Наследие древних
К столику на террасе кафе в Священной долине подходит девочка лет семи с козленком на руках. На ней яркий расшитый розовый кардиган, широкая юбка и громоздкая шляпа, напоминающая торшер лампы. Бахрома шляпы колышется в такт движениям девочки. Белый козленок, похожий на живую игрушку, утопает в пестрых шерстяных помпонах. Девочка предлагает посетителям кафе сувениры. Получив отказ, равнодушно пожимает плечами и скрывается в толпе туристов.
В высокогорных деревнях по всей стране живут люди, чей жизненный уклад мало изменился со времен империи инков, которая простиралась на основной части Перу, разве что электричество провели, а дети гоняют футбольные мячи по пыльным дорогам.
В стране по сей день огромное число кечуа — прямых потомков инков, обладателей черных смоляных волос, широких скул и орлиного профиля. Они селились в высокогорных регионах с трудными условиями для жизни, что на долгое время изолировало этот народ Анд от остальных регионов.
Кечуа носят детей и скарб в шерстяных палантинах за спиной, как делали их предки сотни лет назад. В них же приносят товары на продажу в города — те, кто беднее, спускаются продавать жареный маис, мешочек с которым кладут прямо на тротуар, и в ожидании покупателей вяжут, сидя на земле.
Крошечные чолиты, несущие на себе громоздкие тюки, — впечатляющее архаичностью явление. Пришла цивилизация, с мнимыми благами, «Старбаксом» и мессенджерами, а для этих женщин с длинными косами ничего не изменилось. Ни при империи инков, ни при Перуанском королевстве, ни при Республике Перу. Разве что появилась новая ниша для заработка — продажа сувениров и вязаных изделий туристам, или гринго. И позирование в нарядных костюмах с ламой на веревочке. Для многих семей высокогорья это важный источник дохода.
Сильны и суеверные поверья индейцев кечуа. Крыши домов в Священной долине до сих пор украшены статуями с двумя глиняными быками, символизирующими равновесие плохого и хорошего духа, — они оберегают обитателей.
Парадокс, но язык инков признали официальным наравне с испанским только сорок лет назад. Хотя в Перу это второй язык по популярности, на нем разговаривает 18% населения. В Перу 47 языков, включая такие, которыми владеют максимум сорок человек. Такая живучесть тысячелетней культуры, которая застыла на века и вопреки всему, впечатляет.
Время собирать камни, или Ставка на туризм
Говоришь Перу — думаешь про Мачу-Пикчу. Цитадель инков, до которой так и не дотянулись решительно настроенные конкистадоры, сегодня штурмуют не менее решительные туристы. Инки покинули это место задолго до прихода в Перу завоевателя Франсиско Писсаро. Мачу-Пикчу мирно осыпался и зарастал лианами пятьсот лет, пока туда не ступила нога англичанина Хайрама Бингема в 1911 году. Он увидел груды каменных блоков, о чем написал в книгах.
Перуанцы смекнули, что пришло время собирать камни в буквальном смысле. Они восстановили крепость и привели ее в сегодняшний инстаграмный вид. Мудрое решение подняло туризм в стране на новый уровень. Сегодня Мачу-Пикчу принимает не более 5940 человек в день, как и подобает особе королевской крови. А сколько не пробужденных от сна цитаделей по-прежнему скрывается в окрестных горах...
Другая достопримечательность региона — блоки гранитных валунов, подогнанные друг к другу без всякого раствора, да так плотно, что даже лезвие не пролезет. Загадок вокруг древних стен больше, чем ответов, иные историки считают, что их воздвигла культура, более развитая и древняя, чем инки. Сегодня эти каменные глыбы возносятся узкими дорогами на Куско и придают городу вид обители инков. Но так было не всегда.
Конкистадоры строили дома и соборы на крепком фундаменте построек инков, среди которых было много храмов и дворцов. Частые землетрясения уничтожали испанские здания, а из-под их останков на свет являлась кладка инков. В ХХ веке перуанцы решили воздать должное культурному наследию и расчистили гранитные блоки далеких предков от наносного.
В бывших резиденциях видных колониальных деятелей и монастырях сегодня располагаются пятизвездочные отели. Сложно не разглядеть в этих переменах иронию судьбы и новые исторические приоритеты перуанцев. Ведь это не только культурное наследие нации, но и золотая жила.
Бодрый дорожный хаос
Юркий тук-тук подрезает толпу, поток машин оглашает перекличка клаксонов, сигнал красного на светофоре все равно что знак пешеходу «Берегись автомобиля!».
На перуанских дорогах царит этакий азиатский хаос в смягченной версии. Какофония звука — его саундтрек, удушающая загазованность — примета.
