|
Приятное место для репетиций. Вот мимо Игорь Матвиенко прошел, пожал руку. А помнишь, где раньше приходилось репетировать? Всё всегда соответствовало текущей ситуации. Не было такого, что я, красивый парень в белом пиджаке и за роялем, вдруг пришел на какую-то помойку. Было время, я жил на помойке и репетировал на ней же, и в этом не было никакого диссонанса. Но получалось работать в студии на Рязанском проспекте, когда жил недалеко. Так что не скажу, что жизнь меня сильно помучила.
Но зато сильно побросала по стране. Да, но меня зависание на одном месте даже пугает. Жизнь как тетрис: только сложилась дорожка, она тут же исчезает, потому что это уже не имеет никакого смысла. Еще живя в родном Магадане и играя по ресторанам «Ушаночку», я мечтал, что переберусь в Хабаровск и стану джазовым пианистом. Перебрался, стал. И стало скучно. Тогда поехал во Владивосток, оттуда мотался работать в Японию. Появились деньги, стабильность. Но вместе с этим я начал скучать и загибаться. И тогда рванул в Москву с ее съемными квартирами, дошираком и непонятными перспективами. Я ведь ехал в столицу в общем-то ради уже существовавшей к тому моменту группы Therr Maitz. Но Москва — это же не волшебная страна, где нам сказали: «Ой, вы новая группа? Заходите скорее!» Все просто уткнулось в то, что на это нужно было тратить деньги, а чтобы они появились, надо было работать на других людей. Круговорот, и в нем я провел пять довольно суровых лет.
Therr Maitz в полном составе
И чем приходилось заниматься в это время? Еще до Москвы я писал аранжировки. Сначала для себя. Правда, отправить собственное демо было настоящей проблемой. Я ни разу в жизни не пришел со своим диском и не сказал: «Возьмите». Потому что стремно. Это аутизм, смешанный с манией величия. А в Москве я пришел на студию и взял какой-то заказ элементарный за $200. Нужно было написать совершенно бездарному чуваку песни. Потом мы сделали ему же альбом, уже за $4 тыс. К тому моменту кто-то что-то услышал, показал какому-то композитору, и так пошла работа: одна, другая, третья, и дальше все это в геометрической прогрессии росло.
Но тут ты решил снова все поменять и заняться исключительно собственным творчеством. Такого, что я стоял на краю пропасти и вдруг решил шагнуть, такой бесстрашный, не было. Все взвесил. Единственное, чем я рисковал, это своим именем и тем авторитетом, который появился за время работы в бизнесе. Потому что меня все-таки знали как парня, который разбирается в музыке. И если бы я, например, вышел в «Голосе» и все остались сидеть ко мне спинами, думаю, нашлись бы те, кто сказал: «Ну он и лох». Я бы просто не пел после этого, наверное.
Зачем тебе вообще нужен был «Голос»? У меня была вполне конкретная цель: раскачать и надуть паруса Therr Maitz. К тому моменту с имевшимися бюджетами мы дошли до возможного предела. То, что мы тогда поднимали, было смешно. Мы могли собрать полный Gipsy. Это две тысячи человек. Получить гонорар в 300 тысяч рублей, из которых подавляющая часть уходила на музыкантов. Народу ведь много, и еще не всех видно. А доброго дяди, который дал бы мне миллион долларов, не появлялось. Поэтому таким дядечкой пришлось становиться самому.
А преследовала после проекта приставка «парень с «Голоса»? Да, клеймецо такое было. Но я этого не стесняюсь. Мне на проекте было весело. Надо отдать должное каналу, они оказались достаточно демократичными. Меня никто не «грузил», я вполне мог встать в позу и сказать: «Я не буду петь это».
А почему у нас как раз «это» так популярно? У нас вся страна — это аудитория канала, и от этого никуда не денешься. У «Первого» длинная история. Он формировал своего зрителя задолго до того, как случилась перестройка. Сейчас они пытаются показывать продвинутые сериалы, «Вечернего Урганта». Но делать какую-то адскую реформу и заявлять, что больше шансона на «Первом канале» вы не услышите, а будет только Radiohead — не с руки. Зритель просто ничего не поймет, переключит канал, и чай перестанет продаваться. Есть конъюнктура, есть колесо, которое крутится, и просто взять и выскочить из него невозможно.
