Светлана Комиссарук — доктор наук, социальный психолог, профессор Колумбийского университета (США), исследователь и популяризатор науки, групповой терапевт, автор и соведущая двух российских телепрограмм. Выступает в СМИ Америки, Израиля и России и читает лекции для широкой аудитории по всему миру.
В ноябре у Светланы Комиссарук вышла книга «Поколение "сэндвич". Простить родителей, понять детей и научиться заботиться о себе». В ней автор рассказывает, как формировался характер наших родителей, почему общий быт до сих пор отражается на том, как мы общаемся с близкими, по какой причине нашим детям не так уж и хочется учиться и, главное, как нам со всем этим жить.
Мы поговорили со Светланой о том, как справляться «сэндвичам»: подбирать нужные слова, переживать сложные чувства и находить силы на заботу о себе и своих близких.
Термин «поколение сэндвич» пришел к нам с Запада. В чем отличия их «сэндвичей» от наших? Кому проще и кому сложнее?
Термин «поколение сэндвич», в принципе, описывает одинаково и нас, и наших ровесников на Западе: это семейное положение, при котором мы «окружены с двух сторон», где и старшее, и младшее поколение зависит от нас. И у нас, и на Западе стали жить дольше, и нашим детям еще нужна наша забота, а нашим родителям уже нужна наша помощь. Чем больше заботы о себе берут на себя наши дети и родители, чем больше помогает государство, тем проще нам. Вот и судите сами. Кому проще содержать себя в старости — нашим или западным пенсионерам? О ком лучше заботятся государство и медицина? С другой стороны, где труднее оплатить образование детей — у нас или на Западе? Где легче молодым начать зарабатывать на жизнь и снять первое жилье? Неоднозначно все. Экономически и психологически, несомненно, есть различия между нами и Западом. И всем нам, «сэндвичам», достаточно «весело» в этой ипостаси приходится.
Какие особенности поколения наших родителей влияют на их и нашу жизнь в большей степени?
Думаю, помимо традиционных разногласий во взглядах отцов и детей, сейчас добавилась еще одна особенность. В современной русскоязычной семье сосуществуют три мировоззрения, зачастую непримиримые между собой: наши пожилые родители выросли в Союзе, наши «сэндвичи» закалились в перестройку, а наши дети уже продукты современной глобализации и интернета. И эти дополнительные различия еще больше обостряют взаимопонимание между поколениями, которое и так трудно достигается.
Какие отношения с родителями считаются сегодня здоровыми? Как не впадать в крайности — полного слияния или полного прекращения общения?
Ох, ну, кто я такая, чтобы вам рассказывать, что считать здоровыми отношениями и как не впадать в крайности? В каждой избушке свои погремушки, как говорится. Если вас все устраивает, то и полное слияние, и полное дистанцирование нормально. Если не устраивает — другое дело. Тут можно попробовать искать компромиссы. Однако это надо делать с пониманием, что у каждого поколения своя правда и навязывать и детям, и родителям «как правильно» — бесполезно. Убеждение, что «я прав, надо только найти правильные слова, чтобы эту правду донести близким: кто же меня поймет, если не родная кровь», — опасная иллюзия. Нет единой правды: каждый видит ее со своей колокольни. И встречаться надо посередине, где приемлемо для всех. Очень непросто. Но мы — те самые, которые, исходя из поговорки «если бы молодость знала, если бы старость могла», — уже знаем и еще можем. Поэтому здоровые отношения налаживать именно нам, как ни крути. А понимание и поддержку искать среди своих, таких же «сэндвичей». (Смеется.)
Как найти баланс между поддержкой родителей и гиперопекой?
Баланс между поддержкой и гиперопекой — неважно, идет ли речь о родителях или о детях, — это проблема на миллион долларов. В двух словах не ответишь. Главное, опять повторюсь, ответ нужно искать для себя и у себя в семье, а не у меня. (Смеется.) Если попытаться сформулировать вкратце, то я бы сказала так: избегайте «причинения» добра. Насильно никого не осчастливишь. И позиция «я лучше знаю, как помочь жить моим родителям» ошибочна. Ведь для пожилых людей что самое главное? Сохранить уважение к себе и ощущение контроля над своей жизнью. Их нельзя насильно (из лучших побуждений!) отправить к врачу или переселить поближе. Возможно, таким образом их тело проживет дольше, и вы будете довольны, что позаботились об их здоровье. Но их моральное состояние, ощущение, что они стали обузой и беспомощны, сведет на нет все ваши усилия. Решите для себя, о чем вы заботитесь: об их теле или об их душевном спокойствии? Это их жизнь, и с этим нужно считаться.
Избегайте «причинения» добра. Насильно никого не осчастливишь.
Какие новые вопросы и обязанности родительства возникли у нашего поколения?
Не думаю, что есть что-то новое. Все так же, как у всех родителей во все времена: хотим как лучше, а получается как всегда. Нам, возможно, еще труднее, потому что наши дети, дай им бог здоровья, стали намного смелее и в чем-то просвещеннее нас и умеют формулировать, как именно мы им испортили жизнь. (Смеется.)
