Алена Свиридова — одна из самых примечательных музыкантов в постсоветской популярной культуре. В 1990-х ее клипы, снятые начинающими режиссерами Федором Бондарчуком и Михаилом Хлебородовым, выделялись на фоне пестрых экспериментов клипмейкеров той свободной эпохи, не пренебрегая моралью и эстетикой, но открывая совершенно иные миры и измерения. Песни «Никто никогда», «Будет так всегда» и, разумеется, бессмертный «Розовый фламинго» стали важной частью российского музыкального наследия.
В 2010-х Свиридова ушла от традиционной эстрадной роскоши и занялась акустическими произведениями, а главным хитом в переоткрытом Аленой направлении своего творчества стала песня «Травушка». В 2021 году Свиридова объединилась с электронщиками Cream Soda, которые дали новую жизнь классическому «Розовому фламинго», а продакшн «Чикен Карри» снял на песню клип в эстетике императорской России. «РБК Стиль» решил использовать этот повод, чтобы пообщаться с артисткой.
Как проводите лето?
На даче в Крыму — уже много лет. Это для меня такая летняя база — уезжаем сюда всем семейством. Поскольку у меня домик прямо на берегу моря, то я с утра иду делать заплыв. Сегодня сделала километра три вдоль береговой линии.
С ума сойти! Дача неподалеку от Керчи?
Да, это деревня недалеко от Керчи. Мы приезжаем каждое лето, у меня тут все водные развлечения: сапсерфинг, виндсерфинг, ласты-маски, катер — все, что можно. Так я развлекаюсь.
Вы осознаете, что в 2021 году оказались гораздо прогрессивнее многих своих коллег по артистическому цеху? Ваш образ жизни, взгляд на мир соответствуют общекультурному тренду. Иными словами, вы — свободная женщина, которая сама решает, как ей жить, кого любить и как не страдать.
Знаете, я давно поняла, что я сильно опережаю свое время. Даже шутила, что меня, наверное, наградят посмертно. Это и в музыке так: я поняла, что некоторые мои песни становятся актуальными лет через пять после того, как я их выпущу. Это, конечно, плохо. Потому что в музыке надо быть на полшага впереди, тогда ты в тренде. А когда ты сильно вырвался вперед — позади никого нет.
Но вы все равно хитмейкер — ваши песни остаются в истории.
Ну значит что-то есть общечеловеческое в них, слава богу.
Про вас говорят: Алена Свиридова всего добилась сама. Вы когда-нибудь погружались в рефлексию на тему самодостаточности?
Во-первых, это не совсем так. Я многого добилась, потому что со мной сотрудничали самые прогрессивные, самые крутые люди — аранжировщики, клипмейкеры, операторы. Безусловно, будь они другими, ничего бы этого не было. Мне везло. Поэтому никогда ни в одном интервью я не приписывала себе 100% успеха. Я некий объект, который притянул к себе кучу талантливых людей. Я считаю, что в этом и есть какой-то дар, когда рядом талантливые люди.
Думаю, все-таки это может быть мировоззрение. Я так понимаю, вы оптимист по жизни...
Стопроцентный. Честно говоря, совсем не понимаю, когда у людей другой взгляд на мир. Мне даже жаль, что они видят такой прекрасный мир как-то извращенно, на мой взгляд.
Я благодарна современной музыке за возвращение хорошего русского языка.
Как думаете, кто вас соблазнил на такое мировоззрение — может, кто-то из родителей?
