баня каждый день — это мое железное правило».
Владимир Маратаев,
яхтенный капитан, совершивший в 2019 году трехлетнее кругосветное плавание (большую часть пути — в одиночку)
Изоляция научила быть осторожнее и внимательнее к себе.
«Мой самый продолжительный период изоляции во время кругосветного путешествия длился 52 дня: столько занял непрерывный переход через Тихий океан, во время которого я не контактировал ни с кем вообще. Идти в одиночку я не стремился. Искал напарников — не нашел. В итоге одному оказалось даже удобнее: потому что, когда вас двое, на первый план выходит психологическая совместимость. Если правильно сказать, психологическая несовместимость.
Каждый день по несколько раз, иногда по 24 раза в сутки, я делал записи в вахтенный журнал. Отмечал скорость, географическую точку, долготу, широту, силу и направление ветра и так далее — это нужно, чтобы предсказать погоду на завтра. И еще записи помогают ориентироваться во времени, которое чувствуешь по-другому. Спать ложишься по будильнику: если рядом пароход, то будильник ставить нужно только на 20 минут — больше спать нельзя.
Желание почитать возникало редко. Художественных книг у меня не было — доставал «Выживаемость терпящих бедствие на море», книгу о первой медицинской помощи или специальные книги о том, как составить переход через океан или из порта в порт. Компьютер включал редко, чтобы его поберечь: воздух в океане соленый, и в результате эта соль осаждается на жестких дисках и других внутренностях ноутбука — за два месяца он бы уничтожился. Был азарт рыбака, но, когда ты поймал рыбу весом 10–15 кг, уже не знаешь, радоваться или нет: потом ведь ее нужно чистить, солить, готовить...
Чему меня научила изоляция? Быть осторожнее и внимательнее к себе. Очень опасно получить травму, которая не позволит выполнять физическую работу. А яхта — это прежде всего физическая работа. Был момент, когда я во время путешествия повредил руку: спать приходилось на столе, опустив руку вертикально вниз».
Юрий Козлов,
капитан второго ранга запаса, инженер БЧ-5 атомной подводной лодки (на пенсии)
Помогает четкий и железный распорядок дня.
«Автономное плавание (автономка) длится много недель. Самое короткое — 50 суток, самое длинное — 90 дней. За семь лет службы у меня было четыре автономки. Главное, что помогает находиться такое долгое время в замкнутом пространстве, — четкий и железный распорядок дня. На подлодке — три боевые смены по четыре часа, моряк заступает на нее и несет вахту каждые восемь часов. Каждый день жестко регламентирован: подъем, построение, вахта, осмотр оружия, доклад, прием пищи, просмотр фильма, проверка боеготовности, отработка аварийных ситуаций, вахта, прием пищи и так по кругу.
Время летит очень быстро, когда есть распорядок и каждый день похож на предыдущий. Забываешь, какое сегодня число, какой день недели. Все это помогает вплоть до последней недели автономки — самой тяжелой. Ровно за семь дней до ее окончания настроение у экипажа меняется: я видел это неоднократно и чувствовал сам. Человек начинает томиться, все становится не в радость, в голове только одна мысль: "Скорее бы домой". Именно в эти дни почти каждый матрос чертит таблички, в которых зачеркивает дни до прибытия в базу. Помогал тут еще более интенсивный режим, главное — не валяться. Начальство специально вовлекало нас в какие-то действия: еще больше собраний экипажа, выпуск боевых листков, юмористических газет, коллажей, всевозможные конкурсы и безумные соревнования вроде "У кого самая красивая борода?".
Конечно, даже в структурированном распорядке у нас было свободное время. В эти часы для нас, советских моряков, устраивали партийные собрания. Напоминали, что мы не просто так в море болтаемся, а вообще-то боремся с империализмом! Это мотивировало и придавало смысл происходящему. В условиях изоляции вообще очень полезно почаще вспоминать о смысле того, что ты делаешь. Мы устраивали спортивные соревнования по шахматам и домино. Пробовали соревноваться в подъеме гири, приседаниях и отжиманиях, но быстро поняли, что в условиях искусственного воздуха (он на подлодке с повышенным содержанием двуокиси углерода CO2) это плохо влияет на сердце. Поэтому физических нагрузок как таковых не было, после автономки люди бывало набирали по 15 кг, почти все не могли застегнуть штаны. Еще во время автономки разрешали не бриться — все отпускали усы и бороды, чего никогда не делали в обычное время. Другое отражение в зеркале, наблюдение за изменениями во внешности — все это тоже положительно сказывалось на внутреннем состоянии.
Спасали занятия любимым делом. Если у тебя было какое-то хобби, во время плавания оно расцветало. Один возвращался из автономки, написав более 100 стихотворений, другой сочинял песни и играл на гитаре, кто-то вышивал эмблемы на шапке, кто-то строгал чего-то. И, конечно, помогало осознание, что тебя ждут дома. Каждый брал с собой коробку с фотографиями родителей, жены и детей, каких-то радостных моментов. Замполит (сейчас — заместитель командира по воспитательной работе) просил наших жен перед выходом в море написать нам, детей — нарисовать рисунки и записать стихи на магнитофон. Все это выдавалось внезапно где-то в середине автономки и было похоже на чудо. По крайней мере, в первый раз точно».