Какая вовлеченность в родительство считается оптимальной, чтобы соблюсти баланс между заботой о детях и сохранением собственных душевных сил и здоровья?
Ох, опять трудный вопрос! Тем из нас, для кого родительство определяет, кто они и зачем живут, намного труднее пережить «опустевшее гнездо». Они стараются по привычке быть нужными, заботиться. Просто потому, что не представляют, чем иначе заполнить пустоту без детей, вышедших в большой мир. Ведь с самой первой минуты рождения первенца мы привыкаем жить, отвечая за других. Теперь вдруг начать «жить для себя» очень непросто. А вдруг и детям таких родителей подходит постоянная забота? Кто мы такие, чтобы рассуждать, какая вовлеченность в родительство считается оптимальной?
Другое дело, когда выросшие дети уже «взвыли» от постоянной заботы и не смеют этого показать, потому что зависимы от нас (финансово или эмоционально). Или потому что они боятся, что мама рассыплется, если ей сказать, что она не нужна со своими хлопотами.
В таком случае нам, «сэндвичам», надо находить применение своей энергии в другом месте. И при этом ухитриться не обидеться и не кинуться в обвинения: «Неблагодарные, мы на вас всю жизнь положили!» Потому что выросшие дети на это могут справедливо (хотя и очень обидно) парировать, что они об этом не просили и их никто не спрашивал. Мы не умеем жить для себя и занимать себя новым делом вместо привычной заботы о детях. Это на самом деле проблема. И надо этому учиться. Мало того, в книге я объясняю, что со здоровыми эгоистами станет легче всем. (Смеется.)
Почему нам тяжелее контролировать себя с близкими? Почему их замечания и обиды тяжелее переносить? Как помочь себе справляться со сложными эмоциями?
Какими бы «прокачанными психологически» и мудрыми мы ни были, наши близкие — и старшие, и младшие — знают наши уязвимые точки лучше всех и бьют по ним (осознанно или нет) без промаха. Поэтому я всегда стараюсь себе вовремя напомнить, что плохих людей нет: есть люди, которым плохо. И то, что они говорят, когда им плохо, — это не про нас. Это про них, про их состояние, которое они «выливают» на нас. Потому что именно нам не все равно и потому что именно мы рядом.
Как справляться с замечаниями и обидой, в двух словах не ответишь. Читайте в книге — я там попыталась все разложить по полочкам. Только замечу здесь, что зачастую проявления любви от самых близких могут быть неумелыми и корявыми. За замечаниями пожилых родителей, например, может стоять страх за вас, желание «расчистить вам дорожку» и предупредить исходя из своего опыта. За обидой детей может стоять просьба быть добрее и ближе, которую им иначе очень трудно высказать. Потому что, согласитесь, просить мы все умеем не очень-то хорошо.
За обидой детей может стоять просьба быть добрее и ближе, которую им иначе очень трудно высказать. Потому что, согласитесь, просить мы все умеем не очень-то хорошо.
Как научиться говорить о своих чувствах, не переходя на обвинения и критику?
Ну, во-первых, известное правило номер один: любое заявление о чувствах должно начинаться с «Я-сообщения», а не с обвинений другого. Второе правило тоже работает: избегайте обобщений — это только обостряет конфликт. В-третьих, если вам важно, чтобы вас услышали, надо выбрать время и место. Налететь, когда накипело, не сработает, скорее всего. И наконец, в-четвертых, повторюсь, учтите, что наша правда — правда только для нас. И надо искать компромисс, который учтет и правду наших близких.
Например, вместо «Мама, сколько можно делать мне замечания при моих детях? Вечно ты устраиваешь разборки, как только я прихожу с работы чуть живая и еле языком ворочаю!» полезнее сформулировать проблему другим образом: «Мам, я понимаю, что ты сейчас хотела мне что-то важное сказать, но пойми, я расстроилась и рассердилась, что ты при внуках мне это стала выговаривать. И в таком состоянии я ничего уже не смогла услышать. Давай попробуем это обсудить, когда мы обе сможем и будем готовы разговаривать тет-а-тет. А если тебе срочно, прошу тебя: пиши мне записки. Я обязательно прочитаю, когда немного приду в себя».
Как подружить все поколения семьи, учитывая разные взгляды и накопленные обиды?
Думаю, самое мудрое, хотя и трудно выполнимое, это agree to disagree (согласиться, что мы не согласны): принять, что есть темы, по которым мы никогда не придем к согласию, и надо их обходить, продолжая мирно сосуществовать. А «клеем» между поколениями, на мой взгляд, должны быть приятные события, которые всем запоминаются: настольные игры, совместная лепка пельменей, поход на рыбалку или за грибами. Лучше меньше, да лучше. Лучше избегать, чем ранить. Берегите себя и близких — по большому счету это все, что у нас есть. Это не черновик. Счастье — это реальность минус ожидания.