У меня было очень счастливое детство. Были, конечно, разные моменты. Но я вспоминаю, что я была очень счастлива в детстве и не хотела взрослеть. Когда все мои друзья хотели, я говорила: но взрослые же скучные. С ними нельзя бегать, играть, что-то открывать. Честно говоря, это ощущение осталось у меня до сих пор, и мне сложно найти единомышленников, которые бы продолжали со мной играть в эти игры. Например, у меня нет ни одной знакомой женщины, которая сама водит катер. Вообще, в массе вещей, которые я делаю, у меня нет единомышленников. Я уже плюнула и играю сама с собой. Даже задумалась недавно и пришла к выводу, что мне больше подойдет компания 10-летних, 11-летних детей, которые всем интересуются, быстрые, легкие на подъем и авантюрные. Потому что в 12–13 начинается пубертат, все начинают понтоваться. Но пока этого не произошло и их интересует мир… У меня чувство, что я бываю в этом состоянии — когда мне до сих пор все интересно.
А бывают периоды, когда надо себя пожалеть? Вы позволяете себе пожалеть себя?
Нет, это отстой (смеется)! Это самое глупое, что можно себе придумать. Обычно почему нам грустно — мы думаем, нас не ценят, не понимают и не любят. Это главные три пункта, у всех одинаковые. Так вот если грустно, нужно лишь переключиться на что-то другое — борщ сварить тот же, пробежаться. Сразу же легчает от этого, но никто так не делает. Вот я обливаюсь холодной водой. И кому я идею эту ни транслирую — клянусь! — ни один не вступил в мою «секту». Хотя это так круто.
Значит, установка «себя не жалеть»?
Конечно. Знаете, что мне пришло в голову? Почему это люди думают, что они такие важные? Вот, например, что во мне такого важного? Да ничего по сравнению с мирозданием! Почему наши проблемы кажутся нам такими важными?.. Мы ведем себя глупо, мелко и эгоистично. Были же люди, которым было гораздо тяжелее, чем нам. Я все время вспоминаю, как люди в XIX веке делали открытия, терпели лишения, страдали, но все равно шли вперед — открывали для нас новые земли. А сейчас мы из-за какого-то прыща на носу выбираем сидеть и горевать.
В какой-то мере ваши песни воспитали чувства пары поколений. «Никто никогда», «Будет так всегда», «Розовый фламинго». При этом на эстраде вы всегда смотрелись альтернативно, даже стоя на сцене в роскошном платье и проникновенно глядя в камеру телеканала «Россия». Это всегда вас выделяло — ваше чувство музыкальной реальности. Кому вы обязаны музыкальным вкусом?
В популярной музыке был золотой век — это конец 1970-х. Police, Стинг, Eurythmics, Queen. Музыка была очень сложная, взять ту же «Богемскую рапсодию» — это же классическая симфония. Не сравнить с теми тремя аккордами, что мы слышим сейчас. Думаю, кстати, нынешняя музыка еще немного поплавает в болоте трехаккордном, а потом тоже возродится в композиторах это желание усложнять. Музыка шла по пути от сложного к простому, сейчас упростилась до фишек и сексуальных стенаний — как будто это прямо интересно всем и надо со всеми поделиться. По моему опыту, у всех, кто хочет этим поделиться, на самом деле все ровно наоборот обстоит, а у кого все хорошо происходит, спокойно молчат в тряпочку и делают свое дело.
Кому больно, тот и кричит.
Это правда. Но на самом деле я не брюзжу на современную музыку — там много прикольного всего. Сейчас музыка хорошо развилась ритмически — это как раз золотой век в ритмическом плане. Раньше у нас музыка была маршеобразная. Мое поколение органически не может хлопать на вторую слабую долю — только на сильную. На концертах я это проверяла — показываешь аудитории, как хлопать на слабую долю, и получается драйв. Но нет, сбиваются, и получается марш.
Реализовать дичь мне не удавалось: почему-то все люди, которые со мной работали, эту дичь во мне не видели. А тут господь услышал мои молитвы.
На самом деле, за собой тоже такое замечаю.
