|
Bejart Ballet Lausanne сегодня — это в первую очередь сохранение традиций Мориса Бежара или совершенно новые постановки? С одной стороны, на мне лежит ответственность представлять публике оригинальные балеты Бежара, но для большинства моих исполнителей этот репертуар во многом — творчество, потому что они не участвовали в спектаклях 20-летней давности, а исполняют партии впервые. С другой стороны, мы ставим совершенно новые балеты, к которым Морис никогда не обращался. Каждый год представляем 2-3 премьеры.
Как можно описать стиль балетов Мориса Бежара? Это ведь не классический балет? Трудно говорить о едином стиле, поскольку Бежар переживал разные периоды в творчестве. «Болеро» — это 1961 год, «Весна священная» — 1959-й. В начале своей карьеры он ставил балеты в основном классические. Потом начал делать постановки на так называемую «конкретную музыку» (с шумовыми и даже электронными эффектами) Пьера Шеффера, Пьера Анри. И так он оттачивал свой стиль, постепенно понимая, что он хочет сказать танцем. Но в нем было то огромное внутреннее пространство знаний, духовности, понимания отношений и связи между разными вещами. И он видел цель своих балетов в том, чтобы все это выражать танцем и разделять с публикой. Это понимание балета я сохраняю сегодня.
Вы формировались как танцор под началом Мориса Бежара. Вы были согласны со всем, что он говорил? Вовсе нет! Я постоянно бунтовал, четыре или пять раз меня выгоняли из труппы, но я каждый раз возвращался. Мы постоянно спорили, но находили компромисс. У меня был непростой характер, я сам ставил над собой эксперименты, и ничье одобрение мне для этого не требовалось. Мне было 19, а ему 50. В 19 у вас безразмерное эго, и вы готовы проглотить весь мир. За свою безудержную гордость я дорого заплатил, но многому научился. Мне кажется, что если ты не согласен, то должен отстаивать свое мнение, оспаривать авторитет учителя. Кстати, я никогда не называл Мориса мэтром. Да, я его выбрал, я пришел к нему в труппу, но это не значит, что я согласен со всем, что он говорит.
Балет «Болеро»
Тело и движения всегда нас выдают. Танец обнажает. Если я вижу танцора на сцене, я сразу понимаю, что он за человек: смел или робок, счастлив или болен. С танцем невозможно быть неискренним, хитрить. Когда я работаю над балетом, я открываю сам себя. Мне очень важно понимать, что я ничего не знаю, в противном случае все быстро закончится. Мне необходимо сомневаться, для меня это вообще единственный способ двигаться вперед. Я не могу принимать на веру, проглатывать все, что мне дают. Конечно, Морис — гений XX века, поэтому я хочу сделать его творчество достоянием мира, современной публики.
В чем заключается феномен «Болеро» Равеля? Это гениальный ритуал. Не надо забывать, что это произведение заказала Морису Равелю в 1928 году Ида Рубинштейн. Изначальная идея — стол в таверне. Бежар сохранил стол, выкинул таверну и создал ритуальный танец, в котором есть круг и квадрат, партия мелодии и ритма. Мелодию исполняет солист, танцующий на столе, а вокруг ритмично движется кордебалет. Морис работал, отталкиваясь от структуры музыкального произведения, этого абсолютного шедевра — простой и сильной музыки, которая звучит уже без малого сто лет.
И кроме того его может исполнять как мужчина, так и женщина? Да. «Болеро» было создано для женщины и долгое время исполнялось именно балеринами. И примерно в конце 1970-х, незадолго до того, как я пришел в труппу, Бежару предложили сделать мужскую версию танца. Так появилось «Болеро» Хорхе Донна, которое до сих пор является для меня лучшим образцом. Донн танцевал партию как-то особенно — он один мог заставить меня плакать и перевернуть внутри все чувства. Надо сказать, что в изначальном варианте кордебалет состоял из девушек, уже потом их заменили на парней. И это, конечно, редкий случай, когда одна и та же партия исполняется танцорами обоего пола.
