5 причин прочесть новый роман Евгения Водолазкина «Авиатор»
Роман-житие «Лавр» о средневековом травнике Арсении Евгений Водолазкин в свое время снабдил пояснением «неисторический роман», заранее сбивая возможный настрой читательской оптики. На обложке романа «Авиатор» по аналогии можно было бы написать две фразы: «нефантастический роман» и «не Лавр». Второе специально для тех, кто отталкивается в своих ожиданиях от любви/не любви к прошлой книге Евгения Водолазкина. «Авиатор» — роман совершенно иной: цельный, живой и правдивый, хотя в основе сюжета история подчеркнуто нереальная, будто бы на живую нитку собранная из обрывков воспоминаний. Главный герой — «ровесник века» Иннокентий Платонов приходит в себя на больничной койке в 1999 году. Он мало что о себе помнит и не представляет, что происходит вокруг. По предложению своего лечащего врача Гейгера Платонов начинает ежедневно записывать воспоминания-видения в попытке восстановить собственную историю.
пресс-служба редакции Елены Шубиной
«РБК Стиль» знает как минимум пять причин прочесть «Авиатора».
Язык
Евгений Водолазкин снова удивляет виртуозным владением русским языком и особым даром облекать в слова неуловимые ощущения, звуки и даже запахи. Прохлада стекла, если к нему прикоснуться лбом, отблески пламени на лице брандмейстера — все это описано зримо и практически осязаемо. Из хаотичных фрагментов воспоминаний главного героя — размытых образов, отдельных фраз и зарисовок — постепенно складывается не только его личная история, и даже не история ХХ века, чего, в общем-то, ожидаешь от Водолазкина. Нет, из этих осколков памяти в калейдоскопе романа странным образом проступает картина твоей собственной жизни.
пресс-служба редакции Елены Шубиной
Буквально несколькими фразами Евгений Водолазкин запускает механизмы памяти, и читатель снова и снова вращает калейдоскоп, заворожено наблюдая, как бесплотное прошлое становится частью настоящего. Кроме того, Водолазкин как блестящий стилист и доктор филологии, подмечает и передает нюансы языковых изменений. Картина мира его героев удивительно достоверна как в 1911-м или 1932-м, так и в 1999-м году.
Июль, солнце. Теплый ветер треплет кружево зонтов. Многие в соломенных шляпах, некоторые — в треугольных шапочках, сделанных из газеты. Мы приехали с самого утра, потому стоим в первом зрительском ряду. Можем рассмотреть не только аэропланы, но и авиаторов. В тот самый миг, когда я этих людей увидел, я твердо решил, что стану авиатором. Не брандмейстером, не дирижером — авиатором. <...> Меня завораживало само слово — авиатор. Его звучание соединяло в себе красоту полета и рев мотора, свободу и мощь. Это было прекрасное слово. Позднее появился «летчик», которого будто бы придумал Хлебников. Слово неплохое, но какое-то куцее: есть в нем что-то от воробья. А авиатор — это большая красивая птица. Такой птицей хотел быть и я. |
Время
Несмотря на точно найденные для каждой эпохи слова, писатель верен себе и любимой идее своего учителя, академика Дмитрия Сергеевича Лихачева: «Времени нет, все едино и все связано со всем». Во всех своих книгах, начиная с романа «Соловьев и Ларионов», Евгений Водолазкин старается передать это «совсем другое время», всеобъемлющее и цельное. В романе «Авиатор» даже сам герой — воплощение этой идеи. Он то ли потерял десятки лет жизни из-за рискованного научного эксперимента по замораживанию в одной из лабораторий Соловецкого лагеря, то ли наоборот обрел. Вся причудливо закольцованная история его жизни и любви, состоящая из деталей и частных случаев — художественное отражение целого столетия. Гейгер записывает в своем дневнике, что «календарные даты принадлежат к линейному времени, а дни недели — к циклическому. Линейное время — историческое, а циклическое замкнуто на себе. Вовсе и не время даже. Можно сказать, вечность». Эта цикличность и занимает Водолазкина, который считает ХХ век самым драматичным в истории России. Он не раз говорил в различных интервью, что предреволюционный период и период вскоре после революции — очень важное время, о котором нужно размышлять всерьез. В «Авиаторе» он захватывает разом начало и конец века и, глядя на него глазами одного и того же героя, запечатлевает образ времени.
