«100 тысяч тонн счастья»: Филипп Бахтин — о лагере «Камчатка»
Девять лет назад Филипп Бахтин оставил позицию главного редактора журнала Esquire, чтобы вместе с тогдашним главредом журнала «Большой город» Филиппом Дзядко организовать в Псковской области детский творческий лагерь «Камчатка». За эти годы с «Камчаткой» и ее организаторами происходило множество перипетий. Дзядко запустил культурно-образовательный проект Arzamas и полностью сфокусировался на нем. Бахтин вместе с инвесторами пробовал вырастить «Камчатку» до масштабов всероссийского лагеря для 10 тысяч детей, но реализовать проект не получилось. В 2014 году лагерь переехал на эстонский остров Сааремаа, а годом позже на «Камчатке» случилась первая смена для взрослых. Как и дети, они жили в палатках, грелись вечерами у костра и забывали о существовании мобильных телефонов. Как и детям, им каждое утро на линейке давали задание: снять фильм, поставить спектакль, придумать мультфильм, чтобы показать вечером на общем собрании. Все это — под руководством звездных творческих кураторов. На прошлогодний фестиваль для взрослых Something с участием музыкантов Манижи и Димы Устинова съехались гости со всего мира. В этом году Бахтин затеял еще одну взрослую смену и рассказал нам, почему это снова будет чистое, не замутненное волшебство.
— Вы делаете успешный детский лагерь, зачем вам взрослая смена?
— Люблю заниматься творчеством со своими дружками. Обстоятельства, когда взрослые собрались вместе и просто что-то придумывают, — это большое счастье. Просто исторически так сложилось, что мы приезжали и занимались творчеством с друзьями-вожатыми для детей. Дети всегда были поводом собраться, с одной стороны. С другой — отягчающим обстоятельством, потому что с ними высокая степень собранности и ответственности. Для меня взрослая смена — это возможность заниматься тем же самым, но без оглядки на ограничения, с которыми я должен считаться, когда речь идет о детях.
— А для чего тогда вам нужен детский лагерь?
— Поехать в детский лагерь найдется миллион желающих, а во взрослый — три человека, поэтому мы организовываем много детских смен и одну взрослую. Будь моя воля, я бы все устроил ровно наоборот: все лето делал был смены со взрослыми, а с детьми — разочек, в качестве гуманитарной миссии.
— Почему среди взрослых не так много желающих?
— Взрослые все про всё знают. Кого ни спроси — у каждого свой комментарий на любую тему. Сядешь в такси, спросишь у водителя про внешнюю политику Аргентины — получишь подробную справку. Все всё знают и не интересуются новым. Взрослые живут своими несчастными часто жизнями, и им больше ничего не нужно. Дети примерно такие же. Но взрослые летом выпинывают их в детский лагерь, чтобы не путались под ногами. Взрослые, кто все-таки доезжает до нашего лагеря, — другие. Они понимают, что в мире много интересного, классного, странного. И 99% из этого они не то что не пробовали, а даже не знают о существовании. Такие взрослые уже морально к нам готовы, они ищут новые впечатления.
— То есть вы предлагаете «Камчатку» как место, куда можно сбежать от несчастливой жизни?
— Я тут, конечно, размашисто так заявляю, что все взрослые несчастны, а те, кто к нам приезжают, — счастливые... Хотя крупными мазками так примерно и есть. Жизнь взрослых полна забот, проблем, ответственности и обязанностей. И не так много людей живут так, как хотели и мечтали, мало кто добился того, что себе прогнозировал. Большинство движется по накатанной колее, не совсем понимая, как они оказались там, где оказались. И «Камчатку» мы сделали в первую очередь для тех, кто ничего не понимает в творчестве. Люди приезжают и обнаруживают, что есть множество видов деятельности, когда ты занимаешься веселыми творческими делами в компании приятных единомышленников в очень красивом месте — все это производит невероятный терапевтический эффект. Это сто тысяч тонн счастья. Есть много видов счастья, но для меня и моих друзей это наиболее очевидный вид: умотать в красивое место и снимать там фильмы, ставить спектакли, хохотать и что-то выдумывать. Это то, от чего я получал удовольствие тысячу раз в жизни, играя в КВН, делая журнал Esquire и так далее. И сейчас мы это предлагаем нашим гостям, потому что знаем: это работает, делает счастливым. Безусловно, есть множество других способов испытать счастье, но это точно один из них.
