Старым песням Дмитрия Маликова подпевает молодежь, его острые твиты становятся мемами, а вечная, застывшая во времени молодость вызывает зависть и горячие обсуждения даже среди тридцатилетних. Сам Маликов записывает песни с молодыми музыкантами, растит двухлетнего сына, относится к себе с самоиронией и тщательно оберегает собственный образ по-старомодному интеллигентного героя российской поп-сцены.
— Дмитрий, первый и самый важный вопрос. Вам исполняется 50 лет. Объясните, почему вы не стареете?
— Да нет, почему же. Мне кажется, что мы все меняемся. Просто я более-менее в одном весе, в одном волосяном покрове. (Смеется.) И это делает мой образ таким немножко незыблемым.
— Кровь младенцев, генетика, тайные бьюти-секреты?
— Ботоксы, да? (Смеется.) На самом деле, генетика в первую очередь. Генетика и более-менее рациональный образ жизни, без излишеств. Хотя, в общем-то, я всю жизнь ел и пил, что хотел. Но без каких-то совсем уж чрезмерных историй. Люблю вкусно поесть, иногда выпить люблю, все люблю, но спасибо родителям, что их гены дают возможность мне не поправляться. Что еще… Спорт? Да, спорт, секс, все как у людей. Плюс ко всему, я еще и молодой отец. У моего ребенка сегодня день рождения (24 января. — «РБК Стиль»), два года исполнилось. Я не хочу, чтобы в школе ему потом говорили: «Что ты с дедушкой пришел?» Хочу, чтобы говорили: «О, ты с папой пришел».
— Каково это — быть молодым отцом в 50 лет?
— Очень хорошо. Очень хорошо и очень, как бы вам сказать… Ну, это другое качество, ты стараешься как можно больше времени проводить с ребенком, хочешь как можно больше ему дать. То есть, когда ты молод и у тебя маленький ребенок, то, как правило, тебе не до него. А здесь у меня вполне хватает на него времени, и я стремлюсь пораньше приезжать домой. Это очень важный для меня момент.
— Вас очень любит и ценит молодое поколение. Вот сегодня был пример — в редакции девушки 23–30 пели многоголосьем «Нет, ты не для меня».
— Как раз этой песне уже 23 года.
— Я, наверное, знаю еще одного представителя так называемой эстрады, которого ценит молодежь — это Валерий Меладзе. И вот еще есть вы. Почему?
— Я не знаю. Просто у каждой песни есть своя живучесть. Что-то быстро устаревает, что-то остается. Ну потом вот эта вот легкость бытия, легкость отношения, так сказать. Что я, что Валера — мы не заигрываем с молодежью, но тем не менее стараемся как-то работать на все возрасты. А люди уже сами выбирают, что им нравится, а что нет. Мне трудно это анализировать. Я не могу сказать, что я сильно популярен у молодежной аудитории. Вот буквально вчера прилетел из Архангельска, у меня были концерты — публика была достаточно взрослая. Но встречались и молодые люди. Благодаря каким-то моим интернет-историям иногда присоединяется совсем молодежь. Но они больше ценят мою иронию, самоиронию, чувство юмора. С другой стороны, поорать песню «Ты одна, ты такая» тоже им, в общем-то, иногда приятно.
— По поводу молодежи и ее интересов. У вас был коллаб с Хованским, достаточно давно, года три, наверное, назад.
— Да, два с половиной.
— Вы также были на Versus. Что сейчас? Какие у вас намечаются новые проекты?
— С ST был трек, с Люсей Чеботиной записал совместную песню. На [юбилейном] концерте у меня будет Диана Арбенина, представитель как бы другой культуры...
— Это как раз старая гвардия.
— Да, но все равно это другой жанр, все-таки это рок-музыка. А с молодежью — ну видите, у них рэп, в него трудно вписаться. Для музыки там очень мало места. Поэтому я жду какого-нибудь музыкального рэпера, с кем можно будет… например, фортепиано вставить в его треки. Мне кажется, это может быть интересно.