После «Голоса» ты столкнулся с тем, что должен был отработать ряд мероприятий, на гастроли съездить с участниками шоу? Нет. Это не «Фабрика звезд», где человека делают «с нуля» и за это надо что-то возвращать. В «Голосе» состоявшиеся люди поют чужие песни, а в это время, надо не забывать, продается чай и все остальное. Эти бюджеты несравнимы ни с чем. То есть канал купил франшизу хорошую, поставил ее в правильное время и она сработала.
Как ты думаешь, почему у нас сплошные франшизы? Мы не можем что-то свое придумать? У нас не сплошные франшизы. Я участвовал в одном проекте. Это была «Главная сцена». Наподобие западного «Х-Фактор», но самостоятельное предприятие. Но для того, чтобы такие вещи были успешны, нужно их делать качественно. Одной симпатичной картинки недостаточно, чтобы люди с «Первого канала» переключились на второй и смотрели. Они заглянули — классно, но когда пытаются понять, что там происходит, они не могут. Потому что правила меняются каждую программу. Человек лохом себя не любит чувствовать, его надо зомбировать, а там элемента зомбирования не было вообще — хаос. И люди спрыгивали с шоу. Вот пример не франшизы. Так что недаром продаются программы по всему миру за бешеные деньги. Казалось бы, мы с вами тоже можем выпить полбутылки виски и придумать, как четыре человека, повернувшись спинами, слушают музыкантов. Идея-то элементарная. Но что-то не придумывается.
Кстати, к вопросу об импортозамещении, о котором сейчас так много говорят. Ты поешь исключительно на английском. Что будешь делать, если скажут: хочешь собирать залы, пой на русском? Значит, не будет группы. В нашем случае это не сработает. Чтобы с покорностью исполнять не то, что любишь, человек должен быть для этого приспособлен. А это не про меня. Я даже на некоторые программы не хожу. Не могу физически, не понимаю, что мне нужно делать. То есть я люблю и могу поговорить, но по теме. Я не могу вдруг начать говорить о вводе или выводе войск или Крыме. То же самое и с песнями. Если я начну патриотические по заказу делать, я буду делать это очень плохо. И потеряю всю аудиторию. Я не против русских песен, главное, чтобы была сцепка. Я никогда не напишу песню только для того, чтобы на «Русское радио» попасть. Я напишу русскую песню когда-нибудь только потому, что у меня она органически сложится.
Кого ты ждешь на большом концерте с симфоническим оркестром в Crocus City Hall 8 октября? Аудитория Therr Maitz приросла после «Голоса»? Это смешанная аудитория, и она будет формироваться еще лет пять. Может добавиться сто человек, а потом десять отвалиться. Есть те, кто ходит на каждый наш концерт, но мы не считаем их своими слушателями. Потому что эти люди приходят посмотреть на парня из телевизора.
Соберете полный зал? Кто знает. Мы всегда волнуемся. Это такая рулетка. Невозможно просчитать, когда у тебя нет двадцати лет на сцене за плечами. Мы сейчас выйдем с обновленным репертуаром. У нас есть три песни, которые держат нас в топе и не позволяют упасть. Сейчас мы написали еще несколько, которые позволят сохранить позиции. А может, еще и укрепиться.
А после концерта будет заслуженный отдых? Какое там. Два с половиной года у нас ничего нет, кроме работы. Я намечал отпуск в прошлом году. Он был пятнадцатидневным, но потом от него отрезали по дню, и в итоге он стал меньше недели.
А как ты вообще любишь отдыхать, когда все же выдается время? Я, как и все, люблю вечеринки. Но каждый раз, когда встает вопрос, как передвигаться из бара в бар или из бара домой, ответ должен быть один — ни в коем случае не самому за рулем в нетрезвом виде. Такси, друг, ноги — тебя выручит что угодно. Главное — помнить об ответственности. Поэтому я и поддержал компанию Roar For Life фонда «Живой» и гоночной команды Williams Martini Racing. И выложил забавное рычащее видео на серьезную тему у себя в соцсети. |
