Музыканты уже заняли свое место перед сценой и настраиваются, совсем скоро бархатный занавес распахнется, а зритель окажется захвачен сюжетом. Будет ли это «Сильфида», «Жизель», «Баядерка», «Спящая красавица», «Дон Кихот» или что-то другое, мы не знаем, зато понимаем, что из зала тот самый зритель выйдет уже другим: захваченным и покоренным русским балетом. Выставка в петербургском «Манеже», задуманная и осуществленная вместе с бюро Planet 9, собирается разобраться, в чем же его феномен, а также как и когда русский балет занял ту самую первую позицию. И эта экспозиция претендует на полномасштабное погружение — не только историческое, но также эмоциональное и чувственное.
Не нарушая хронологии эпох и событий, выставка ведет по миру балета от истоков к сегодняшнему дню, останавливаясь на вехах, а также сочиняя собственные контрапункты. Первый раздел рассказывает о тесной связи балета с императорской фамилией и, разумеется, о заслугах Мариуса Петипа, прибывшего в Петербург в 1847 году. Впоследствии его имя фактически стало синонимом русского балета, поиски же были упорными и увенчались историческими успехами, название которым, среди прочих, «Спящая красавица» и «Лебединое озеро».
Однако и до того, как Петипа стал главным балетным законодателем, театр умел удивить. Например, мощью машинерии в финале «Корсара», когда на сцене в прямом смысле разверзались поглощающие корабль пучины. Уменьшенное, но оттого не менее бурное, теперь море волнуется в «Манеже», где в миниатюре воссоздана сцена почти двухвековой давности. Такой прием на выставке окажется не случайным, но постоянным: проявляясь время от времени, от эпохи к эпохе, сопровождать повествование будут целые мизансцены. Порой наглядные, как в учебнике, порой вольные и поэтичные.
Соединение знания с впечатлением и в целом можно считать целью, а вместе с тем находкой экспозиции. Объем, который необходимо охватить, берясь за тему русского балета, велик, если не сказать неохватен, но, как и всегда в искусстве и жизни, дело не только в масштабах, но и в деталях тоже. У каждого они окажутся своими. Кого-то впечатлит число собранных артефактов, включая личные вещи Агриппины Вагановой, цилиндр или тапочки Петра Чайковского, костюмы, эскизы, афиши «Русских сезонов» Дягилева, других — целая коллекция фотографических портретов балерин авторства Альфреда Эберлинга и следующие за ними размышления о природе скрытости и открытости, обнаженности внутренней и внешней, третьих — полотна Михаила Врубеля и Зинаиды Серебряковой. Конечно, найдутся и те, кто отметит свое присутствие фотографией в зеркале у балетного станка, — таков уж век, в который не нужны фотоателье, но по-прежнему остра жажда впечатлять.
Подобной жаждой был наполнен и Сергей Дягилев, совсем не боявшийся экспериментов. Михаил Фокин, Лев Бакст, Вацлав Нижинский, Александр Бенуа, Анна Павлова, Ида Рубинштейн, Игорь Стравинский и многие, многие другие первые имена русской культуры оказались неотрывно связаны с его «Русскими сезонами». Умея, как никто другой, совмещать коммерческое с художественным, соединяя виды искусства и жанры, он раскрыл перед всем миром русский балет, ставший настоящим ответом духу времени.
Из отведенных ей двух этажей «Манежа» — второй этаж экспозиции исследует тему знаний, где на первый план выходит, конечно, Агриппина Ваганова с разработанной ей системой «Основ классического танца», ставшей основополагающей для русской балетной школы. Здесь же можно попытаться освоить балетный алфавит и разобраться в терминах, а после рассмотреть вблизи костюмы, тоже не оставшиеся неизменными с течением времени.
Отдельной историей окажется «Лебединое озеро». Сквозной линией оно проходит через всю выставку, проявляясь в разных контекстах — от профессиональных балетных до зрительских и, конечно, исторических. Одна из мизансцен предлагает вспомнить, как трудно было достать билеты в советское время, другая — о символичности, приобретенной «Лебединым» стараниями телевещания в августовскую пору 1991 года, когда балет оказался заточенным в коробке телевизора. Второй этаж, в свою очередь, располагает целой лабораторией, где речь сначала заходит о музыке Чайковского (а также тапочках и других предметах мироощущения и быта), а после — о транскрипциях и сюжетных переменах, сопровождавших «Лебединое озеро» на протяжении всей его истории. Экспозиция стремится пройти по тонкой грани между просвещением и отдохновением, и порой эта линия колеблется, но собственные границы каждый может выстроить сам.
В каком-то смысле «Первая позиция. Русский балет» работает как хрестоматия с неизбежными сокращениями, в каком-то — как музыкальная шкатулка с танцующей по центру балериной. Она оказывается не пустой, а наполненной артефактами самого разного толка. Какие из них выбрать — остается на усмотрение зрителя.
