«Читательское мастерство шлифуется всю жизнь, никогда не достигая предела, ибо у него нет цели, кроме чистого наслаждения. Чтение есть частное, портативное, общедоступное, каждодневное счастье — для всех и даром». Так написал литературовед и блестящий прозаик Александр Генис в своей книге «Уроки чтения. Камасутра книжника». В ней он преподнес читателям 35 уроков литературного гедонизма, рассказав о классических текстах и Шерлоке Холмсе, трудных книгах и античной литературе, о метафоре и слове. Генису нет равных в умении увлекательно и глубоко рассуждать о том, как читать «Хемингуэя по Платону», зачем перечитывать Бродского и Пушкина и почему разные книги надо читать по-разному.
Александр Генис: «Раз речь идет о школе, то список основополагающих книг должны составить те, что оказываются фундаментом для всех остальных. Без закалки жизнерадостного начального чтения мы не овладеем искусством понимать и выносить бесконечно серьезные и неизбежно трагические шедевры классиков. Вот книги, которые украсили мою юность и которые сам я не могу больше читать, ибо знаю их наизусть. По-моему, эти тома могут сделать любую жизнь лучше, чем она могла бы быть».
Алан Милн «Винни-Пух и все-все-все»
Хорошо то детство, которое началось «Винни-Пухом», а не книгой «Ленин и Жучка». Уже потому, что первую можно читать всю жизнь. Здесь всегда светит нежаркое солнце, как пополудни летом, когда, по мнению англичан, Бог сотворил мир. Лучший герой книги — сам Винни-Пух. Его мысли идут не из набитой опилками головы, а из нутра, никогда нас не обманывающего. Безошибочный, словно аппетит, внутренний голос учит мудрости. Винни-Пух позволяет вещам быть, что делает из него поэта. Довольный собой, круглый и завершенный, как Обломов, Винни-Пух не хочет меняться — стать смелей, умней или, не дай Бог, вырасти. Остановив часы на без пяти одиннадцать, он готов застыть в сладком времени второго завтрака. Это, впрочем, не значит, что Пух всем доволен, он просто не выставляет счета, принимая правила игры, на которых нас впустили в белый свет: где мед — там и пчелы. Говоря другими словами, Винни-Пух обрел Дао, а мы роем к нему подкоп.
Артур Конан-Дойл «Приключения Шерлока Холмса»
Криминальная проза — куриный бульон словесности. Детектив — социальный румянец, признак цветущего здоровья. Он последователен, как сказка о репке. В его жизнерадостной системе координат жертва и преступник скованы цепью мотива: если есть злоумышленник, значит зло умышленно. Что уже не зло, а добро, ибо всякий умысел приближает к Богу и укрывает от пустоты. В мире, где жертву выбирает случай, детективу делать нечего. Когда преступление — норма, литературе больше удаются абсурдные, а не детективные романы.
Обычные детективы, как туалетная бумага, рассчитаны на разовое употребление. Только Холмс не позволяет с собой так обходиться. У XIX века не было свидетеля лучше Холмса — мы чуем, что за ним стоит время. Цивилизация, которая отразилась в этих рассказах, достигла зенита своего самоуверенного могущества. О совершенстве этой социальной машины свидетельствует ее бесперебойность. Здесь все работает так, как нам хотелось бы. Отправленное утром письмо к вечеру находит своего адресата с той же неизбежностью, с какой следствие настигает причину, Холмс — Мориарти, разгадка — загадку. Эпоха Холмса — редкий триумф детерминизма, исторический антракт, счастливый эпизод, затерявшийся между романтической случайностью и хаосом абсурда.
Александр Дюма «Три мушкетера»
Созданные Дюма мушкетеры неисчерпаемы, ибо они зачаты в недрах натурфилософии и представляют четыре темперамента. Д’Артаньян — холерик, Портос — сангвиник, Арамис — меланхолик, Атос — флегматик. И все завидуют друг другу, не догадываясь, что они пальцы одной руки, которую сжал в кулак пятый — автор: «Один за всех и все за одного». Именно поэтому мушкетерам так хорошо вместе. Они тянутся друг к другу, как влюбленные, которые страдают порознь, но счастливы и тогда, когда не знают, чем себя занять сообща. С «алхимической» точки зрения «Три мушкетера» — гимн слиянию. Собрав своих лучших героев в одной книге, Дюма без конца любуется ими, не слишком хорошо понимая, что с ними еще делать. Вымученная, как это чаще всего и бывает в приключенческих романах, интрига только раздражает читателя, ибо понапрасну отрывает друзей друг от друга ради вредных дам и ненужных подвесок.
Главное в другом. «Три мушкетера» — гимн идеальной дружбе, который готовит нас и к жизни, и к чтению Хемингуэя и «Трех товарищей».
Джером К. Джером «Трое в одной лодке»
Как известно, своему метеорическому успеху Джером обязан лени. Он подрядился сочинить путеводитель по окрестностям Темзы. Джером сначала описал мелкие неурядицы, ждущие ни к чему не приспособленных горожан на лоне капризной британской природы. Только потом автор намеревался насытить легкомысленный опус положенными сведениями, честно списав их в библиотеке. К счастью, издатель остановил его вовремя. Книга вышла обворожительно пустой и соблазнительной. Она построена на конфликте добротного викторианского быта с пародией на него. Джентльмен на природе — уморительное зрелище, потому что она решительно чурается навязанных ей чопорным обществом приличий. Герои Джерома, не решающиеся остаться наедине с рекой без сюртука и шляпы — городские рыцари, отправившиеся на поиски романтических, а значит бессмысленных приключений. В сущности, это — «Дон-Кихот» вагонной беллетристики.
Джеральд Даррелл «Семья и другие звери»
Даррелл помогает от всего: от двоек до старости. Читатели Даррелла образуют всемирное тайное общество. «Тайное» — потому, что сами о нем не знают, пока не встретят себе подобного. Зато потом — не разлей вода: родство душ, особенно в России. Мы у него вычитывали то, что другим не приходило в голову: вопиющую аполитичность. Даррелла нельзя было вставить в идеологический контекст. У него не было не только правых и левых, но даже правых и неправых. Герои Даррелла делятся не на положительных и отрицательных, а на людей и зверей. Причем, что редкость среди заядлых любителей животных, Дарреллу нравятся и те, и другие. Он считал зло экстравагантностью, забавной причудой, милой чудаковатостью, смешным изъяном характера. И научился Даррелл этому у зверей. Они же не доросли до зла — их-то ведь никто не изгонял из райского сада. Даррелла, кажется, тоже. Он так сочно описал свою чудную, взбалмошную семью, что ее хочется взять напрокат — в его родственников можно играть. Собственно, дома мы так всю жизнь и делали.
