Жизнь специалиста по часам Christie’s Реми Джулии подчинена расписанию часовых торгов аукционного дома. С 2014 года он возглавляет часовой департамент Christie’s на Ближнем Востоке в Индии и Африке. Одна из его заслуг — стремительный рост часовых аукционов в Дубае: если четыре года назад суммарная выручка за 150 лотов составляла $1,2 млн, то сегодня этот показатель приближается к $7 млн за то же количество проданных экземпляров часов.
— Какое место Женева занимает в расписании часовых аукционов Christie’s?
— Мы проводим семь часовых аукционов в год: два в Нью-Йорке, два в Гонконге, один в Дубае (эти торги уже семь лет открывают календарь торгов) и два в Женеве. Именно в Швейцарию приезжают коллекционеры со всего мира. Тут устанавливается большая часть ценовых рекордов. Клиенты, выставляющие на продажу свои коллекции, хотят, чтобы их продавали именно в Женеве. Но, разумеется, все торги не могут проходить в одном месте. И не для всех лотов Женева становится лучшей аукционной площадкой. Возможно, часы, оцененные в $10 тысяч лучше выставить на онлайн-торги, где они продадутся за $14 тысяч, чем на «живые» торги в Женеве, где они уйдут за свои $10 тысяч.
— Отличаются ли лоты, выставляемые на офлайн-торги в Женеве, Гонконге, Дубае?
— Надо отметить, что 70% аукционного рынка часов занимают марки Rolex и Patek Philippe. Это средний показатель. Но в Дубае или Гонконге, к примеру, на долю этих двух брендов приходится порядка 50%, так как в этих городах клиенты более ориентированы на современных производителей. Здесь вы найдете больше изделий таких марок, как A. Lange & Sohne, Harry Winston, Breguet. В Гонконге и Женеве карманные часы более популярны, чем в Дубае. В Нью-Йорке акцент делается на часах Patek Philippe, а в Женеве — на винтажных моделях Rolex. В Дубае, я бы сказал, интересуются всем понемногу. Но если говорить о винтажных часах, то в Дубае они должны быть самого высокого уровня. Поэтому составление каталога — всегда долгий процесс, требующий переговоров, телефонных звонков, встреч за чашкой кофе. И каждый раз, когда я вижу фотографию того или иного лота в каталоге, я вспоминаю лицо владельца. За каждым лотом стоит своя история: на торги выставляют часы, случайно обнаруженные в ящике стола, или экземпляр, купленный в качестве инвестиции. Бывают случаи, когда клиент продает пять часов, чтобы купить одну машину. Это нормально. Ко мне обратился человек, которому много лет назад, по случаю выпускного, подарили часы Rolex Daytona Paul Newman. А теперь люди предлагают купить его часы за $50–150 тысяч. Он сильно удивился, когда узнал, что они реально столько стоят, и сказал мне буквально следующее: «Зачем мне такие дорогие часы, когда у меня висит невыплаченный кредит за квартиру?»
— Но ведь есть и настоящие коллекционеры?
— Да, это отдельная категория людей. У них свой путь, своя страсть, своя история, в которую порой трудно поверить. Однажды я встретил мужчину, который собирал часы с тремя стрелками — часовой, минутной и секундной, — и никакие другие его не интересовали. Коллекция насчитывала до 300 экземпляров, и в какой-то момент он столкнулся с проблемой, как поддерживать ее в надлежащем состоянии. Ведь это дорогое удовольствие. В результате он решил продать свое собрание и сосредоточился на технологичных и многофункциональных часах Rolex в корпусе из нержавеющей стали. В его нынешней коллекции всего порядка 25 экземпляров. Я описал вам типичный кризис коллекционера, один из тех, которые сопровождают жизнь каждого собирателя, заставляя полностью менять принципы. У нынешних молодых коллекционеров эти кризисы случаются все чаще, чуть ли не каждый год.