пресс-служба редакции Елены Шубиной
Опять сегодня думал о Секирке [штрафной изолятор на Соловецкий островах — прим. ред.]. Тут бессильны и живопись, и словесные описания. Ну, какое описание может передать круглосуточный холод? Или голод? Всякий рассказ подразумевает законченное событие, а здесь — страшная бесконечность. Не можешь согреться час, другой, третий, десятый. <...> Пытка длится, длится, и эта длительность убивает. Как эту пытку опишешь? О ней столько же времени нужно писать, сколько она тянется. Часы, дни, месяцы. |
Вина и прощение
|
Рисунок Михаила Шемякина, созданный специально для этого издания пресс-служба редакции Елены Шубиной |
Герой
Подчеркнуто придуманный авиатор Платонов, переживший глубокую заморозку, неожиданно получился настоящим, а от его воспоминаний и размышлений сложно оторваться. Правда, эта вовлеченность в чтение редкой природы: наблюдения Платонова, которого Гейгер называет жизнеописателем, становятся поводом для внутренней душевной работы, и потому, открывая книгу, чаще погружаешься не в жизнь героя, а в свою собственную.
Автор, по собственному признанию, назвал своего «авиатора» Иннокентием, потому что это имя означает «невинный», а ему «на роду написано» быть невинной жертвой происходивших в его жизни событий. Сначала принимая, а потом вспоминая свою судьбу, Платонов через незначительные исчезающие детали сохраняет большую историю.
— Понимаете, тогда даже звуки были другие — обычные уличные звуки. Цоканье копыт совсем ушло из жизни, а если взять моторы, то и они по-другому звучали. Тогда — одиночные выстрелы выхлопных газов, сейчас — общее урчание. Клаксоны опять же другие. Да, важную вещь забыл: никто нынче не кричит. А раньше старьевщики кричали, лудильщики, молочницы. Звуки очень изменились… |
Автор
Евгений Водолазкин пришел в литературу из науки. И успех «Лавра» частично объяснялся тем, что доктор филологии специализировался на древнерусской литературе и отлично владел материалом. Написанный на совсем другом материале роман «Авиатор» можно воспринимать как доказательство того, что Водолазкин не только ученый, но и серьезный большой писатель.
Евгений Водолазкин (пресс-служба редакции Елены Шубиной)
— Иди бестрепетно, — звучит повторное указание Терентия Осиповича. Я даже не иду — взлетаю, возношусь чьим-то усилием на венский стул и читаю собравшимся стихотворение. Помнится, очень небольшое… Гром аплодисментов плюс тедди-бэр в подарок. Что же я читал им тогда? Счастливый, пробираюсь сквозь толпу поклонников, взглядом благодарю виновников моего успеха — кухарку и Терентия Осиповича, который укрепил меня словом. — Я же говорил, — рука его скользит по двум концам бороды, — иди бестрепетно. |
Перед встречей с Евгением Водолазкиным в библиотеке-читальне имени И. С. Тургенева все желающие смогут пройти литературный квест «Из воспоминаний авиатора Платонова» по мотивам новой книги. Подсказки найдутся на страницах романа, развешанных по всему пространству библиотеки. Среди возможных призов — страница из авторской рукописи. В программе вечера также актерское чтение отрывков из нового произведения и самое главное — общение с лауреатом премии «Большая книга». Вход бесплатный, но для участия в квесте требуется регистрация.