Изнанка самого интеллектуального кинособытия Европы

Берлинцы (если называть так большинство людей, населяющих эклектичную и по сути интернациональную немецкую столицу) — народ невероятно любознательный: они, как советские русские, мгновенно выстраиваются в очереди, когда рядом происходит что-то интересное. Единственный нюанс: это интересное должно быть связано с невероятной тягой приобрести новый опыт, а не батники, которые «вот сейчас, кстати, выбросили в ГУМе».

Любой показ Берлинского кинофестиваля, стартовавшего 11 февраля, сопровождается значительной давкой, пытливые молодые берлинцы кутаются в пледы, потому что занимают места у касс еще ранним утром, когда темно и холодно, выпрашивают лишние билетики под куполом Сони Центра на Потсдамской площади, держа в руках таблички с названием фильма. Саморазвитие в крови. Прибавить к этому можно только арифметику киноприбыли. По словам Дитера Косслика, директора кинофестиваля, в общей сложности за 10 дней фестиваля билеты на кинопоказы расходятся по рукам более 350 000 человек.

Какой-то особенный ажиотаж 66-го Берлинале легко можно объяснить и чуть ли не рекордным количеством голливудских знаменитостей, приехавших представлять свои фильмы: помимо собственно режиссеров, это Джордж Клуни, Тильда Суинтон, Кирстен Данст, не говоря уже о Клайве Оуэне, который тут в качестве члена жюри, и Мэрил Стрип, которая — его временный шеф, то есть председатель.

Клайв Оуэн

Тильда Суинтон

Все боялись, как бы Берлинале не «опопсовел», не превратился бы в коммерческую ярмарку тщеславия. Налет глянцевого люкса фестиваля класса «А», как его тут позиционируют, нивелируется откровенно слабой организацией: профессионалы рынка, как и журналисты, параллельно с киноманами вынуждены вставать в очереди к стойкам выдачи билетов часов в 6 утра, когда они еще не открылись, и это маленькое сумасшествие никак не координируется. Не говоря уже о том, что за аккредитацию любого вида, даже если вам ее дали, приходилось вносить дополнительную плату (журналистам — 175 евро, профессионалам индустрии — 300), будто бы за эксклюзивность распространения информации. Красная ковровая дорожка в день официального открытия и международной премьеры фильма братьев Коэнов «Да здравствует Цезарь» изнутри тоже немного напоминала юбилей дочери главного финансиста Берлинале: речь даже не о «лубутенах и леопардах», но о проблемах с пропусками, неразберихой на входе, сложностью с направлениями потоков звезд, VIP-гостей и представительских автомобилей Audi, их подвозящих.

Зато за программу организаторам Берлинале никогда не будет стыдно. И с этой стороны бояться можно лишь за то, что большинство из голливудских знаменитостей и профессионалов многого могут не понять (возможно, британского критика Ника Джеймса посадили в жюри неслучайно): как всегда, на Берлинском кинофестивале главенствует авангардный, авторский подход. Чего только стоит, скажем, 8-часовая лента «Колыбельная печальной тайне» (A Lullaby to the Sorrowful Mystery) филиппинского режиссера Лава Диаса, которая будет идти 18 февраля — и это почти нонсенс — с часовым перерывом на обед. Мне удалось посмотреть новаторский, флегматичный и созерцательный фильм-эксперимент канадца Марка Льюиса «Создание» (Invention), снятый с помощью дронов и не показывающий практически ничего, кроме различных известных и не очень планов Лувра, Сан-Паоло и Торонто, которые сами собою становятся главными героями, живущими на экране. Фильм демонстрировали в IMAX. Некоторые зрители периодически похрапывали, но после еще час сыпали вопросы режиссеру — монетка в копилку берлинской любознательности.

Примерно такие же художественные экзерсисы представлял известный фестивальный документалист, австриец Николаус Гайрхальтер — его Homo Sapiens показывает кадры различных объектов Земли после того, как она становится необитаемой в результате неизвестной нам катастрофы: залитый водой аттракцион «Американские горки», оставленный в спешке хирургический кабинет, разрушенный католический собор.

Эти экспериментальные проекты представлены в рамках значимой программы «Форум». Туда же вошла и одна из двух российских лент-участников фестиваля (в основном конкурсе в этом году русских фильмов не представлено). Это «Эликсир» Даниила Зинченко, картина-фантасмагория или даже паноптикум, вобравшая в себя основные маркеры «русскости» и патриотизма последней половины столетия: космонавтов, партизан, Родину-мать. Новый миф о том, как ученый со своим помощником, эдаким русским Ванькой, должны собрать необходимые ДНК для эликсира вечной жизни. Внимание, спойлер: светлые планы рушат современные черти, заливая все нефтью на своем пути. Иногда главные герои говорят гекзаметром.

Еще один фильм соотечественников, «Тряпичный союз» Михаила Местецкого, иронично участвующий в программе «Generation 14+» (режиссеру за 40, несмотря на большой дебют), наверняка получит хороший прокат на родине. Местецкий собрал новых актеров-звезд, которые уже ярко проявляют себя — Александра Паля, Ивана Янковского, Павла Чинарева — и сделал совершенно пацанскую, энергичную комедию о братстве «той молодой шпаны». На первом показе зал аплодировал дважды. И нельзя сказать, что всего две российских картины — следствие эфемерного охлаждения дипломатических отношений. Русские в принципе редко гремели в киношном Берлине: не считая отдельных призов фильмам «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского (2010) и «Под электрическими облаками» Алексея Германа-младшего (2015), в копилке России два «Золотых медведя» – у фильмов «Восхождение» Ларисы Шепитько (1977) и у Глеба Понфилова за фильм «Тема» (1987), снятый с полки в перестройку.

Конечно, кинофестиваль — большой праздник для достаточно унылого в феврале Берлина. Тут же в переулках неподалеку от кинокластера на Потсдамской площади разворачиваются ярмакри-барахолки, фестивали еды, в барах и клубах проходят вечеринки в честь запуска очередной картины (любой может войти туда за 5 евро, правда о таких мероприятиях не особенно открыто сообщают), зайти можно и в пресловутый Ритц Карлтон, где остановились мало-мальские звезды, пропустить в их компании по коктейлю («Негрони» там, к слову, отменный — уверяю как редактор алкогольного портала). Разве что возле знаменитого Бергхайна не стоит красная фигурка медведя в профиль — в это время берлинцы словно бы забывают, что стереотипно славятся на весь мир техно-вечеринками. Вспоминают, если так можно сказать, о классической школе, которой они тоже вполне сильны (чего только стоит Берлинская филармония), и начинают массово поглощать арт-хаус в качестве интеллектуального развлечения, для которого не нужен дополнительный допинг. И организованно выстраиваются в бесконечные очереди.