При этом их танцевальная партия одинакова? Да, но манера исполнения разная, потому что мужское и женское тело устроено по-своему. У кого-то крупные руки, у кого-то длинные ноги. Так что вы не увидите одинаковых па. Кроме того, артисты балета делают прыжки на разной высоте.
Нет, и никогда не хотел. Я обожал Хорхе Донна в этом амплуа, он танцевал как бог. На самом деле, я пришел в балет из-за него, не из-за Бежара. В те годы это было очень непросто, особенно для юноши из маленькой семьи на юге Франции. Мой отец был решительно против. Но я настоял. Как раз вышел балет с Хорхе Донном, повсюду были фотографии его и труппы Бежара. И я увидел, что мужчины могут исполнять балет сами по себе, не выставляя впереди себя балерину. На самом деле, «Болеро» я однажды танцевал, но ради шутки, чтобы повеселить Бежара.
Балет «Болеро» в исполнении Дианы Вишневой
На сцену Большого театра в «Болеро» вышла Диана Вишнева. Это вы выбрали ее в качестве солистки? Скажу вам, что все танцоры мира хотят исполнить «Болеро». Можете себе представить конкуренцию среди всех этих дам! Я пытаюсь оставаться в стороне, потому что всякий раз получаю просьбы от той или иной танцовщицы. Диана просила как и все. Сперва я отказал, но потом представился случай. Вообще станцевать «Болеро» могут все, ну, или почти все. Это совсем не сложно с технической точки зрения, трудно запомнить последовательность движений. «Болеро» в плане техники ничто. Я могу хоть сейчас станцевать вам Равеля на этом столе (Смеется.). Но очень немногие из тех, кого я видел, смогли выйти за пределы хореографии, подняться над последовательностью шагов. Как правило, самые простые вещи оказываются самыми сложными. «Болеро» из этой серии.
Солистка Большого театра СССР Майя Плисецкая исполняет
А что вы скажете об исполнении Майи Плисецкой? Я ее не видел в этом спектакле, только в записи. Когда я пришел к Бежару, она уже почти не танцевала. А на пленке далеко не всегда чувствуется энергетика, только со сцены, только в момент исполнения. Великую Майю Плисецкую, молодую балерину, я видел только на экране, она совершала невероятные прыжки, и конечно, запомнился ее «Умирающий лебедь».
Что вас привлекало в Плисецкой? Как мы понимали друг друга сразу и без слов. Мы оба были худые, с ввалившимися щеками и горящим взором. Нам казалось, что мы друг друга понимали, хотя Плисецкая почти не говорила на иностранных языках, при этом возникало ощущение очень близкое и доверительное. Когда я думаю о ней, я понимаю, что у нее был очень сложный характер, и одновременно в ней было что-то от маленькой девочки — взгляд, манеры, страстная любовь к жизни, к профессии. Она была очень трогательна, брала мое лицо в свои руки и долго смотрела мне в глаза.
В любом деле надо быть именно ремесленником, а не звездой — делать свою маленькую, незаметную работу и без остатка отдаваться ей. А если среди работников найдутся яркие гении — тем лучше. Но любое искусство — часовое ли, балетное ли — на 90% состоит из тяжелого каждодневного труда.
Что из сказанного Бежаром вы запомнили навсегда? Он любил повторять: «Двигайся вперед или сдохни!» Он и сам не любил оглядываться назад, шел и смотрел только вперед. Мне кажется, что важно думать именно так, не быть отягощенным прошлым. Я пользуюсь своим опытом, чтобы строить будущее, но прошедшее не должно перевешивать. Я смотрю в записи постановки Мориса, потому что должен их повторить на сцене, но не испытываю чувства ностальгии. Мне важно воссоздать балеты Бежара, не чтобы сказать, что спектакль был создан им в таком-то году, но чтобы действие на сцене заставило сопереживать сегодняшних зрителей. |
