13 мая официально открылась для публики 57-я Венецианская биеннале современного искусства. Теперь до конца ноября в каждом закоулке города — то павильон какой-нибудь небольшой, но гордой своим искусством страны, то выставка, то инсталляция, то паблик-арт, к примеру, огромный золотой cтолб. Очевидно, что глубоко разобраться в том, куда сейчас движется искусство, смогут лишь профессионалы — для них накануне открытия устраиваются специальные закрытые смотры. Но составить свое представление о самых заметных павильонах из 86 участвующих в этот раз стран, не считая основной программы — выставки «Да здравствует живое искусство» в рамках кураторской работы Кристин Масель и ее команды, — однозначно стоит. «РБК Стиль» выбрал те национальные павильоны, без посещения которых следующие два года о современном искусстве лучше не рассуждать.
Стоит сразу начать с оговорок. То, что видят международные представители прессы, кураторы, критики и сотрудники главных культурных институций во время закрытых дней просмотра биеннале, сильно отличается от того, что потом увидят простые зрители. К примеру, не будет живых перформансов, а на них некоторые страны строят программу своего павильона. Во многих даже невозможно будет увидеть никакой документации этих действ — пространство в итоге представляет собой некий сплав намеков на завершенный художественный эксперимент и архитектурной формы. Еще стоит сразу приготовиться к большому количеству видеоарта: считающийся некоммерческим видом искусства (покупают его, стоит признать, не как картины, которые с легкостью можно разместить на стене хоть гостиной, хоть спальни; его главные «клиенты» — музеи), он активно, наряду с перформативными практиками, заполняет павильоны. Зачастую эти видеоработы будут длинными и совсем не похожими на блокбастеры. Ну и, самое главное, если есть желание не просто смотреть, а что-то еще и понимать, то необходимо сначала читать объяснения кураторов и художников под техническим описанием работы — без этого, к сожалению, прочувствовать полностью глубину смысла никак не удастся. Получается, что Венецианская биеннале — своеобразный интеллектуальный вызов, как шахматный турнир двух гроссмейстеров: на одной стороне вы, на другой — весь мир искусства.
В этот раз первые три закрытых для публики дня самые длинные, бесконечные очереди на вход собирал немецкий павильон. Анне Имхоф представляла там проект Faust — живой перформативный процесс, задействовавший все пространство здания: под сооруженным стеклянным полом, на нем, над ним, буквально на стенах и под крышей, снаружи — прямо на металлической сетчатой ограде, которая была выстроена для ограждения пары доберманов. Молодые парни и девушки в спортивной уличной одежде вдруг оживали под звуки появляющейся монотонной, иногда скрежещущей, отбивающей метрономом ударных их жизненный цикл электронной музыки, начинали извиваться, ходить как модели по подиуму, принимали позу распятого Христа, а также вообще по-всякому взаимодействовали друг с другом, стеклянным взглядом игнорируя жадно документирующую все происходящее на телефоны публику. Одна из стен павильона, внутри похожего то ли на больницу, скорее даже обреченный на забвение после краткосрочного приступа внимания хоспис, где проводят остаток своей жизни пациенты, была сделана из стекла. Те, кому не хватало терпения отстоять 40-минутную очередь, чтобы попасть внутрь, могли смотреть на все через своеобразный экран. Народу и у стекла, и в очереди было хоть отбавляй. Этот павильон получил Гран-при от жюри биеннале — Золотого льва.
Равнодушных почти не было: больничные белые стены, соответствующий запах, полувменяемые участники перформанса, люди с телефонами, бегающие то за одним, то за другим из них, нижний уровень, «дно» под стеклом, где тоже находились юноши и девушки, — все это очень явно напоминало нашу современную, предельно оцифрованную жизнь, в которой почти каждый живет, как в клетке с доберманами или аквариуме. Этого всего больше не увидишь — остались только стены и объекты, намекающие на когда-то существовавшее во всем этом объеме подобие жизни.
В японском павильоне художник Такахиро Ивасаки, родной город которого — Хиросима, исследовал масштабы техногенного влияния человечества на окружающую среду. В его тонких, с японской же кропотливостью собранных из ежедневных объектов инсталляциях чувствовался очевидный накал между миром «микро» и «макро», при этом наблюдателю приходится стать на минуту то лилипутом, то затем — великаном. Ощущение мира, вывернутого наизнанку, усиливают тонкие детали: к примеру, сайт-специфичный объект — будто случайно попавший или отброшенный взрывной волной или порывом урагана на одну из букв на фасаде павильона яркий носок, из которого вниз вырастает собранная из ниток пагода.