Каждый раз, когда я вижу фотографию того или иного лота в каталоге, я вспоминаю лицо владельца. За каждым лотом стоит своя история.
— На торги Rare Watches выставлены три модели часов Patek Philippe с разными эстимейтами. Почему такая разница в оценке?
— Главные критерии — это состояние, состояние и еще раз состояние. Только потом можно смотреть на провенанс часов, наличие оригинального футляра и документов. В нашем деле, если речь идет о винтажных часах, на первый план выходят редкость, состояние, модель и ее особенности. Возьмем, к примеру, Patek Philippe 2499. Эти часы были в производстве целых 35 лет, и за это время модель менялась. Это как с машиной: в процессе эксплуатации становится понятно, что необходимо усовершенствовать, например, тормоза. Так вот, за 35 лет существования Patek Philippe 2499 изменения вносились четыре раза — и на каждую из четырех серий цена будет разная. В женевском аукционе принимает участие уникальная модель из первой серии, которая была продана в Каракасе в 1960-е (об этом свидетельствует гравировка на корпусе SERPICO Y LAINO, CARACAS), с эстимейтом 1,5–2,5 млн швейцарских франков (продана за 3 252 500 швейцарских франков) и модель из четвертой серии 1981 года выпуска с оригинальной тахиметрической шкалой, но без выдающегося провенанса — ее эстимейт «всего» 550–950 тысяч швейцарских франков (продана за 672 500 швейцарских франков). Второй важный фактор — это материал. Если 85% часов выпускается в желтом золоте, а 15% — в розовом, то вторые, разумеется, будут дороже. Если 99% часов модели выпускается с тахиметрической шкалой циферблата, но вдруг поступает заказ на часы с телеметрической шкалой, то эти часы будут, конечно же, дороже. Таким образом, есть редкие модели, есть редкие материалы, есть редкие циферблаты (к примеру, разных цветов). Или часы, которые принадлежали Хайле Селассие, императору Эфиопии, — по его заказу были изготовлена модель со специальным черным лицом. Эти часы ушли с молотка за $3 млн, притом что цена обычной модели 2497 составит всего $300 тысяч. Цена стандартной модели Rolex Paul Newman Daytona, «без родословной», — $150–200 тысяч, а вот часы, побывавшие на запястье у великого гонщика, да с именной гравировкой были проданы за рекордные $17 млн. Наличие оригинального футляра и документов может поднять цену вдвое. На стоимость влияет также полировка корпуса. Сегодня все хотят, чтобы их часы блестели. Но это неправильно. У часов должны быть царапины, это часть истории. Мой главный совет: храните часы в их естественном состоянии, не полируйте их, не стирайте следы истории.
— Были ли в этом году установлены новые ценовые рекорды?
— В этом году рекорд стоимости установили часы Patek Philippe 1518 в корпусе из желтого золота, принадлежавшие королю Фаруку. В прошлом — модель Cartier Tank из личной коллекции Жаклин Кеннеди: обычные Cartier Tank стоят порядка $3–4 тысяч, но эти были проданы за сумму чуть меньше $400 тысяч. Однако мы не хотим говорить только о рекордах: в этом случае люди будут думать, что покупать часы на торгах слишком дорого. Хотя это не так и мы предлагаем часы во всех ценовых категориях, способные заинтересовать любого коллекционера. Наша цель заключается в том, чтобы человек, совершивший покупку, понимал, что сделал правильный выбор. А рекорд — результат того, что за лот бились два или больше участников. Да, рекорды придают процессу позитивный импульс, но в аукционном деле это не главное.
— Каковы комиссионные Christie’s?
— Здесь все очень прозрачно. Полная информация приводится на последней странице каждого каталога. Если речь идет о покупке в пределах $250 тысяч, то это 25%; 20% при сделках от $250 тысяч до 2 млн; при сумме свыше $2 млн — 12%.