Вот! Это, значит, у нас генетическое. Но сейчас новое поколение от этого ушло и делает крутые ритмические вещи, которые я уже повторить не смогу. А если я не могу — значит, это круто. Еще я благодарна современной музыке за возвращение хорошего русского языка. Это о рэп-культуре. Даже если в ней бывает много ненормативной лексики, мы берем лучшие образцы. Русский язык настолько круто вписался в рэп — стал идеальным инструментом. Вот в рок-музыке и поп-музыке моего поколения русский мешал, потому что на английский музыка хорошо ложилась, а на русский — получался какой-то совок.
К слову, не только рэп-исполнители сейчас, но и вполне себе музыкальные лирики с акустическими гитарами делают потрясающие вещи.
Потрясающие! Но именно рэперы все всколыхнули. Сейчас я слушаю тексты, и мне все очень нравится. Так что все, кто гонит на современную музыку, просто не видят базовых моментов, очевидных, которые дадут музыке следующий толчок — мелодический, гармонический. Может, это будет следующий золотой век российской музыки.
Ваш младший сын — представитель нового поколения, так называемый зумер.
Ну да.
Это поколение и ругают, и боготворят. Как вам живется с зумером? Какую он музыку выбирает, например?
Ту музыку, какую он слушает, я тоже с ним с удовольствием слушаю. Если там тупые тексты, я их всячески стебу. Он мне говорит «Ладно, зато это good vibes», и я с ним соглашаюсь. В остальном я не вижу особой разницы… В этом возрасте (ему 17 лет) люди еще не совсем понимают, чего хотят от жизни, как она устроена. Они жизнь видят с экрана смартфона, не привыкли копаться в ней настоящей, потому что на экране это все выглядит так, как они себя хотели бы представлять, а не как все есть на самом деле.
Говорят, gen-Z не становятся максималистами в пубертате, их не штормит.
Не знаю, мы одно время сильно файтились. Это сейчас уже стало более комфортно, все выравнивается.
Запишем, что зумеры не сильно отличаются от миллениалов и тех, кто постарше.
Нет, это зависит от конкретного человека и темперамента.
Cream Soda обслуживают культурные интересы зумеров. Иными словами, вы, согласившись на совместный проект (ремейк сингла «Розовый фламинго»), тоже ступили на эту дорожку. Как вам этот опыт?
Во-первых, Cream Soda — очень крутые, мне все нравится. Музыка, текст, как поют Аня (Романовская), Дима (Нова) и Илья (Гадаев) — это мои люди. Честно говоря, ментально я не чувствую между нами разницы. Они более профессиональны в каких-то музыкально-технических фишках, в которых я не рублю. Все-таки у них музыка электронная, а я к живой возвращалась в последнее время. Но мне очень интересно, потому что я сама не умею так делать. Мне нравится их подход самоироничный, который не лишен хорошего вкуса.
А как произошел контакт с ними?
Сергей Мудрик (музыкальный редактор шоу «Вечерний Ургант») предложил что-нибудь сделать с молодыми исполнителями. А я хотела на «Розового фламинго» рэп-версию. Я видела, как это будет круто, когда очень брутальный исполнитель прочтет очень брутальный рэп о своей жизни, и образ фламинго, который символизирует эскапизм, бегство в мир фантазий. И дальше будет припев. Думала позвать Face. Но он показал мне «козью морду», и вообще все рэперы были на понтах, сказали, что им неинтересно. Но тут Мудрик говорит мне — вот, Cream Soda. Я даже не сильно была в теме, но полезла искать и поняла, что это круто. Мы начали работать. Поначалу мне не сильно нравилось, потом сделали что-то, что понравилось, записали, потом это провисло из-за пандемии.
То есть это длилось много месяцев.
Да, было продолжительно. И тут раз — мы уже снимаем.
А как вам образ дореволюционной России в качестве идеи для клипа?
