Балет Asunder, хореография Гойо Монтеро в исполнении артистов Пермского театра оперы и балета
Зимой 2013 года сцену «Гоголь-центра» и пространство «Винзавода» заняло плотное расписание нового танцевального фестиваля, который придумала и создала одна из самых известных балерин своего поколения Диана Вишнева. Ажиотаж оказался нешуточным, ведь имя Вишневой по большей части было связано с классическим балетом, а фестиваль заходил на территорию современного танца. Команда Context очень грамотно придумала, как заинтересовать публику таким фестивалем. Cовременный танец в России продается все же чуть хуже (а иногда и совсем плохо), чем классический балет. Но объявление об участии Дианы Вишневой в программе заставило ее поклонников опустошить кассы театра в считаные секунды. И по большому счету тогда им было неважно, что она исполняла: классику, современный танец или какой-то новый хореографический эксперимент. Магия имени Вишневой продаст любой зал, а обожающий ее зритель будет счастлив видеть ее в абсолютно разных ролях. Забегая вперед, отметим, что так искусно балерина приучала свою публику к новым именам в хореографии, постепенно сводя свою роль участницы гала-концертов на нет. Через несколько лет билеты сметались уже не из-за имени балерины, а из-за доверия к качеству программы.
Диана Вишнева и Марсело Гомес в балете Nuages, хореография Иржи Килиана, 2013
Тогда же, в первый год, она танцевала в паре со своим любимым партнером Марсело Гомесом и исполняла постановки известного у нас Иржи Килиана и чуть менее известного Мауро Бигонцетти. За те три дня фестиваля публика увидела не только выступления приезжих иностранных трупп, но и паблик-ток с самой Дианой, кинопрограмму и, главное, смотр молодых современных хореографов, один из победителей которого (Владимир Варнава) на сегодняшний день уже не нуждается ни в представлении, ни в рекламе.
С каждым новым годом фестиваль разрастался и в количестве дней, и в наполнении программы, а самое важное — обрел достаточный вес, чтобы браться за A-list мировой хореографии. Так, в 2015-м фестиваль впервые привез в Россию легендарную американскую труппу Martha Graham Dance Company, которая за почти 90 лет своей истории ни разу не смогла доехать до нашей страны (гастроли этой труппы были однажды сорваны в советское время: истории про сильных, одиноких, свободных женщин, видимо, испугали цензоров, не пустивших в итоге танцовщиков в СССР, а историкам на память остались напечатанные билеты и программки).
На следующий год Диана Вишнева и ее команда совершили практически невозможное: Диана не только позвала легендарного израильского хореографа Охада Нахарина на фестиваль, но и станцевала вместе с Орели Дюпон в его постановке B/оlero. Невозможным это было потому, что техника Нахарина Gaga просто прямо противоречит тому, на чем выстроены базы классического танца, а сам хореограф не очень любит работать с балетными артистами именно из-за того, что их тела уже практически неспособны освоить новый язык. Но гений Вишневой в том, что она постоянно умеет учиться и при каждом столкновении с Мастером становится прилежной ученицей, а не всемирно обожаемой балетной дивой. Она способна учить новые языки, а не заниматься только лишь оттачиванием старых навыков.
В тот же год она совершила и второе невозможное: вытащила из «творческой пенсии» легенду мировой хореографии Матса Эка, который годом ранее решил уйти из профессии на неопределенный срок. Эк привез в Россию свой пронзительный «Топор» с двумя легендарными исполнителями: Аной Лагуной и Иваном Озели. Именно на них он ставил все самые свои известные постановки, от «Жизели» до «Кармен», поэтому знающий зритель если не рыдал на протяжении всего этого небольшого спектакля, то как минимум старался не пропустить ни секунды танца.
Не забывал фестиваль и про российскую хореографию: каждый год проходил конкурс молодых хореографов, победитель которого получал возможность стажировки в известных европейских труппах. Многие из участников (и не только победителей) на данный момент уже активно проявляют себя в профессии, ставя свои работы и для фестиваля (как, например, Павел Глухов), и для музыкальных театров по всей стране (как, например, Софья Гайдукова и Константин Матулевский).
В 2018 году финалисты конкурса молодых хореографов показали созданные для фестиваля работы на сцене «Гоголь-центра»
Помимо этого в разные годы были осуществлены различные образовательные программы: от кинопоказов и обсуждений до разговоров с хореографами (с Алексеем Ратманским, Матсом Эком и другими), от танцевальных мастер-классов до лабораторий по разным направлениям. Так, визажист Елена Крыгина, которая часто отвечает за макияж балерины, обучала будущих специалистов по театральному гриму. Театральный художник и фотограф Марк Олич скрупулезно работал с начинающими (и не очень) театральными фотографами со всей страны, щедро делясь знаниями. А автор этой статьи Вита Хлопова несколько лет обучала молодых танцевальных критиков тонкостям в написании танцевальных рецензий.
Последние три года были сложными и для всего мира, и для международных фестивалей: если обычно 80% программы состояло из гастролей иностранных трупп, то в период пандемии нужно было срочно переформатироваться. Приглашать к сотрудничеству отечественных хореографов, делать больший акцент на конкурсе молодых хореографов и активно задействовать победителей прошлых лет в новых форматах постановок.