Иван Мизин,
заместитель директора Национального парка «Русская Арктика» по научной работе
После продолжительных экспедиций наступают перемены. Люди начинают избегать массовых мероприятий.
«Когда находишься в ограниченном коллективе людей, постоянно видишь одни и те же пейзажи — спасает работа. Ты понимаешь, что у тебя есть задача, и все вокруг уже не так раздражает. Негативные эмоции я испытываю в первые 2–3 дня: "Может быть, не надо было сюда ехать?", "Зачем я здесь оказался?", "Что делать?" С этим чувством большинство справляется.
Из дорогих сердцу вещей беру с собой фотографии родных и друзей — это непременно. Также есть маленькие ритуалы, связанные с чаем или кофе. Из общих развлечений — устраиваем спортивные соревнования. Если совсем небольшой коллектив, начинаем придумывать, что можно приготовить из имеющегося набора продуктов: на моем опыте были пироги из манной каши и самодельные конфеты из сухарей и сгущенки.
Сегодня на полярных станциях у каждого человека своя собственная комната — я в свое время был удивлен, что там не принято ходить в гости. Личное маленькое пространство очень бережно хранится: если человек уединился, ему не мешают. По себе могу сказать: после продолжительных экспедиций и зимовки в Антарктиде, когда ты живешь в ограниченном коллективе, наступают перемены. Люди начинают избегать массовых мероприятий: концертов, футбольных матчей, фестивалей, флешмобов и так далее. Все это становится человеку не очень приятным — и это происходит неосознанно».
Андрей Гребенщиков,
инженер-лесоустроитель, проводит на полевых работах в тайге по два месяца
О невыносимости изоляции думать не приходится, когда всегда есть что нужно сделать.
«Обычно в тайге мы проводим месяц – два. Моя самая продолжительная изоляция длилась два с половиной месяца — мы были на работах в тайге на территории Эвенкийского района. О невыносимости изоляции думать не приходится, когда всегда есть что нужно сделать. Есть моменты, когда условия проживания становится не очень комфортными — в основном они природного и стихийного характера: дождь, снег, ветер, мороз, паводки, комары и мошка, медведи, лесные пожары. Но и эти проблемы в большинстве своем можно решить.
Скука? Это чувство возникает обычно в городе, когда не знаешь, чем себя занять. На полевых работах скучать некогда. Кроме самой работы ведь есть хозяйственные дела: нужно поймать рыбу на ужин, приготовить еду, отремонтировать оборудование, починить одежду, подготовить материалы для следующего дня, поставить палатку. Когда все будет сделано, особенно приятно посидеть с кружкой чая у костра, любуясь закатом над озером или просто смотря на огонь. Обдумывая свои мысли и принимая какие-то решения.
Полевая работа — неподходящее место для конфликтов. Даже если и бывает с кем-то несовместимость, рабочий процесс всегда проходит без неприязни. А с годами мы вообще становимся как родные — при этом никто из нас не меняется. Просто чем дольше работаешь с человеком, тем лучше понимаешь, что от него ожидать и как он поступит в тех или иных ситуациях. Привыкаешь. Вообще, в условиях такой изоляции в человеке открываются разные качества. Из хороших — добросовестность, ответственность, смелость, честность, коммуникабельность, готовность всегда помочь. И доверие к людям».
Тарас Паникаровский,
геолог, заведующий лабораторией природоподобных технологий и техносферной безопасности Арктики Кольского научного центра РАН
Через пару недель в изоляции новый человек становится в доску свой.
«Любая наша экспедиция — это чаще всего изоляция. Для многих геологов 3–4 месяца изоляции в небольшом коллективе, в местности без сотовой связи, без одной живой души в радиусе сотни километров — обычная практика во время полевого сезона. Это интересное чувство — когда ты находишься далеко за городом, без интернета и вроде бы на свободе, при этом полностью подчинен целям своего коллектива и зависишь от него, как и он от тебя. Наверное, изоляция посильнее, чем на карантине.
Распорядок дня у нас довольно четкий. 7:30 — подъем. Завтрак, сборы — и около 9:00 выходим на маршрут. В зависимости от сложности пути время возвращения в лагерь может меняться: если нашли что-нибудь интересное, можно вернуться и в два ночи (полярный день позволяет). При всей однообразности графика дни не похожи друг на друга. В один день можно встретить зайца или оленя. В другой — найти метеозонд или встретить туриста. Когда есть свободное время — сушим грибы или собираем морошку. Можем приготовить свежевыловленную рыбу. Основные участники таких экспедиций обычно мужчины, поэтому и игры у нас соответствующие: армрестлинг, игра в слона, настоящим хитом стали ирландские тыкалки.
Компания у нас устоявшаяся, новые люди легко вживаются в коллектив и начинают жить по общим правилам. Даже если поначалу человек хочет спать в отдельной палатке, а не в общей, и, например, не есть грибы, которые добавили в гречку, то уже через пару недель он притирается и становится в доску свой. Конфликты есть всегда, но когда каждый осознает, что жизнь других от него зависит (а это действительно так), то в стрессовых обстоятельствах этот человек не подведет».