Когда мне прислали сценарий, он показался таким бредовым. Это была дичь, но крутая. Я вообще очень такое люблю, но реализовать дичь мне не удавалось. Почему-то все люди, которые со мной работали, эту дичь во мне не видели и обрубали все. А тут господь услышал мои молитвы. Дальше произошло, как в оригинале клипа — я не имела к происходящему никакого отношения. Я просто сыграла свою роль. У меня бывает так редко, когда я могу делегировать все полномочия кому-то, кому доверяю. Так что я получила огромное удовольствие от съемок. Даже не уставала. Мы снимали в Подмосковье, рядом с Бородинским полем. Вокруг была какая-то неземная красота — там до сих пор XVIII—XIX век. Ничего не изменилось. Наверное, в то время картинка была такая же. И как раз буйная зелень, с погодой повезло, с атмосферой — лошади, гончие. И актеры поразительные. Никита Кукушкин теперь мой кумир (смеется).
Вы как-то говорили, что акустика для вас более приятная, чем электроника. Теперь у вас получилось их совместить.
Да, в жизни происходят вещи, которые не навсегда. Одно время нравится жареная картошка, а потом ты переходишь на вегетарианское питание, а потом забиваешь и ешь мясо. Одно время я устала от электронной музыки, индустрия была в поиске, электронная музыка становилась, а сейчас, мне кажется, устаканилась.
А вы бывали на рейвах когда-нибудь?
Нет, не бывала. Для этого, вообще-то, надо есть наркотики.
Да, точно. Я всегда забываю об этом.
Поэтому как-то не срослось с рейвами. А по поводу акустики, я сознательно пошла в этот жанр, когда это было не в тренде.
Сейчас вы в тренде.
Так уже четыре года прошло, как я в акустике! Мне было очень интересно, и я возродила игру на гитаре. Прежде мне не нужно было профессионально играть, так что я застряла на каком-то базовом уровне. А тут пришлось заниматься со страшной силой, и это совсем другое, когда ты играешь весь концерт свою партию. Это сложно, потому что ты поешь и играешь одновременно — работают две абсолютно разные зоны мозга.
Да, это трудозатратная работа мозга. Как у барабанщиков, у которых конечности движутся в разных направлениях.
А когда барабанщики поют — заметьте, что это бывает крайне редко, — это нереально. Или басисты. Поющих басистов тоже мало. Один из них как раз Стинг.
В музыке очень легко расти над собой — это та история, в которой ты все время находишься в процессе.
Вы написали несколько книг — «Чемоданное настроение», «Счастье без правил». Я читала множество отзывов, и красной нитью через них идет мысль о том, что с автором хотелось бы дружить. Как получилось, что, пройдя через мясорубку отечественного эстрадного бизнеса, вы не стали циничной?
Мне кажется, я была в стороне все равно и не делала того, чего мне не хотелось делать. Я не умею дружить, когда надо. Только по зову сердца. А среди музыкантов это получается не всегда, потому что для дружбы нужно время, как и для любви, но мы всегда в разъездах и часто не совпадаем. У меня есть несколько друзей, с которыми мы на связи, — это музыканты, актеры. Но я не состою в тусовках. Раньше я говорила, когда мы дружили с Украиной, что я самостийна и незалежна. С другой стороны, меня могут откинуть в сторону далеко и я буду обратно выползать на эту проселочную дорогу.
Вы, кажется, не расстроитесь.
Нет. Наверное, это оптимальный для меня способ существования.
А бывают моменты, когда вы преодолеваете какое-то препятствие и понимаете «да, я над собой сейчас выросла». Если мы себя не жалеем, то наверняка хвалим?
Не то чтобы хвалим. Вчера я занималась на пианино, играла экспромт-фантазию Шопена. Занималась, чтобы сыграть очень хорошо. А это техничное произведение. Вот я играла два часа, а потом — раз! — и стало получаться. Это такой кайф. В музыке очень легко расти над собой — это та история, в которой ты все время находишься в процессе. Ты берешь другое произведение, другой стиль или другой инструмент. Это целый океан вариантов, в котором никогда не соскучишься.