— Почему вас, кстати, нет в TikTok? Очень популярная соцсеть сейчас.
— Да? Что-то руки не доходили.
— Все идут в TikTok. Можете, например, с Егором Кридом что-то придумать.
— У меня сейчас будет новый клип, песня новая, называется «Вместе веселей». И как раз режиссер с продюсером этого клипа говорят: «Мы сделали для TikTok несколько смешных нарезок». Получается, пойду в TikTok со своим новым клипом.
— Как вам в интернете сейчас живется? Насколько он важен для вас сегодня?
— Да нормально, спокойно. Я, честно говоря, не педалирую ничего. То есть если есть чем поделиться смешным в твиттере или таким важным в инстаграме, я это делаю. Нет — могу неделю ничего не публиковать.
— А музыка как пишется сейчас? Я имею в виду не инструментальную музыку, а хиты.
— Хиты пишутся трудно.
— Потому что все уже написано?
— Потому что время поменялось, эпоха требует других хитов, других артистов. А мы как бы плывем по течению. Поэтому я так много делаю ответвлений в сторону инструментальной музыки, в сторону других жанров, просветительских проектов. Сидеть и долдонить одно и то же мне скучно и не хочется. Но вместе с тем все равно песни должны появляться, должны возникать коллаборации интересные, нужно работать с новыми поэтами, продюсерами, которые, возможно, иначе поставят мой голос. Но, с другой стороны, иногда раз в год нужно сделать какую-то песню, которая будет в твоем стиле. Люди тебя за это любят, они ждут такого материала. И в этом тоже нет ничего плохого.
— Что вы чувствуете, когда слышите свои старые хиты где-то в такси, в машине, по радио? Нет желания хлопнуть себя по лбу: «Блин, опять…»
— Нет, абсолютно нет. Наоборот, я радуюсь — потому что смех и радость мы приносим людям. Как в той песенке. И вот то, что ваш офис, например, пел сегодня «Нет, ты не для меня», мне тоже приятно.
— Кто из молодых исполнителей вам сегодня нравится? Вот прямо совсем свежих.
— Я не особо слежу. Что-то у Федука нравится, что-то у того же Крида. Artik & Asti — хорошая группа, например. Хотя, может быть, не такие уж они новые. Я постоянно в машине слушаю Like FM, «Жару FM», то есть станции, которые крутят совсем молодой материал. Не могу сказать, что прямо я увлечен этим всем, но я прислушиваюсь к тому, что происходит, безусловно.
— Ну, а кто рупор молодого поколения? Oxxxymiron? Или уже нет?
— Нет, мне кажется, сейчас нет. Потому что он мало выпускает треков, больше занимается общественной деятельностью. Что тоже как бы... У каждого свой путь. Идеологически, мне кажется, у молодежи сегодня нет музыканта, который вел бы ее за собой. Вместе с тем в Сети каждый день появляется огромное количество материала, песен — удержаться очень трудно. Многих смывает. И молодые артисты к этому относятся именно так: да, я сегодня сделал трек, завтра поехал на гастроли, а послезавтра буду заниматься чем-то другим, рекламой или еще чем-то. Они к этому относятся нормально, не так, как мы: встали на ноги — и пошло-поехало, всю жизнь идем по какой-то колее. Немножко жизнь поменялась. Молодой человек вполне спокойно и свободно готов менять профессии. У нас такого не было.
— И это правильно, на ваш взгляд?
— Так жизнь распоряжается. Вот у меня подрастает дочка, заканчивает через год МГИМО. Важно, чтобы она определилась, чтобы нашла свое место, свою работу, чтобы была счастлива в ней. Тогда и личная жизнь приложится. Мы ее прежде всего настраиваем на то, чтобы она была личностью. А не думала, скажем, только о замужестве.
— У вас образ очень интеллигентного, вежливого человека, от которого не услышишь матерного слова. Что, в принципе, модной повестке немножко противоречит, потому что модная повестка подразумевает как раз и мат, и хулиганство. YouTube это наглядно демонстрирует. Нет соблазна, быть может, пожестче стать?