— Многие ищут новых впечатлений и все же избегают таких поездок. Почему?
— У части людей есть негативный опыт участия в различных семинарах и тренингах. Все они построены на том, чтобы сначала вывести людей из зоны комфорта, чтобы они раскрепостились, перестали жить в своем коконе, переродились и стали другими. Такой процесс не всем нравится. Даже развеселым экстравертам. Если существует человек, кому подобное по душе, возможно, он в буквальном смысле сумасшедший. И еще есть вопрос: после того как я вышел из зоны комфорта и принял правила, что они со мной будут делать? Вот когда я вылез из кокона, преодолел себя, доверился и уже испытал кучу неприятных эмоций, во что они меня будут превращать? Обычно у взрослых подобный опыт имеет негативную окраску, поскольку те, кто профессионально подобные вещи организует, часто не очень умные, не очень тонкие, не очень интересные люди. Думаю, про нас думают примерно так же.
— А почему это не так?
— Отчасти это так, потому что мы тоже вытаскиваем людей из зоны комфорта. Просто, мне кажется, мы деликатнее это делаем, не давим, всегда даем возможность при желании улизнуть, покидать зону комфорта с такой скоростью и таким образом, которые не травмируют. Мы разрешаем ни в чем не участвовать: если хочется просто находиться рядом и смотреть со стороны — пожалуйста.
— Как можно заставить взрослых нетворческих людей ставить спектакли и хохотать, не бояться сделать что-то недостаточно хорошее?
— Заставить нельзя. Можно только с ними вместе подтолкнуть к мысли, что это может быть здорово. Это происходит не в первый день, но постепенно они к этой мысли приходят. Понятно, есть опасение, что получится «не шедевр». Более того, если бы гуру мультипликации или режиссеры занимались этим в заданных обстоятельствах, у них тоже вряд ли бы получился шедевр за то время и с теми техническими средствами (нулевыми), которые мы предоставляем. Более того, я видел, как работают профессионалы в условиях «Камчатки». У них чайник «закипает» в 20 раз сильнее, чем у непрофессионалов: они просто сходят с ума от того, что все свои навыки нужно переформатировать под новую задачу — сделать что-то на палке, на тряпке за три секунды в неподходящих условиях. И дело совсем не в качестве.
— А в чем тогда?
— Дело в процессе. Если мы с вами сейчас будем делать художественный фильм и на изготовление этого фильма будет одна минута, фильм получится суперплохим, но эта минута будет супервеселой. В этом и есть смысл лагеря «Камчатка». Более того, есть совсем не профессиональные люди, кому в таком цейтноте хорошо, и они даже в этих условиях успевают сделать что-то выдающееся. Случайно. Кто-то едет отдыхать на теплое море, пьет вино, ухаживает, ездит на экскурсии и рассматривает останки разных зданий. А мы занимаемся творчеством. Иногда мы им не занимаемся. Иногда мы просто ездим на пикники, танцуем на пляже или переодеваемся в странную одежду, чтобы устроить хеппенинг под музыку. Творчество — просто повод, но не самоцель.
— Как думаете, можно ли использовать опыт «Камчатки» в повседневной жизни?
— К сожалению, «Камчатку» нельзя превратить в какую-то «постоянную норму». Когда мы пытались делать «Камчатку» для взрослых в Подмосковье, получилась совсем другая история, нежели на острове. Чем дальше уезжаешь от Москвы, тем меньше тебя достают проблемы. Люди в Подмосковье что-то с тобой придумывают, но периодически подходят к телефону: «Cейчас-сейчас, я быстренько, два вагона леса отгружу и сразу к вам вернусь», «Буквально одну бумажечку по телефону подпишу». В лагере «Камчатка» так хорошо по сотне причин: это происходит только раз в год, далеко от Москвы, на природе — все это уже приключение. И если убирать слагаемые «Камчатки», то эффект будет слабее. В этом году снова одна смена, и если ты не попал на нее, надо ждать год. Если попал, то знаешь, что в следующий раз ты сможешь испытать это только через год. В этом тоже большая часть счастья.
— Вы продумываете все эти слагаемые или все складывается само собой?
