Стиль
Впечатления Питер Линдберг о календаре Pirelli, искусстве и женщинах
Стиль
Впечатления Питер Линдберг о календаре Pirelli, искусстве и женщинах
Впечатления

Питер Линдберг о календаре Pirelli, искусстве и женщинах

Питер Линдберг
Питер Линдберг
Он «изобрел» супермоделей 1990-х, единственный из фотографов снял три календаря Pirelli, а также всю жизнь активно защищает право женщин на свободу от клише и «фотошопа».

С момента работы фотографом для немецкого журнала Stern, а также открытия своей первой студии в 1973-м, Питер Линдберг старался показать всем только красивое. Но его красота сильно отличалась от классического представления о ней: в его работах не было ни натужного глянца, ни явного воспевания чего-то однозначно положительного, недостижимо высокого, аристократического или элитарного. Даже наоборот. Линдберг родился в 1944 году в бедной семье в немецком Лиссе на бывшей польской территории, а вскоре переехал с родителями в промышленный Дуйсбург. Его первой работой стало оформление витрин в местном универмаге, а в начале 1960-х он решил поступить в Берлинскую академию искусств на художника. Линдберг был вдохновлен Ван Гогом и даже год прожил тогда в Арле, чтобы лучше проникнуть в атмосферу, окружавшую живописца. Сейчас в этом городе находится один из его домов. Дальше случилось спонтанное путешествие на попутных автомобилях и автобусах по Испании и Северной Африке. А вернувшись в Германию несколько лет спустя, Питер продолжил свое обучение, поступив в Крефельдский колледж искусств, откуда, под влиянием концептуалиста Джозефа Кошута, вышел художником с особым взглядом на мир и тонким восприятием реальности, далеким от канонов классического искусства. Но стал — фотографом.

«Я тогда тут же сказал, что если бы снимал календарь еще раз, то обязательно должен был бы снять ее, настолько она показалась мне красивой».

22 сентября 2016 года. Нью-Йорк, Верхний Ист-Сайд, отель The Carlyle, оплот роскоши старого города, где по утрам за завтраком мужчины с седыми шевелюрами в темных костюмах, неизменных белоснежных рубашках и галстуках читают свежий номер The New York Times, а их дамы — в шляпках и прижизненном «твиде» Chanel медленно пьют чай и погружены в свои мысли.

Сьют 2209, 22-й этаж. Его окна выходят на Ист-Ривер и Вест-Сайд. В этом номере с кухней, столовой, гостиной, уставленной книгами об искусстве и русском балете, комнатами, похожими на чьи-то с большим вкусом обставленные апартаменты, любила останавливаться принцесса Диана, а вот Джек Николсон как-то не выдержал один слишком большого пространства и переехал в более скромный сьют на другом этаже.

 
Питер Линдберг
Питер Линдберг

Мы сидим за обеденным столом, Питер в бледно-желтой кепке с его именем и простой черной футболке, вокруг — журналисты из США, Германии, Франции, Бразилии, Китая. «Я из России», — произношу, когда очередь представиться доходит до меня. Линдберг, кажется, один из самых открытых и разговорчивых людей на свете, ему есть что вспомнить и рассказать, ему интересно все. «Вы знаете, у меня первого из фотографов была выставка в Пушкинском музее в 2002 году, никогда не забуду этот день, на следующий у меня родился сын», — воодушевляется он. Уже на другой день он расскажет мне один на один, как эта выставка случилась. В самом начале 2000-х Линдберг работал в Париже в Théâtre de la Ville на выступлениях Пины Бауш. В один из дней на мосту, ведущему к зданию театра, к нему подошла женщина и, узнав в нем уже известного на весь мир фотографа, спросила, не хочет ли он сделать выставку в Москве. «С Москвой вообще у меня очень теплые отношения, я люблю этот город, — замечает Питер и продолжает. — Как выяснилось, та женщина говорила обо мне с Ириной Александровной Антоновой, тогда директором Пушкинского музея, которая уже дала согласие на организацию этой выставки. Это удивительно, Париж такой большой, а мы встретились буквально на улице. Она взяла мой номер телефона, потом перезвонила с конкретными деталями — и вот так все и получилось. Сумасшедшая история!»

