Кадр из фильма «Мое всё»
Добравшийся сюда из венецианских «Горизонтов» французский фильм «Мое всё» (Mon inséparable / My Еverything) Анны-Софи Байи — сочувственный рассказ о работнице салона красоты, в одиночку вырастившей сына с когнитивной инвалидностью. Редкие встречи с мужчинами в барах — это все, что есть у 40-летней охочей до жизни женщины (отличная Лор Калами), чтобы не чувствовать себя сиделкой. Но редкие ухажеры, ночуя у Моны, рискуют подвергнуться внезапным нападениям довольно увесистого взрослого и усатого парня, не слишком разбирающегося в нюансах, но не желающего, чтобы у матери были какие-то увлечения, помимо его болезни. Когда Мона узнает, что в довершении всего сын обрюхатил такую же, как он, девушку «с особенностями» и пара намеревается рожать и воспитывать ребенка, терпению ее приходит конец, и она сообщает Жоэлю примерно все, что она о нем думает.
Замечателен монолог, в котором потерявшая самообладание женщина кричит о том, что ее не смущает то, что она мать-одиночка, но можно ей, пожалуйста, «нормального» сына? И добавляет, что само это слово сейчас нельзя произнести. Конечно, Мона придет в себя — и фильм закончится конвенциональным хеппи-эндом: молодоженов «с особенностями» станут учить воспитанию детей, героиня за все свои страдания обретет надежного бельгийского друга. Но что-то мешает поверить в такое полное благолепие, хотя — редкий случай — действительно хочется, чтобы все у всех было хорошо.
Кадр из фильма «Мое всё»
Триумфальное фестивальное турне фильма «О падении» (On Falling) началось в Торонто, продолжилось в Сан-Себастьяне, где фильм удостоился награды за лучшую режиссуру, и вот теперь в Эль-Гуне, где он участвует в основном конкурсе. Картина живущей в Шотландии португальской дебютантки Лауры Каррейры достойно продолжает традицию британского социально-реалистического кино, признанным мэтром которого был ушедший на пенсию Кен Лоуч. Не прибегая ни к каким формальным излишествам, в том числе к музыке, фильм повествует об ужасной жизни португальской мигрантки (Жуана Сантуш) в Шотландии, где она работает на складе в огромном центре обработки заказов. Ее зовут Аврора, и в этом имени столько поэзии, столько божественного предназначения, столько обещания жизни, что хочется лить слезы над несчастной португальской Авророй, которую поиски лучшей доли занесли в сырую и промозглую Шотландию, где она существует, подчиняясь бесчеловечному корпоративному алгоритму.
На работе она находится в поиске товаров для отправки клиентам и бесконечно что-то сканирует, дома (точнее, в коммунальной квартире, которую она делит с другими мигрантами — из Польши и Испании), залипнув в телефон, ест в лучшем случае разогретую еду, а в худшем подворовывает ее из кухонных шкафов своих сожителей. Социальные связи разрушены, улыбнувшийся ей за обедом такой же, как она, бедолага повесится, не вынеся бессмысленности и бесперспективности такого существования, чем явно произведет на Аврору сильное впечатление. Необходимость починить сломавшийся телефон чреват неделями голода (не говоря уже о полной оторванности от «жизни»), работа в социальной службе, о которой она мечтает как о манне небесной, остается неосуществимой мечтой.
Фильм дарит лица и индивидуальности тем, кто их добровольно лишился: персонажи сами говорят о себе «мужчина в микроавтобусе», «женщина со сканером» и т. д. Но собирают посылки и осуществляют доставку — вот это сюрприз! — не роботы, а живые люди, и у каждого из них свои драмы, свои неразрешимые проблемы, свои взлеты и свои падения. Последних значительно больше.
Кадр из фильма «О падении»
Из Карловых Вар приплыл в Эль-Гуну унылый образец нидерландского кинопроизводства под названием «Три рыбных дня» (Three Days of Fish) — черно-белая минималистская «комедия» Петера Хоогендоорна, явно мечтающего о славе финского маэстро Аки Каурисмяки. Но повествование о живущем в солнечной Португалии нидерландском отце, на три дня заехавшем на родину проведать сына, не вызывает даже ухмылки, не то что какого-то интереса к невыразительным персонажам или тем более к ним сочувствия — исключительно зевоту.
Кадр из фильма «Три рыбных дня»
Из каннского «Особого взгляда» в Эль-Гуну принесло сразу три французские картины. Худшая из них, со знакомым названием «Королевство» (Le royaume / The Kingdom), отправилась в конкурс, две остальные были показаны вне конкурса. «Королевство» — повествование о взрослении на бесподобном и безжалостном острове Корсике, родине еще одного дебютанта, Жюльена Колонны. В первом же кадре 15-летняя девочка Леся (нормальное корсиканское имя) показана охотящейся на кабанов. Сразу ясно, что в финале она убьет человека, ибо нельзя вырваться из порочного круга, а насилие порождает насилие (хорошо, что французский дебютант это нам объяснил). Дело в том, что наделенная тяжелым взрослым взглядом и детским голосом Леся является любимой дочерью главаря одного из кланов корсиканской мафии, который был в бегах задолго до ее рождения. Встречи с отцом редки и конспиративны, ради них приходится менять прически и перекрашивать волосы. Окруженные лысыми брутальными бандитами, отец и дочь, отправляясь на рыбалку или заваливая кабана, как бы пребывают в своем собственном королевстве, но жестокая реальность то и дело напоминает о себе — в том числе телевизионными репортажами о погибших в результате мафиозных войн.