— На тридцать процентов это план и опыт. Мы занимаемся этим девятый год и много чего про это знаем и понимаем. Да, есть план. Я уже сейчас примерно понимаю, что мы будем делать в некоторые дни. На тридцать процентов это импровизация, поскольку важно знать, что происходит с людьми, и чувствовать. К тебе могут приехать подкованные и мотивированные люди, которые разорвут в клочья твои простые задания, и перед ними надо будет ставить более сложные задачи. У них внутри будет такая динамика, что они начнут быстро расти и им важно будет двигаться дальше: они горят, им необходимо подбрасывать новый уголь. Или наоборот. Даешь людям простое задание, оно приводит их в ступор, и ты понимаешь, что с ними надо еще проще. Или их нужно как-то заново размять, прежде чем предлагать сделать что-то. К тому же каждый год взрослая смена следует за тремя детскими, и каждый год за время детских смен мы узнаем что-то новое. Например, мы очень долго занимались спектаклями вербатим, нам они очень нравились. Потом мы увидели в них минусы и перестали ими заниматься, но из этого выросла другая технология, которую мы применяем. К августу, когда начинается взрослая смена, мой внутренний разговор с собой о том, что я знаю про эти технологии, переходит на новый уровень. Мне становится интересно попробовать что-то такое, до чего я додумался только этим летом. И в этот раз это тоже случится. Десять лет назад я бы это делал по-другому, потому что у меня был другой опыт. Получается, тридцать процентов подготовки, тридцать — импровизации, тридцать процентов того, о чем мы много говорим и думаем этим летом.
— Какие задачи ставите в этом году?
— У меня очень простые цели. В первую очередь это коммерческий проект. Я хочу, чтобы к нам приезжало много людей, платили деньги и получали тот кайф, который я знаю и я получу. И моя личная задача — также получать удовольствие от происходящего. Иначе это не работает. Это не работает в формате «ребята, вот программа, там столовая, вот план, вот ведущий, идите, все будет хорошо». Ты должен во все вникать и сам все делать. Если я испытываю удовольствие, то оно заразительно.
— В лагере «Камчатка» процветает некий «культ Бахтина», подпитываемый тем, что все действительно завязано на вас. Не боитесь, что однажды люди приедут, а у вас не будет энергии, чтобы перло?
— Не совсем так. У нас несколько человек, владеющих различными творческими технологиями и умеющих заряжать ими других. В прошлой смене в числе кураторов был, например, музыкант Дима Устинов. У него была своя история, свои поклонники, своя энергия, и куча людей в один голос говорили, что это самое главное, что было в лагере. Именно поэтому это энергия не одного человека, а нескольких профессионалов. Страх, что запал кончится, есть, я постоянно беспокоюсь об этом. Знаете, это как если люди придут на твою вечеринку, посмотрят на тебя и скажут: «Да ты унылый». Здесь есть такой момент, как в стендапе: ты можешь десять лет успешно шутить, а на одиннадцатый год соберутся зрители и скажут: «Милый, освободи, пожалуйста, помещение». Такое может произойти, поэтому я стараюсь заманить в лагерь «Камчатка» кураторов, с которыми образуется новый поток энергии. Кроме того, есть еще кайф от гостей. Набирается приличное число людей, приезжающих с огромным скепсисом, а уезжающих с выпученными глазами.
— Как зазываете на «Камчатку» селебрити? Как артист Цыганов соглашается бросить дела и проекты в Москве, чтобы без гонорара жить в палатке на эстонском острове? Как вы уговариваете певицу Манижу?
— Работающие в театре — часто великие артисты, но делают это за копейки. Снимаются за более или менее вменяемые деньги в кино и почти бесплатно играют в театре. Почему? Да потому, что есть невероятный подъем от совместного творчества. Они знают о существовании этой энергии. Но как и селебрити «А-листа» в Голливуде, русские знаменитости разные. Малкович принимает участие в миллионе проектов в Москве, Сэм Рокуэлл, получивший «Оскара» за игру в «Трех билбордах», снялся в миллионе независимых фильмов, где люди играют бесплатно ради искусства. При этом есть куча русских и западных селебрити, которые выйдут из дома только за адский гонорар. А Цыганов и Манижа понимают, что торчать на острове и заниматься классными делами — это то, ради чего стоит все бросить. Мы постоянно ищем для смен именно таких людей.
— В «Камчатку» приезжают абсолютно разные люди — от студентов-первокурсников до взрослых и состоявшихся. Как удается избавиться от московской иерархичности и сделать всех равными?