 
Микаэла Берку, Линда Евангелиста и Кирстен Оуэн в рекламной кампании Comme des Garçons сезона весна—лето 1988
Микаэла Берку, Линда Евангелиста и Кирстен Оуэн в рекламной кампании Comme des Garçons сезона весна—лето 1988

Все истории Питера такие — они полны удивительных совпадений, уникальных стечений обстоятельств. Вот и сейчас мы сидим в отеле, прямо напротив которого известный арт-дилер Ларри Гагосян когда-то открыл свою галерею, а на верхних этажах The Carlyle разместил офисы. Теперь Гагосян представляет и Линдберга — продает его фотоработы как произведения искусства по всему миру. «Я считаю, что фотография — это одна из форм искусства. И даже если ее называть «неискусством», то это ничего не изменило бы в моей жизни, — начинает размышлять о своем деле Питер. — Понятно, что если это картинки для каталога, то к искусству они не имеют отношения. В случае с фотографией не все честно: если кто-то нарисует какую-нибудь бездарную, ужасную картину, то все равно найдутся люди, которые будут провозглашать ее произведением искусства только лишь из-за того, что она выполнена красками».

Его фотографию признают давно и почитают, конечно, как великое искусство. Примером может служить и тот факт, что за несколько месяцев до нашей беседы Линдберг встречался в Нью-Йорке с главным редактором авторитетного американского журнала о современном искусстве Art Forum, они провели за разговором почти четыре часа. Тогда Питер был очень удивлен, что они решили посвятить ему большую статью, ни много ни мало на 20 полос, как раз на эту тему — «Фотография и искусство». «Фотографии тяжело быть искусством, ее часто обвиняют в том, что она делается на заказ. Но если посмотреть на всю историю искусства — до Рембрандта и после — большая часть всех картин была написана именно по заказу, — вспоминает тот разговор фотограф. — Как-то я это даже обсуждал со своим немецким другом, известным арт-историком. И он привел мне в пример Тициана: можно ли говорить о нем, как о великом художнике? Все так и говорят. Но ведь если внимательно изучить его историю, то он скорее выглядит продажным художником, как сейчас бы сказали, а не художественным гением, он постоянно менял свой стиль в угоду заказчикам, публике и моде. Каждый раз он просто хотел получить очередной заказ на портрет. Поэтому, на мой взгляд, даже худшая работа, работа над рекламными кампаниями, в этом свете не кажется такой уж и плохой».

 
Кадр из модной съемки для Harper's Bazaar 2004 года, снятый Питером Линдбергом на студии Warner Bros. в Калифорнии
Кадр из модной съемки для Harper's Bazaar 2004 года, снятый Питером Линдбергом на студии Warner Bros. в Калифорнии

За окном The Carlyle — совсем не конец сентября, а жаркое нью-йоркское лето. Питер оглядывает гостиную, залитую мягким послеполуденным солнцем, фотографирует ее, чтобы запомнить интерьер, который ему определенно нравится. Но здесь, в Верхнем Ист-Сайде он нечастый гость, даже несмотря на музеи вокруг, галерею Гагосяна и Центральный парк. Он сейчас остановился, как и последние лет 20, в пентхаусе Soho Grand Hotel в даунтауне, где «есть отличная терраса и на ней можно прекрасно проводить время с друзьями». И это снова не случайность. Линдберг в 1988 году стал тем фотографом-революционером, который впервые в истории американского Vogue порвал с привычной эстетикой американской буржуазии, противопоставил салонным укладкам, золотым «ролексам» на запястьях, широким плечам костюмов, блеску и роскоши бутиков на Пятой авеню артистическую среду района Сохо, естественный макияж, простую и удобную одежду, молодые свежие лица. Именно он вместе с Анной Винтур ответственен за то, что на модном небосклоне появились супермодели 1990-х. Питер, очевидно, любит пересказывать эту историю, не уставая вдаваться в подробности. Кажется, что в этот момент он снова переносится почти на 30 лет назад и снова «изобретает» этот New Look конца 1980-х— начала 1990-х — белую мужскую рубашку или джемпер крупной вязки большого размера на моделях, волосы, развевающиеся на ветру, открытый взгляд и улыбки.