Предсказуемость сюжета все же позволяет автору снабдить свой фильм парой в меру трогательных эпизодов, в которых хладнокровный убийца проявляет похвальное мягкосердечие и заботу о дочери.
Кадр из фильма «Королевство»
Второй носитель каннского «особого взгляда» — подростковая сельскохозяйственная драма «Черт возьми!» (Vingt dieux / Holy Cow) Луиз Курвуазье. 18-летний деревенский шалопай Тотон в одночасье оказывается сиротой и вынужден зарабатывать себе и своей малолетней сестре на жизнь. Но амбиции его простираются гораздо дальше — он желает принять участие в соревновании на лучший сыр «комте», чтобы выиграть золотую медаль и £30 тыс., для чего надо украсть молоко, сварить из него сыр и провернуть массу других полезных и нужных дел. Дебютантка Курвуазье, снявшая этот драйвовый и нежный фильм, тоже «в традициях Кена Лоуча», удостоилась за него в Каннах приза молодежного жюри.
Кадр из фильма «Черт возьми!»
Но лучшим последователем гуманиста и социалиста Лоуча проявил себя другой, вполне заслуженный французский режиссер, к тому же и с русским именем — Борис Ложкин. Его ошеломительная «История Сулеймана» (L'histoire de Souleymane) — отчет о двух днях и ночах из жизни нелегального мигранта из Гвинеи перед интервью по рассмотрению ходатайства о предоставлении ему убежища во Франции. Сулейман зубрит наизусть придуманную историю его политических мытарств на родине — ясно, что ужасная, нищая жизнь в Гвинее, которую он променял на полное смертельной опасности путешествие в Европу, основанием для предоставления убежища не является. Сулейман спит в ночлежке и работает курьером по доставке еды, но даже приложение, обеспечивающее его заказами, ему не принадлежит, и он вынужден отстегивать большой процент земляку, у которого есть право работать. Не считая других нелегалов, с которыми он делит ночной кров, Сулейман — один на всем свете. Клиенты-французы унижают и оскорбляют африканского курьера, «свои» только и ждут, чтобы кинуть и развести. На родине осталась невеста, тоже мечтающая о походе через пол-Африки и путешествии в трюме лодки в Италию, но Сулейман уговаривает ее выйти замуж за гвинейского инженера и забыть его.
По-настоящему берущий за живое и при этом лишенный всякого мелодраматизма и тем более утешительного конца фильм Ложкина был удостоен в Каннах спецприза жюри «Особого взгляда», а непрофессиональный исполнитель заглавной роли Абу Сангаре был справедливо назван лучшим актером.
Кадр из фильма «История Сулеймана»
Памела Андерсон сыграла роль своей жизни в фильме внучки Ф. Ф. Копполы Джии «Последняя танцовщица» (The Last Showgirl) — уже немолодой, явно не очень умной, но трогательной и в чем-то наивной женщины, достойной всяческого сочувствия. Всю жизнь она отдала работе в шоу с интригующим названием Le Razzle Dazzle, но даже казино в Лас-Вегасе иногда меняют программы. И вот наступает день, когда ей сообщают, что скоро она останется без своей любимой работы, что повергает Памелу в экзистенциальный кризис: она выбрала этот не самый благодарный вид деятельности, потому что, выходя на сцену с другими полуголыми девушками, ощущала себя видимой и красивой, считала себя носительницей «парижского шика» и настоящей артисткой в боа и перьях.
Стоило ли это сложения с себя материнских обязанностей (за что повзрослевшая дочь предъявляет ей вполне оправданные претензии)? Но что сделано, то сделано. Ясно, что, несмотря на утешительный финал, попрыгунья-стрекоза пропела свое красное лето и не успела оглянуться, как ее ждут невостребованность и забвение. О чем ей вынужденно сообщает проводящий кастинг нового шоу режиссер (кузен Джии Копполы Джейсон Шварцман). На это героиня Памелы гордо заявляет: «Мне 57, и я красивая!» И это тоже чистая правда.
Плоский фильм Джии Копполы — еще одно напоминание о том, что женщины в возрасте нуждаются в эмансипации ничуть не меньше, чем юные девы, увлеченно занимающиеся ритмичным разжиманием отцовских кулаков. Дамы постарше сражаются уже со всем светом — просто за возможность оставаться самими собой. Нравится это кому-то или не нравится. Иногда это получается у них очень лихо. Например, у Мадонны, собравшей на своем шоу в Рио невероятные 1,6 млн зрителей. Или у Джейми Ли Кёртис, выигравшей «Оскара» за потрясающе хулиганское перевоплощение в фильме «Все везде и сразу» и повторившей этот трюк в «Последней танцовщице», где она, совершенно неузнаваемая, обернулась заслуженной работницей шеста и блесток. Кёртис воплощает то, что ждет Андерсон через несколько лет: мир не простил ей верности себе, и в старости бывшая «шоугерл» бездомна и безработна.
Кадр из фильма «Последняя танцовщица»