С памятью, ощущением времени и людским восприятием бытового и прекрасного работали художники южнокорейского павильона Коди Чой и Ли Ван, первый из которых превратил его фасад в яркий, сверкающий неоном, выполненный в угоду западным путешественникам азиатский мотель («Венецианская рапсодия»). Внутри же — комнаты, в одной из них — часы, формула движения стрелок которых для каждого из связанных с ними людей пересчитана в зависимости от средней оплаты труда, трат на продукты питания и прочих социальных маркеров. На каждом циферблате из 600 представленных часов указаны имя, дата рождения, профессия и национальность тех, кого Ли Ван проинтервьюировал за время подготовки проекта.
Одной из самых впечатляющих стала инсталляция «Имитация Христа» Роберто Куоги, созданная для итальянского павильона. Внутри большого помещения одного из «доков» Арсенала развернулась настоящая лаборатория по промышленному производству мощей: подобие распятого Христа отливали из воскоподобной субстанции, высушивали, распределяли по футуристичным барокамерам, часть из них находилась в современных конструкциях, напоминающих печи Освенцима. Разрозненные экспонаты, иссушенные головы и конечности, были распределены по стенам и подобиям то ли операционных столов, то ли столов из морга. Задействуя широкий спектр различных эмоций, от интереса до отвращения, страха и животного любопытства, эта инсталляция недвусмысленно связывает высокодуховное с бытовым и массовым. Она заставляет кого-то срочно искать выход на свежий воздух и вместе с тем задает простой вопрос: как отличить истину от ее всего лишь имитации, ведь она порой так искусно создана.
Cпециальный приз получил павильон Бразилии: его пол представляла собой расположенная под углом металлическая сетка, которую обычно можно увидеть на воздуховодах нью-йоркского или миланского метро. В ее ячейках с разной плотностью в зависимости от наклона находились застрявшие светло-серые камни. Эта инсталляция Синтии Марселе, дополненная видео Тьягу Мата Машаду с работниками, укладывающими или снимающими черепицу с крыши здания, показывала нестабильность и хрупкость окружающего нас мира.
Чуть больше времени на изучение понадобится для греческого павильона: «Лабиринт дилемм» Джорджа Дриваса — это иммерсивная видеоинсталляция размещенного в комнате темного лабиринта, освещенного лишь экранами, которые расположены на втором ярусе павильона. На них транслируется документация незавершенного биологического эксперимента прошлого века. Грузинский павильон был представлен напоминающей эпизод «Зеркала» Тарковского инсталляцией Важико Чачхиани: деревянный, пахнуший лесом деревенский дом со скудной старой обстановкой внутри заливал дождь, за которым можно было наблюдать через окна. С модной темой памяти, забвения, а также поиска и сохранения идентичности национальных меньшинств работал художник из Чили Бернардо Оязрун, выстроивший в красном свете бегущей строки с почти семью тысячами фамилий представителей племени мапучей сотни религиозных масок, когда-то ими использовавшихся.
1 | Павильон Бразилии; 2 | Павильон Греции; 3 | Павильон Канады
Неожиданно выглядит павильон Канады: ради инсталляции Джеффри Фармера «Выход из зеркала» само здание пришлось разобрать до несущих и превратить в подобие стихийно бьющего вверх фонтана. Австрийский павильон привлекает к себе перформативными одноминутными скульптурами Эрвина Вурма — к различным бытовым объектам можно «подставить» себя и фактически на минуту превратиться в произведение искусства. Один из них — установленный рядом со входом перевернутый грузовик ГАЗ, на который можно подняться — «тихо постоять и посмотреть на Средиземное море» (именно так гласит название работы).
Если все эти сложные ухищрения со смыслами несколько пугают или утомляют, то стоит сразу идти в американский павильон: в нем художник Марк Брэдфорд представляет свое видение того, куда развивается художественный мир и, что более важно, рынок Америки. Недаром в толпе профессионалов, а потом и в прессе неоднократно звучали слова о том, что он — «новый Поллок», «надежда американского искусства». Именно эти произведения искусства, очевидно, ждут своего времени, чтобы оказаться в нью-йоркском MoMA. Все красиво и, как заметили известные московские галеристы, хочется тут же попросить прайс-лист.