Заметна и любовь перуанцев к специфичному тюнингу машин. Неоновые огни кислотных оттенков переливаются на фарах и в салоне, как магазинная вывеска ночью. Форсаж по-перуански.
Водить машину в этой стране — стресс. Быть пассажиром — не меньшее испытание для душевного равновесия. А пешеходу не помешает забыть все, что он знал о правах пешехода, и включить осмотрительность десятого уровня.
Классовое разделение
Сегрегация в обществе по оттенку кожи и социальному происхождению — повсеместное явление в Латинской Америке, как дань колониальному прошлому. Чем выше в стране процент населения, в чьих жилах кровь коренных народов не была разбавлена конкистадорами, а потом и прочими европейскими эмигрантами, тем заметнее иерархия и разделение на подгруппы.
В Перу потомков индейцев более чем достаточно, и потому деление на классы здесь предельно четкое. Истории про self-made редки, а социальные лифты двигаются со скрипом. Перуанцу достаточно одного взгляда, чтобы определить статус человека по манере общения и внешности.
Богатые перуанцы представляют собой закрытое общество — живут в строго определенных районах, вращаются в узком кругу. Не случайно среди них много высоких, светлоглазых и лучезарных — браки заключаются строго с себе подобными.
Средний класс численно растет в последние годы. Такой перуанец — с классической внешностью метиса, где в разной пропорции сплелись гены коренных жителей и испанцев. Отдельным костяком внизу социальной лестницы стоят кечуа и другие представители индейских групп. Как правило, это беднейшие слои населения.
Иностранец из западных стран для местных всегда останется загадочным объектом, имя которому гринго. Изначально так называли американцев на каникулах в хрестоматийном образе — с обгоревшими лицами, в шортах цвета хаки и панамках. Постепенно этот термин стали применять ко всем западным гостям, то есть избалованным богатым людям из благополучных, по мнению перуанца, стран. И дело не только во внешности — перуанец из высокого социального класса может быть светлоликим, может ничем не отличаться от условного испанца из северных провинций, а приезжий гринго может быть смуглым и низкорослым. Но между ними — пропасть. Гринго ничего не знает о тяготах настоящей жизни, поэтому к нему следует относиться со снисхождением.
О том, что в каждой стране мира есть бедные и богатые, деление на социально-экономические группы, перуанцы редко задумываются. Ведь если на лице «не написано», то как это можно понять? По каким признакам «сканировать» собеседника?
Легкость бытия и никаких забот
«Вы принимаете карты MasterCard?». «Конечно, все карты принимаем», — успокаивает меня администратор отеля. Заверение ложное, и в момент выселения я бегаю по всему городу в поисках единственного банкомата, где наличность закончилась еще в понедельник утром, а сегодня среда.
Добиться конкретики от собеседника в Перу — порой задача повышенной сложности. По логике местных, между «да» и «нет» — палитра оттенков, в которой для каждого найдется тот, что по вкусу. Зачем себя ограничивать?
Усложнять жизнь лишней ответственностью и обязательствами — выбор сильных духом, а таких еще найти надо. Чтобы жить среди перуанцев в мире и согласии, придется лавировать в хаосе непунктуальности, взращивать в себе христианское смирение и принять как данность, что многие обещания не будут выполнены, а сроки — сорваны. Пусть вас утешит, что это не умышленная вредность, а природное простодушие. Деловой диалог с перуанцем порой утомителен и малоэффективен, и только практика поможет сориентироваться, что хорошо, а что, по местным меркам, довольно плохо.
Универсальный совет для поездки в эту южноамериканскую страну — закладывайте дополнительное время для всех перемещений и важных событий.
Дружелюбие
Человек человеку друг — перуанцы в этом не дадут усомниться и помогут вернуть веру в человечество. Любую проблему обсудят с незнакомцем в подробностях, помогут советом как могут, доведут за руку до нужного перекрестка. Если не помогут, то как минимум посочувствуют, не жалея добрых слов и восклицаний.
Перуанцы не стесняются открыто выражать эмоции и показывать слезы — горя или радости. Их не учат с детства, что мальчики не плачут, а девочки — всегда принцессы, поэтому они остаются непосредственными всю жизнь.
В общении с перуанцем надо помнить и о церемониальности — забыть про резкий тон и прямолинейность и не скупиться на улыбки и слова благодарности даже по пустячным поводам. Иначе собеседнику грозит звание невоспитанного грубияна. Впрочем, молодежь, особенно столичная, относится к правилам общения чуть проще — сказывается глобализация.
Помните, у вас всегда есть тема для разговора. Достаточно упомянуть, что вы из России, как перуанец озадачит ворохом вопросов. Про погоду, зиму, президента, а теперь — и о прошедшем чемпионате мира. В Россию приехали 22 тысячи перуанских болельщиков, и, похоже, они увезли только теплые воспоминания о нашей стране.