— Соблазн есть, но есть и внутренние границы. Я матом публично не ругаюсь.
— А вы, кстати, видели футболку нового министра культуры Ольги Любимовой? По поводу нее недавно разгорелся скандал в интернете.
— Нашли какие-то старые ее высказывания, да.
— Да, и старую фотографию с той самой футболкой.
— И что там на футболке написано?
— Там было слово из трех букв, которые мы не можем по закону печатать.
— Вообще, это удивительно. Я с ней не знаком, и вот то, что министр культуры с таким прошлым интересным, меня забавляет. Но, с другой стороны, Шнуров, например. Он вполне официально входит в комиссии различные, межведомственные… И ничего такого. Встречается с министрами просвещения. Все нормально.
— Как вы считаете, должность министра культуры нужна нам в государстве сегодня?
— Ну конечно. Там много всяких вопросов — бюджетных и прочих. Много волокиты, тяжелой работы, которую должны выполнять чиновники, никто другой.
— Ну в некоторых странах должность министра культуры вообще отсутствует…
— Упразднена?
— Да, как институт. И ничего, справляются.
— Трудно сказать. Я к Министерству культуры не имею никакого отношения. Кроме того, что иногда меня награждают чем-то — тогда министерство, так сказать, ставит свою визу. А так эстрада от Министерства культуры никак не зависит.
— Чем вы сейчас зарабатываете на жизнь, кроме музыки?
— Ничем.
— У вас, я помню, была история с акциями, вложенными в Facebook. Ничем не закончившаяся. Вы про это говорили в интервью с Юрием Дудем.
— Да, кстати. Вот я зря их продал.
— То есть сейчас ничего такого побочного нет?
— Нет, как-то не хочется нервничать. Потому что в любом случае все эти вложения связаны с рисками и личными переживаниями. Нужно этим заниматься, нужно в это погружаться, либо кому-то сильно доверять. У меня нет такой необходимости. Я зарабатываю, живу нормально, семья живет нормально. И, как говорится, будет день, будет и пища. Знаете, у меня в целом всегда были деньги, честно говоря. Особенно когда о них несильно думал.
— То есть не нужно думать о деньгах?
— Не нужно думать о деньгах, и тогда они появятся.
— Корпоративы у вас случаются?
— Конечно. Фактически это один из основных видов заработка. Еще реклама. Сольные концерты. Также у меня есть спектакль «Перевернуть игру».
— Который идет уже четыре года почти, если не ошибаюсь.
— Он идет четыре года, да, и будет продолжать идти. К нему большой интерес. Единственное, что его трудновато возить, потому что просто дорого.
— Спектакль — это тоже источник дохода?
— Какой-то, да, конечно.
— Если говорить про рекламу, часто были предложения, от которых вы отказывались?
— Ну какие-то левые предложения были. Презервативы мне предлагали рекламировать — я отказался.
— Сергей Шнуров вот рекламировал средство от импотенции. Вы были стали такие препараты рекламировать?
— Я бы отрекламировал. Это же никак не бросает на тебя тень, ты просто рекомендуешь. (Смеется.)
— По поводу вашего спектакля хотел еще спросить. Он идет по разным городам?
— Да, по России. Вот в Москве будет 19 февраля, в Санкт-Петербурге 27 марта. Мы хотим сделать этому спектаклю еще апгрейд небольшой, как-то усовершенствовать его. Потому что сам формат оказался очень востребован: детям в доступной форме за полтора часа рассказать всю историю музыки. Мало кому удается, чтобы им было интересно, [чтобы это было] зрелищно, чтобы они потом пришли домой и заинтересовались, послушали какую-нибудь классику. Это важно.
— Я правильно понимаю, что вы по-прежнему хотите просветительскую миссию нести?
— Конечно. И, может быть, чем дальше, тем больше.
— С чем это связано? Вы хотите прививать молодежи вкус к инструментальной музыке?
— Это одна из форм благотворительности. Это то, что у меня получается. Я, слава богу, пока не вызываю рвотного рефлекса у молодежи. И вместе с тем на уровне Министерства культуры того же, на уровне, так сказать, руководства городов, регионов я получаю поддержку, потому что меня знают с другой стороны.
