«Я человек прошлого», — недавно сказал в интервью Оливер Стоун, и это не ложная скромность, а результат попыток работать в голливудской системе. Она сильно изменилась с тех пор, когда Стоун был самым высокооплачиваемым сценаристом в мире (это было в начале 1980-х), а потом режиссером, каждый фильм которого — от «JFK» до «Прирожденных убийц» — вызывал яростные споры, будто в этих картинах рассказывались не выдуманные истории (во многом, правда, основанные на реальных фактах), а предлагалось зрителям посмотреть на саму реальность по-новому — и пересмотреть взгляды на жизнь, а не на искусство.
В жизни Стоуна было столько противоречий, что его интерес к противоречивым сюжетам и отрицательным персонажам не удивляет. Родился в крайне консервативной семье, отец — брокер и поклонник Эйзенхауэра. Учился в Йеле (выпуск 1968 года, вместе с Джорджем Бушем-младшим, о котором через 40 лет, перед окончанием второго срока его президентства, снимет фильм), добровольно поехал во Вьетнам, откуда вернулся с наградами. В 19 лет написал роман и понял, что не станет писателем (как и сейчас, писательское ремесло само по себе не дает шанса заработать). Во Вьетнаме увлекся фотографией, что привело его в киношколу, а задвинутые писательские амбиции — к написанию сценариев. Стоун теперь вспоминает 1970-е скорее с горечью — нет более неблагодарной работы, чем ремесло сценариста, когда ты месяцами пишешь интересную, как тебе кажется, историю, а потом из четырех рукописей до экрана доходит максимум одна. Но в 1979-м ему повезло, а вернее, киноиндустрия наконец признала его талант — Стоун получил «Оскар» за сценарий «Полночного экспресса», и он тут же стал одним из самых высокооплачиваемых сценаристов, особенно после выхода в прокат «Лица со шрамом» Брайана Де Пальмы по его сценарию.
Все 1980-е Стоун был на коне — именно тогда он уже как режиссер снял свои самые важные картины «Взвод», «Уолл-стрит» и «Рожденный 4 июля». Первые две многие называют среди лучших фильмов в истории кино вообще (это те же люди, которые считают, что через 20 лет он снял несколько худших). В 1987-м Стоун получил «Оскар» как лучший режиссер за «Взвод», а всего через три года — еще один, за «Рожденного 4 июля», что в голливудском кино беспрецедентно. Студии наперебой предлагали ему работу, и в 1990-х он продолжил снимать фильмы об американской политике или провоцирующие общественную полемику — «Дорз» (1991, ради этого фильма Стоун, говорят, перепробовал даже те наркотики, которые остались без его внимания в период психоделической революции), «JFK» (1991, после него спецслужбы даже возобновили расследование убийства Джона Кеннеди почти тридцатилетней давности), «Небо и землю» (1993, во время съемок Стоун подался в буддисты), «Прирожденных убийц» (1994, Стоун был настолько влиятельным, что переписал сценарий Квентина Тарантино, в том же году ставшего суперзвездой после «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля за «Криминальное чтиво»), «Никсона» (1995, недооцененный великолепный фильм, за который Стоун получил последнюю на сегодняшний день номинацию на «Оскар») и «Каждое воскресенье» (1999, знатоки американского футбола считают этот фильм лучшим об этом виде спорта в истории кино).
У Стоуна есть одно любопытное качество, отличающее его от большинства других режиссеров. Он как будто питается неприязнью к своим антигероям, пытаясь залезть в их шкуру и понять мотивации их поступков. Так было и с Тони Монтаной в «Лице со шрамом», так было и с «Прирожденными убийцами», в которых Стоун первым показал превращение серьезной профессии журналиста-новостника в разновидность инфотейнмента, шоу-бизнеса, даже в шутку. Так было и с Никсоном, который допрыгался до импичмента, ненавидимый населением страны, которой пытался руководить, не чувствуя, насколько изменилась реальность и повестка дня.
Но в начале нулевых со Стоуном как будто что-то случилось. Пока настоящие документалисты вроде Майкла Мура надвигались на территорию игрового кино и даже получали «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах (за «Фаренгейт 9/11»), Стоун как будто потерял свое моджо. «Александр» (2004), в котором предлагалось поверить, что Анджелина Джоли может оказаться матерью Колина Фаррелла, провалился, «Буша» (2008) тоже никто не хотел смотреть (позже Стоун признал, что фильм провалился потому, что зрители устали и так каждый день смотреть на его героя по телевизору), а «Уолл-стрит: Деньги не спят» (2010) оказался сиквелом хорошего фильма, которого никто особо не ждал.
«Сноуден» тоже рискованный, хотя и понятный для Стоуна проект. С одной стороны, сюжеты о ныне живущих героях, которые продолжают всплывать в новостях, — плохой материал для кино, потому что мы о них и так достаточно много знаем. С другой — это чисто «стоуновская» тема. Человек, у которого все было хорошо — высокооплачиваемая работа на правительство с офисом на Гавайях, любимая девушка, понятное будущее, — тем не менее отказывается от всего ради защиты нашего с вами права на тайну переписки. Такой человек не может не вызывать у вечного бунтаря против системы Стоуна желания понять, насколько свободолюбие и чистая идея могут победить стремление к личному комфорту. Сам Стоун всегда выбирал первое в ущерб второму, и «Сноуден» в этом смысле дарит режиссеру шанс снова оказаться релевантным после полутора десятилетий блуждания в потемках на периферии происходящих сейчас в кино процессов. За это время кинобизнес, в котором Стоун чувствовал себя как рыба в воде в 1980-90-х, изменился кардинально, переключившись с «проблемных» фильмов на фантазийные блокбастеры, понятные по всему миру. У «Сноудена» есть такая международная узнаваемость, а острая, никуда не девшаяся тема тайны личной жизни может всколыхнуть очередную дискуссию в Америке.
«Столько людей живут нормальной, спокойной жизнью, — говорит себе Сноуден, наблюдая за занимающимися каждый день своими мелкими приятными делами жителями Гавайев. — Почему я так не могу?» Наверняка Стоун вписывал в сценарий этот внутренний монолог своего героя, абсолютно понимая его значение и соотнося себя с ним полностью.