За полгода до прихода Анны Винтур на позицию главного редактора в американский Vogue ему позвонил креативный директор журнала Александр Либерман. В то время главным редактором была Грейс Мирабелла, а эстетика журнала не была близка Линдбергу: все эти крупные золотые браслеты, начесы, активный макияж. Ему казалось, что эпоха такого буржуазного внешнего вида прошла. Либерман пытался уговорить его снять что-то для Vogue, но он постоянно отказывался — не хотелось делать того, что не нравилось и чего он не чувствовал. Тогда Александр сказал Питеру, что тот может отправиться куда угодно и снять кого угодно так, как хочет. На этих условиях Линдберг согласился. Он снял молодых, начинающих моделей просто в белых рубашках на пляже в Калифорнии, без украшений, без всего лишнего. Когда модный редактор и стилист узнали, что он собирается запечатлеть тогда еще совсем неизвестных Линду Евангелисту, Татьяну Патиц и Кристи Тарлингтон, то покрутили пальцем у виска со словами, что это совсем не формат Vogue, который идеологически в этой съемке переместился из аристократического и буржуазного нью-йоркского Uptown в арт-квартал Soho. Сейчас это, конечно, смешно слышать. Главному редактору снимки не понравились, и она буквально отправила их в корзину. Через полгода после этого случая ее на посту сменила Анна Винтур. С ней Линдберг работал и раньше, когда Винтур была в британском Vogue, а потом и в New York Magazine. Она позвонила Питеру со словами, что хочет использовать эту съемку для своей первой обложки и даст еще 20 страниц внутри. Это было в 1988-м. Год спустя фотограф снял обложку для британского Vogue с Кристи Тарлингтон, Наоми Кэмпбелл, Синди Кроуфорд, Татьяной Патиц и Линдой Евангелистой — и вот этот момент по-настоящему можно считать рождением эпохи супермоделей.

 
Эстель Лефебюр, Карен Александр, Рэйчел Уильямс, Линда Евангелиста, Татьяна Патиц, Кристи Тарлингтон.
Фотография для обложки журнала Vogue, США, Калифорния, 1988

Эстель Лефебюр, Карен Александр, Рэйчел Уильямс, Линда Евангелиста, Татьяна Патиц, Кристи Тарлингтон.
Фотография для обложки журнала Vogue, США, Калифорния, 1988

Линдберг всегда выступал против излишней ретуши, чрезмерно глянцевых изображений, не имеющих ничего общего с действительностью. Может быть, потому, что в жизни ему много пришлось пройти — и буквально, когда он жил в разных частях мира, и фигурально, видев и лишения, и достаток. «Я вырос в индустриальном районе Германии, — пытается объяснить свой стиль и подход Питер, — и всегда был больше связан с русским взглядом на фотографию, к примеру, тем, который можно увидеть у Родченко. Меня никогда не вдохновляли, не удивляли богатые люди. Ни тогда, ни сейчас». Его нелюбовь к «фотошопу» и ретуши, умение пользоваться которыми теперь важнее, чем навыки работы с фотокамерой, уже стала легендой. «Дело в том, что на самом деле нет такой необходимости все настолько сильно ретушировать. Единственное исключение — это реклама косметики, представители компаний должны быть уверены, что фотографии смогут продать как можно больше продукта, — делится своей позицией Линдберг. — По большому счету, меня не очень волнует такой подход в рекламе, тут надо понимать, что основную роль играют последующие продажи. Но фотографам, которые работают, к примеру, с модными журналами, не надо этого делать. Они продолжают только потому, что по каким-то причинам не могут сказать «нет» фото- и главному редактору. Есть, конечно, и те, кто хочет, чтобы их фотография выглядела такой, вычищенной. Но мне кажется, что это просто глупо».

В своем третьем по счету календаре Pirelli Линдберг хотел показать, что коммерческие идеалы красоты в современном мире — это настоящее преступление против женщин.

28 ноября 2016 года. Париж, The Ritz. Каждые 20 минут в комнату к Линдбергу заходит группа журналистов, все они хотят узнать больше о его новом проекте, календаре Pirelli 2017, который будет представлен только завтра. Питер участвует в его создании уже третий раз, случай в практике Pirelli беспрецедентный: первый он снимал в 1996 году в Калифорнии в пустыне Мохаве Эль-Мираж, второй — в 2002-м, в студии «Парамаунт» в Лос-Анджелесе.

Впервые этот легендарный календарь появился в 1964 году, но виду того, что во время нефтяного кризиса некоторые выпуски были пропущены, новое издание стало 44-м по счету.

Чем Линдбергу так интересен третий, его последний календарь? В нем с помощью черно-белой фотографии и серии портретов голливудских актрис различных возрастов, ставших за время совместной работы ему по-настоящему близкими подругами, он хотел показать, что коммерческие идеалы красоты в современном мире — это настоящее преступление. «Сильное влияние на решение снимать еще раз оказало то, что к календарю всегда привлечено много внимания, и сообщение, которое ты хочешь передать, можно донести до большего числа людей. Сейчас, как мне кажется, красота украдена у женщин слишком идеальной рекламой, — поясняет Питер. — И мне хотелось развить эту идею, показать, что настоящая красота скрывается не за ретушированными картинками в глянцевых журналах и на рекламных билбордах. Ну а потом, календарь Pirelli стал возможностью увидеть всех своих друзей еще раз. Это были одни из самых прекрасных двух недель моей жизни как фотографа.