— Разрыв московских шаблонов — одна из целей «Камчатки». Это не требует от меня никаких усилий и происходит естественным образом. В этом таится некоторая сложность для тех, кто в Москве тщательно прячется за фасадом социальных статусов. Если ты пустой человек, с недостатком эмпатии, прикрывающийся должностью и громким званием на визитке, то в лагере тебе будет сложно. Но именно в этом есть какая-то важная внутренняя практика: если ты смог преодолеть социальный статус и стать живым человеком, то ты очень крутой. Если не смог — это повод задуматься, чего ты на самом деле стоишь и, возможно, что-то изменить. Я испытываю невероятный кайф от того, что очень непростые в Москве люди, приезжая в лагерь, легко и просто общаются с остальными: в лагере об их социальном статусе ничто не напоминает, они взаимодействуют с другими и обмениваются важными историями на человеческом уровне. Вот этот вот компот из разных статусов, когда люди превращаются в одну компанию и не угадаешь, что один — президент банка, а другая — учительница, это важная часть всего, что у нас происходит. Очень настоящая.
— Несколько ваших гостей рассказывали, что ехали не «в Камчатку», а просто «уезжали из Москвы». Что не так с Москвой?
— Москва вся сделана для работы, заработка денег и карьеры. Москва вообще никак не предназначена для гармоничной жизни, покоя, заботы друг о друге, эмпатии и любви. Все эти человеческие вещи сейчас насаждаются посредствам каких-то урбанистических решений, но с большим трудом. Москва — для того, чтобы воевать, отжимать деньги и богатеть, а не для того, чтобы с ребенком гулять по улице. В Москве все хорошее и человеческое сосредоточено вокруг определенных точек, спотов. У тебя есть хорошее кафе, хорошие друзья, хороший магазин, еще что-то хорошее, и это все живет как островки безопасности в аду. Люди, которые вынуждены жить в Москве, надев шесть скафандров в восемь слоев, выбегают из одной такой уютной точки и бегут к следующей. Как так вышло, почему это происходит и когда изменится — большой и очень грустный разговор. И «Камчатка» тут выступает в роли удаленного спота, где люди знакомятся, начинают общаться, понимают, что можно что-то делать не обязательно ради бизнеса или карьеры, и в малых дозах контрабандой перевозят это в Москву.
— Зачем ехать на «Камчатку» тем, кто там уже бывал?
— Если вы побывали на клевой вечеринке, на которой были счастливы, это не означает, что вы с этим раз и навсегда разобрались, поставили тут галочку и вам это больше не нужно, что у вас не будет нового подобного опыта. Скорее всего, вы будете ждать, когда подобное повторится снова.
— ...И вот на острове собираются 50 взрослых человек в возрасте от 20 до 70. Можно все. Алкоголь в свободном доступе. Как удается сохранить неиспорченную атмосферу детского лагеря? Почему никто не валяется пьяным, не совокупляется в кустах и не выясняет отношения?
— Люди, как правило, подвержены обстоятельствам, в которые попадают. Когда ты попадаешь в обстоятельства, когда много людей — в первую очередь организаторы — собираются заниматься творчеством и этим заряжены, ты тоже заражаешься этим. Если тебе предлагают хорошие, доброжелательные обстоятельства, посвященные творчеству, ты им отдаешься. В природе человека нет необоримого желания полежать под забором или еще каким-то образом потерять лицо. Это происходит, когда ничего другого не предложили. Или когда обстоятельства, в которых ты находишься, подразумевают, что это лучшее, что может произойти. Если на каком-то корпоративе — корпоративы бывают разными — все нажрались, значит, у организаторов не было другой, более убедительной идеи, они не смогли создать другие обстоятельства. То же самое происходит с нашими соотечественниками, когда они приезжают за границу: то, что делают в Москве, они перестают делать за границей, потому что там это делают по-другому. Обстоятельства очень заразительны.
— За прошлую смену образовалось несколько пар влюбленных, кто-то даже поженился. Можно ли теперь рекомендовать «Камчатку» как место для поиска родственной души?
— Я очень осторожно к этому отношусь. Мне бы не хотелось, чтобы наше предложение на рынке ограничивалось решением проблем матримониального характера (смеется). Но это неизбежно происходит, потому что влюбленность возникает в счастливых обстоятельствах. Совместное переживание чего-то удивительного часто служит поводом или необходимым условием для того, чтобы сложились романтические отношения. Шансы влюбиться увеличиваются, когда вы довольны, воодушевлены, вместе делаете что-то классное. А в лагере такая атмосфера постоянно — на протяжении 11–12 дней 24 часа в сутки.