Ода национальной кухне
Под раскатистые переливы колокола кафедрального собора Куско изучаю меню дня. Дохожу до раздела «севиче». С листа на меня смотрит только одна позиция. Недоумеваю. «А где севиче миксто? А севиче-де-камарон? Может быть, севиче кон лече-де-тигре?». — «В Куско подают один вид севиче — с речной форелью», — отчеканивает официантка с подчеркнутой вежливостью. Мол, что с меня, непосвященного в таинства перуанской кухни гринго, взять? Тем более на высоте 3400 метров над уровнем моря.
Моя искушенная любознательность объясняется привычкой — в соседнем с Перу Чили, где я живу, сотни перуанских ресторанов. И все в них — от меню, шефа, официантов и дизайнерского оформления — перуанское. Перуанцы гордятся своим севиче больше, чем Мачу-Пикчу. Едва узнав ваше имя, перуанец спросит, пробовали ли вы его. Понравилось ли? Даже не думайте отвечать отрицательно, если хотите продолжить беседу.
Севиче — не просто блюдо с сырой рыбой, маринованной в лимонном соке, с россыпью красных луковых колец и щедрой порцией кинзы. К слову, его всегда подают с гарниром из вареного батата, зернами кукурузы, жареным зерном маиса, и никак иначе.
Севиче — повод для гордости, идентичность нации. Блюдо официально признано культурным наследием страны, стало символом ренессанса перуанской кухни, взяло штурмом города и континенты и органично вписалось в меню дорогих ресторанов по всему миру — от Москвы до Нью-Йорка. А Лима получила звонкий статус гастрономической столицы Латинской Америки.
Перуанская кухня построена по принципу местного и сезонного, как и подобает стране с широким разбросом климатических зон. Это не прихоть, а суровая необходимость. Высокогорье Анд, где люди живут на высоте выше 3 тысяч метров, не балует разнообразием продуктов. Потому в севиче используют форель из окрестных рек, а не рыбу из океанских пучин, ведь до побережья — без малого тысяча километров пути.
Главные ингредиенты в Андах — крупа киноа, маис, мясо ламы и альпака, картофель. Перу, наверное, чемпион мира по количеству сортов картофеля. Впечатляет и кукуруза от оранжевого до сиреневого цветов с гигантскими зернами. Женщины кечуа варят початки в кастрюле прямо на улице. А кулечки с жареными зернами продают в Куско на каждом шагу. Из черной кукурузы делают сладкий напиток чича морада, из обычной варят пиво чича.
Овощные ряды пестрят и связками острого перца: желтого ахи лимо, оранжевого ахи амарильо, алого рокото — они напоминают сладкий болгарский перец, но внешность обманчива. Рокото запекают и начиняют киноа.
Главный гастрономический аттракцион региона — жареная морская свинка куй. Это не ругательство, все в рамках приличий и в соответствии с правилами транскрипции испанского языка.
На городском рынке Сан-Педро однажды увидела картину, после которой вскоре обратилась в вегетарианство. Продавец держал в руках мешок, откуда торчал с десяток жареных тушек, застывших в последней агонии. Морские свинки в мешке, будто букет роз в пакете. Прохожие подходили и разглядывали товар, который с расстояния — и по незнанию — можно было принять за крыс.
Если куй не удовлетворил гастрономическое любопытство иностранного гостя, местные предложат стейк из альпака. Да-да, перуанцы не только вяжут из ценной шерсти альпака, но и с удовольствием едят ее мясо. Безотходное производство в горах — тоже необходимость.
К слову, всех этих блюд в Лиме не найти. Ведь до пастбищ альпака от столицы — километры пути, а океан — вот он, окутает бризом, только руку протяни. География и времена года в Перу диктуют меню, что придает каждому региону гастрономическую индивидуальность.
Фьюжн на тарелке
Новая перуанская кухня как гастрономическое явление на слуху у многих. А как насчет японско-перуанской кухни никкей? В таком меню саке соседствует с писко (разновидность виноградной водки. — Прим. «РБК Стиль»), суши и сашими — с севиче, водоросли — с киноа. Две кухни в одном меню объединила не только любовь к морепродуктам, но и история японских эмигрантов в Перу. Словом «никкей» в Японии называют тех, кто уехал жить на чужбину.
Главная особенность такого меню — соседство кухни южноамериканской и азиатской стран, расположенных на противоположных концах света, но разделяющих кулинарный подход к сырой рыбе. Почему не использовать схожие ноты, подумали находчивые шефы новой волны, и обратили никкей в свою религию, имя которой — перуанская гастрономия.