 

Вспоминая о прошлом, я бы не стал говорить: «О, в 1984-м было так здорово!» Для меня те две интенсивные недели, случившиеся в этом году, были очень счастливыми. Столько красоты, столько нового опыта!» Собрать женщин различного возраста, от молодой 28-летней Алисии Викандер до Шарлотты Рэмплинг (70 лет) и Хелен Миррен (71 год), по признанию Питера, получилось случайно: агент отправил запросы почти 35 актрисам, которые нравились Линдбергу, и когда согласились 14 из них, он решил снять их всех, поэтому некоторые месяцы отданы сразу двум героиням.

Но героинь в календаре не 14, по количеству голливудских актрис, а 15. Как в календаре оказалась еще и Анастасия Игнатова — преподаватель кафедры политической теории МГИМО и падчерица владельца компании «Ростех» Сергея Чемезова? Эту историю Линдберг рассказал мне еще в Нью-Йорке: решение снять Анастасию для календаря Pirelli пришло к нему после того, как он увидел девушку на ужине у Марко Тронкетти Проверы, президента и исполнительного директора Pirelli. «Я тогда тут же сказал за столом, что если бы снимал календарь еще раз, то обязательно должен был бы снять ее, настолько она показалась мне красивой. О моем участии мы договорись с Тронкетти намного позже, тут же родилась концепция сфотографировать для новой версии календаря Pirelli актрис, ведь на мой взгляд, тогда, в 1996-м, когда я снимал свой первый календарь, важно было то, как ты умеешь снимать, сама фотография, теперь же ее технические возможности никого не волнуют, и значение прежде всего имеет то, что ты показываешь. В тот момент мне пришлось сообщить Марко, что, несмотря на утвержденную концепцию, я не могу нарушить данное за ужином слово, и Анастасия должна там появиться. Позже я сфотографировал ее на юге Франции», — вспоминает Питер.

 

Кадр с Анастасией Игнатовой из фильма о съемках календаря Pirelli 2017
Кадр с Анастасией Игнатовой из фильма о съемках календаря Pirelli 2017

Сюда, в холодный, но солнечный Париж конца ноября, ставший Линдбергу новым родным городом, где у него и дом, и студия, слетелись его подруги, участвовавшие в съемках календаря. Ума Турман прервала съемки нового фильма, чтобы оказаться с Питером на пресс-конференции и вечернем ужине, состоявшемся в одном из помещений огромной киностудии на окраине Парижа. Не отказались от приглашения Хелен Миррен и Шарлотта Рэмплинг. Приехала и Николь Кидман. С ней я встретился накануне ужина в том же The Ritz. Они сидели на диване вдвоем, Питер и Николь, тепло, по-дружески обнявшись, улыбались и не могли наговориться. Фотографии с Кидман открывают календарь, ее месяц — январь. «Мои волосы просто убраны назад, как я обычно ношу их дома, поскольку у меня маленькие дети и у меня не хватает времени постоянно делать укладку; мне нравится наряжаться в фильмах, особенно когда это положено по роли моей героине, но для этих фотографий Питер захотел, чтобы я была максимально простой, какой я бываю каждый день со своей семьей, — с ностальгической ноткой в голосе вспоминает съемочный процесс Николь. — Все произошло так быстро: мы снимали и снимали — на улице, в закатном солнце, в студии. Мне нравится, насколько простыми, не приукрашенными получились фотографии, это то, чему я стараюсь следовать сегодня — максимальной простоте и заботе о личном пространстве».

 

 

За разговором пролетает четверть часа. Они следуют в комнату, уставленную телекамерами, и непривычную роль на себя примеряет сам Линдберг. Вокруг микрофоны, свет, направленный в лицо, но главный герой там — не актриса Кидман, а фотограф Линдберг, настоящая легенда мира современной фотографии. Впрочем, свою «легендарность» он не принимает. «Я рос в худшей, индустриальной части Германии, и последнее, что бы мне хотелось чувствовать, это то, что такое быть «живой легендой», — спокойно и четко произносит он. — Когда говорят: «Питер Линдберг — легендарный фотограф», мне тут же хочется прервать это и сказать: «Оу, ребята, полегче».