У молодежи сегодня нет музыканта, который вел бы ее за собой.
— У вас был этап в жизни, когда вы входили в состав жюри конкурса «Мисс Россия».
— Да, и продолжаю.
— В прошлом году вас там не было, по крайней мере, в списке я вас не видел.
— Да, я был на гастролях и не смог.
— Как вы относитесь к такого рода конкурсам, как «Мисс Россия», «Мисс мира»? Мне кажется (и не только мне), что это достаточно сексистская история. Нет?
— Почему сексистская?
— Ну вот есть стойкое ощущение, что происходит некая объективация женщины, когда она, по сути, начинает представлять собой товар на сцене. Приходят серьезные дяденьки и как будто бы его выбирают.
— Ну нет. Такой цели у конкурса нет. У него другая цель — выявить самую красивую девушку, наградить ее, чтобы она представляла интересы страны на других конкурсах. Я далек от этого (от таких мыслей. — «РБК Стиль»). По крайней мере, не мне решать. Я просто наслаждаюсь красотой молодых девушек.
— В прошлом году вы получили, по-моему, седьмой или девятый «Золотой граммофон».
— Да больше уже.
— Что вы думаете об этой премии сегодня? Насколько она важна для вас?
— Она приятна. Она важна, потому что подтверждает радиопопулярность артиста. Вообще, любая премия — это подтверждение успеха. Просто с годами относишься к этому немножко более спокойно, не так рвешься к наградам. Дали — спасибо, не дали — ну, ничего страшного. Как-то так.
— А радио по-прежнему для артиста важный инструмент?
— Для артиста моего формата — да. Для молодых артистов — совсем нет. Наше поколение пока зависит от радио, и для нас это основной способ сделать так, чтобы наши песни услышали. Даже если вы не слушаете радио специально, все все равно можете услышать его в магазине, в машине, еще где-то.
— Телевидение важно?
— То же самое. Особенно когда телевидение уделяет тебе внимание, когда ты участвуешь в долгоиграющих проектах. Если ты просто спел одну песню на концерте — кто-то увидел, кто-то не увидел. А вот когда попал в какой-то фильм или показывают твой концерт целиком, то это, безусловно, важно.
— Вам предлагают принимать участие в шоу вроде «Голоса»?
— Таких шоу очень мало. Непосредственно в «Голосе» мне не предлагали принимать участие.
— Мне кажется, образ наставника вам идеально подходит.
— У руководства «Первого канала» свои соображения, кого туда приглашать.
— Вы думали уйти с головой в продюсирование, как тот же Макс Фадеев или кто-то еще, искать таланты?
— У меня есть опыт — группа Plazma.
— Да, но я про сегодняшний день.
— Сейчас нет, потому что в этом у меня нет ни экономической, ни творческой заинтересованности. Продюсировать рэп-группы? Это немного не мое, я в этом особо ничего не понимаю. Экономически это невыгодно, потому что эти группы недолго живут. Что-то для себя, для души, для творчества? С инструментальной музыкой — с удовольствием, на альтруистической основе я готов поддержать молодого музыканта или с кем-то сделать совместное произведение.
— Как вы считаете, российская музыка сегодня находится под влиянием западной? Или все-таки мы как-то нашли свой путь, свою мелодику, свои слова?
— И да, и нет. В словах есть интересные образы, и, в общем-то, рэп заменил сегодня рок. В музыке — да, где-то мы немножко вторичны. Но если музыкант самобытный, то, отталкиваясь от западного аналога, он начинает делать свое. Возьмем наших художников начала века, например, «Бубновый валет». Да, они были поклонниками сначала Ван Гога, потом Сезанна, но они сделали свой собственный русский сезаннизм. И я больше люблю русский сезаннизм, чем, например, самого Сезанна. Потому что в нем есть какая-то своя мощь, своя энергетика. Да, где-то она более тяжелая, чем французская, но она наша, она близкая.