В этот юбилейный год фестиваль, как и все культурные мероприятия и заведения России, не сможет пригласить иностранных гостей, но меж тем может представить новые айдентику и сайт, обновить команду и придумать новые смыслы. Вместо того чтобы показывать иностранные фильмы о танце, фестиваль нашел возможность создать свой собственный фильм. Была также собрана проектная танцевальная труппа. Более полную программу можно посмотреть на сайте и там же выбрать, например, свой способ взаимодействия с фестивалем — от «активного зрителя» до «патрона». В новых реалиях нужно придумывать иные формы существования, иначе нас ждет стагнация. Но это слово не знакомо ни Диане Вишневой, ни одному из ее проектов.
Танцевальная группа Context на репетиции спектакля «Материя»
В связи с новыми реалиями невозможно не понимать, что и маршрут взаимодействия российского современного танца с зарубежным немного изменится. Последствия для зрителей понятны: в ближайшее время мы просто не сможем видеть на сцене выступления зарубежных танцевальных или балетных трупп. Более того, скорее всего, и работ зарубежных хореографов в исполнении российских трупп будет все меньше. Остаточно еще появляются какие-то постановки в театрах, но, скорее всего, контракты на их использование были заключены до 24 февраля и по истечении срока действия эти работы будут убраны из репертуара. Например, 17 марта хореограф Жан-Кристоф Майо опубликовал пресс-релиз, где в том числе было сказано, что он приостанавливает права на показ балета «Укрощение строптивой», на что директор Большого театра Владимир Урин ответил отказом, ведь по договору права отозвать можно лишь в двух случаях: «если лицензия не оплачена или в постановке искажен замысел автора». Ни одно из этих условий не было нарушено, поэтому показы балетов не были отменены. Но следует ожидать, что хореографы формата и узнаваемости Майо не будут спешить возобновлять или заключать новые контракты с российскими театрами.
А как отразится это на театрах и артистах? Если учитывать, что работы современных зарубежных хореографов составляли довольно внушительную часть сезонного репертуара, руководству театров предстоит выбрать единственно возможную стратегию по заполнению календарного плана. Первое — это заказывать новые постановки тем, кто работает в России: именитым мастерам и, что важнее, молодым балетмейстерам, у которых до этого просто не было такого шанса. За этих хореографов можно, с одной стороны, радоваться, с другой — им не позавидуешь, ведь давление «не подведи, мы тебе дали такой шанс» будет висеть над ними дамокловым мечом.
И второе — это вытаскивать из архивов старые постановки и редакции. Вот, например, Большой театр, рассказывая о планах на сезон-22/23, представил в своей скромной программе возобновление балета «Шопениана» и Большого классического па из балета «Пахита».
Будем смотреть старое и новое, но, видимо, пока только свое. И если для зрителей это, конечно, обидно, то для артистов, чей срок службы в театре ограничен всего лишь 20 годами, такой расклад может показаться трагическим. Конечно, и на советской хореографии мы можем выловить рождение новой звезды, но если молодой талант будет лишен возможности «разговаривать» на разных хореографических языках, которыми владеют различные постановщики со всего мира, то диапазон этого артиста станет очень куцым.
Безусловно, у нас есть талантливые хореографы (Самодуров, Пимонов, Петров, Севагин и другие), но их таланта просто может не хватить на все театры, что захотят сейчас заказывать им свои работы. Да и танцевать только лишь условных Пимонова и Вайнонена — это не то же самое, если добавить к ним Баланчина, Форсайта, Макгрегора, Эяль и Уилдона.
В последние 15–20 лет новые поколения балетных артистов очень сильно обогатили свой танцевальный лексикон именно благодаря той самой возможности работать с различными хореографами мира. Сейчас та молодежь, что только пришла в театр, будет исполнять совсем другую хореографию, и в момент, когда зарубежные хореографы будут вновь приезжать в Россию работать, им будет гораздо сложнее учить их хореографический язык.
Что касается современного танца, то тут совершенно иная ситуация: не так давно два московских театра современного танца («Балет Москва» и «Новый балет») были объединены с труппами «Новой оперы» и МАМТ соответственно. Что даст это объединение — покажет время, но пока многие считают, что такое решение просто убило часть московского современного танца. (И если танцы в «Новой опере» были вопросом времени, то вот как артисты «Нового балета» будут сосуществовать с артистами МАМТ — это большой вопрос.)
Если современный танец и в лучшие времена выживал из последних сил, не имея практически никакой поддержки от государства, то сейчас, вероятно, будет совсем не до него. Может быть, это время для сильных одиночек. Вынужденная селекция: останутся в профессии сильнейшие и более всего верующие в себя и свое предназначение (а еще имеющие дополнительный заработок на обеспечение своих базовых потребностей). Может быть, эту горстку хореографов будут приглашать многочисленные театры России (и это было бы верным решением).
Может быть, это время для сильных одиночек.
Но если за хореографов не так страшно, то вопрос про исполнителей современного танца остается. А что будет с ними? Куда им идти танцевать? Трупп становится все меньше. Возможностей бесконечно расширять состав у них тоже нет. За границу легко не уехать, там и своих артистов в достатке. Вопросов больше, чем ответов. Точнее, ответы есть, но нет желания их проговаривать вслух. Поэтому хочется надеяться, что у фестиваля Context останется поддержка спонсоров и государства, а он, в свою очередь, будет помогать молодым артистам и хореографам не потерять себя в новом мире.
