На Париж: как русские мотивы проявились в мировой моде и насколько сильно в ней закрепились

Состоятельные женщины из дореволюционных Петербурга и Москвы охотно заказывали платья у Ворта, но русских модных ателье такого уровня не существовало. Октябрьская революция, политическая катастрофа если не мирового, то евразийского масштаба, разрушила очень многое, но появлению России на модной арене как объекта вдохновения скорее способствовала.

Началось это, правда, несколько раньше – с «Русских сезонов» Дягилева, открывшихся в 1908 году. Постепенно французский язык обогатился словами kaftan и shapka, а декорации и костюмы «мирискусников» Бакста и Бенуа, а затем и вполне себе европейских художественных звезд того времени – Пикассо, Дерена, Матисса и примкнувшей к ним Коко Шанель – стали настоящим модным явлением, интересующим не только богему, но и бомонд.

Но настоящего пика этот интерес достиг после революции, когда в Европу и особенно в Париж хлынули аристократы-эмигранты, включая представителей правящей династии. Они, безусловно, бывали в «цитадели вкуса» и раньше, но в совершенно ином качестве – как заказчики. А теперь пришлось выступать в амплуа исполнителей.

Самым, пожалуй, заметным из эмигрантских парижских домов был IRFE, основанный в 1924 году в прошлом богатейшим помещиком России, князем, скандально известным денди, гедонистом и покровителем прекрасного Феликсом Юсуповым (участником убийства Распутина) и его супругой, племянницей Николая II Ириной Романовой. Отсюда название IRFE (Ирина – Феликс). Муж и жена открыли свое дело, вложив остатки состояния, которые удалось уберечь от национализации, громкое семейное имя и репутацию «арбитров вкуса».

Первые вещи шились в маленьком ателье на Rue Obligado, а сотрудниками стали русские аристократы – княжны Оболенские, княгиня Елена Трубецкая, князь Никита Романов и другие товарищи Юсуповых – сначала по светским салонам, а потом по несчастью. Дворянки в изгнании стали манекенщицами на первом показе IRFE. Помещение под него отвели в отеле «Ритц» на Вандомской площади – сыграли свою роль старые связи. Дом протянул до 1931 года, когда его подкосила Великая депрессия, и возродился, как многие марки, популярные в прошлом веке и незаслуженно забытые, несколько лет назад. В работе обновленного дома, чей бутик открылся на рю Фобур-Сент-Оноре, принимала участие графиня Сфирис, внучка Ирины и Феликса.

Еще один повлиявший на парижскую моду русский эмигрантский дом – основанный великой княгиней Марией Павловной Kitmir. До 1928 года его вышивальщицы, многие из которых осваивали свое ремесло на уроках домоводства в институтах благородных девиц, работали по эксклюзивному контракту на Шанель. Сама Шанель, особенно в период ее увлечения дягилевскими «Русскими сезонами», знакомства со Стравинским и романа с великим князем Дмитрием Павловичем (который, кстати, познакомил ее с создателем Chanel №5 Эрнестом Бо), играла в русские аллюзии. Например, у нее появилась серия вышитых мастерицами Kitmir сорочек, аромат Cuir de Russie (1927) с тонами светлого табака и березового дегтя и пальто с соболиной опушкой.

Это увлечение и связь с Россией своеобразно передалось «творческому наследнику» Коко – нынешнему креативному директору дома Chanel Карлу Лагерфельду. В конце мая 2009 года он провел впечатляющий светский показ коллекции осень–зима-2009/10 Paris – Moscou на сцене Малого театра в Москве. Одной из почетных гостей действа стала супермодель Наоми Кэмпбелл со своим тогдашним возлюбленным олигархом Владиславом Дорониным. Это был настоящий русский бал – парча, меха, позолота, соболя и каракуль, крупные стразы в золоченых оправах, императорские орлы, принты по мотивам павловопосадских платков, стилизованные кокошники.

Русские имена – «Татьяна», «Таня» (видимо, считая их разными) и «Надежда» – дал своим платьям и великий кутюрье Кристиан Диор. Летнюю коллекцию 1959 года он привез в СССР, и модели, в идеально сидящих нарядах похожие на совершенные существа из породы небожителей, позировали в интерьерах набитого просто одетым советским народом ГУМа, в компании туристов на Красной площади и стареньких бабушек в серых заношенных платках.

Впрочем, по отзывам очевидцев, лучшей «русской» модной коллекцией в истории моды последних ста лет была все же Opera-Ballets russes 1976 года, показанная молодым Ивом Сен-Лораном в Императорском бальном зале парижского «Интерконтиненталя». Сам автор считал ее, впрочем, «не лучшей, но самой красивой» среди своих творений. В той коллекции блеска, стразов и парчи было меньше, чем у Лагерфельда более 30 лет спустя. Точнее, совсем не было. Но впечатления от коллекции это не ослабило – благодаря фирменному «ивсенлорановскому» крою и идеальной посадке. Самыми запоминающимися элементами Opera-Ballets russes стали юбки-колокола из легкой струящейся ткани, туго стянутые в талии, пейзанские блузы с вышитым воротом, плащи с казацкими башлыками с кистями на капюшонах, круглые татарские шапки с широкой меховой опушкой, пальто трапециевидного силуэта, напоминавшие боярские душегреи, «княжеские» сапожки на устойчивом каблуке и цветные платки, повязанные на голове на манер малороссийских крестьянок. Тонкость работы кутюрье была в том, что вещи не выглядели ни копиями экспонатов этнографического музея, ни вариациями церемониальных риз и барм русских царей. Это была практичная, современная и элегантная одежда, уместная в повседневной жизни.

Манекенщицы продемонстрировали в «Интерконтинентале» более ста моделей, а эскизов охваченный русским вдохновением Сен-Лоран нарисовал значительно больше. Хотя в названии коллекции были заявлены опера и балет, одежда, идеально «работавшая» на моделях в движении, скорее напоминала костюмы танцовщиц ансамбля Моисеева, чьи гастроли собирали в Европе полные залы.

Лавры Сен-Лорана вдохновили на вещи a la russe и Антонио Марраса, который в конце 2000‑х был креативным директором Дома Kenzo. Его коллекция вышла практически одновременно с Paris – Moscou Лагерфельда, но выглядела более легкой и «носибельной». Сардинца Марраса, который вообще любит все яркое, больше всего вдохновили пестрые павловопосадские платки с цветами и набивные ивановские ситцы. По подиуму прошлись девушки в многослойных юбках в розанах и «турецких огурцах», а на головах у них вместо кокошников красовались головные уборы, напоминающие кики замужних крестьянок северорусских губерний, покрытые цветными платками. Павловопосадские мотивы появились на платьях, сумках, топах и джемперах, а рекламная кампания коллекции снималась в стилистике русской деревни.

Зимой 2013–2014 годов – возможно, благодаря приближавшейся тогда Олимпиаде в Сочи – подиумы западных недель моды снова продемонстрировали интерес дизайнеров к России. У Valentino появились сине-белые платья, расписанные под гжель (впрочем, многие модные критики утверждали, что это Дельфт). У Ralph Lauren на подиум вышли «дворянки» в черных платьях а-ля Анна Каренина на балу, «мещанки» в картузиках и черных приталенных бархатных пальто с цветочной отделкой в тон и красавицы в меховых shapkas – как у Джули Кристи, исполнительницы роли Лары в «Докторе Живаго» Дэвида Лина.