Катя Бермант
Директор фонда «Детские сердца», первый директор благотворительного собрания «Все вместе», координатор проекта «Вместе против мошенников», основатель первого в Москве благотворительного магазина «Лавка радостей»
«Однажды мы с компанией близких людей решили собрать деньги на операцию маленькой девочке — Кате Кацаповой из-под Нижнего Новгорода. Ее прооперировали, и она выздоровела. Мы были страшно воодушевлены, подарили ей потом велосипед. До этого она не могла подняться на четвертый этаж своей хрущевки из-за одышки, а тут — велосипед!
Мне тогда и в голову не приходило, что благотворительность станет моим основным видом деятельности. По образованию я художник и до начала нулевых работала в бизнес-еженедельнике "Компания". Неделя там строилась так: в понедельник, вторник и среду делать было нечего, зато в четверг и пятницу задач было очень много, засиживаться приходилось до ночи. И вот в свободное время я занималась поиском денег для детей, которым тоже нужны были операции.
Сначала прошлась по ближайшему кругу друзей и одноклассников. Потом — по знакомым. Уже среди их знакомых внезапно отыскались два миллионера. Да и в целом отзыв был очень теплым, добрым: все хотели помочь. В результате в какой-то момент пришлось решать, хочу я заниматься этим только на общественных началах или готова посвятить благотворительности все время. Так 15 лет назад появился фонд "Детские сердца", а я стала его директором.
Однажды я искала деньги еще для одной девочки и уже не знала, к кому обратиться. Позвонила в журнал "Большой город" и спросила, можно ли дать у них объявление. Написала истерический пост, который они сократили до 10 строчек, но в результате на меня обрушился шквал предложений. Я бегала по Москве и собирала деньги как подорванная. Тогда же мне позвонили из двух фондов, которые к тому моменту уже существовали: "Дети Марии" и "Созидание".
Мы подружились. Оказалось, что вокруг есть люди — живые, симпатичные, делающие то же самое, что и я. Сформировалось сообщество, чем я до сих пор очень горжусь. Мы держались друг за друга руками и ногами, потому что уже не казались себе сумасшедшими. Позже мы с другими фондами объединились в профсоюз под названием благотворительное собрание "Все вместе". Сегодня в него входит более 50 фондов.
Чем больше я работаю в сфере благотворительности, тем лучше понимаю, что проблем и препятствий со временем не становится меньше — просто они меняются. Раньше все считали, что благотворительные фонды открываются только для того, чтобы где-то что-то украсть, и это накладывало отпечаток. Потом, когда уже существовали фонды помощи детям, за поддержкой стали обращаться попавшие в трудную ситуацию взрослые. В итоге появился фонд "Живой".
Сегодня мы работаем над большими инфраструктурными проектами, в том числе боремся с мошенничеством. Благотворительность стала рынком — полем, где крутятся деньги: только наш маленький частный фонд собрал в этом году 158 миллионов рублей. И есть немало людей, которые пытаются на этом заработать. Собрание "Все вместе" получило президентский грант на проведение информационной кампании против мошенников. А каждый, кто хочет создать свое дело в сфере благотворительности, может обратиться к нам за консультацией и помощью».
Дарья Алексеева
Основательница благотворительного магазина Charity Shop
«На первом курсе под Новый год меня пригласили в группу на сайте "ВКонтакте", где организовывалась поездка в детский дом. Разговоры о том, что праздник — это не лучший способ помочь ребенку, живущему в интернате, начались намного позже, а в 2008-м это казалось отличной идеей. Меня туда привело любопытство: действительно ли все так плохо, как пишут в СМИ? И что я могу сделать, чтобы это изменить? Оказалось, что внешне все прекрасно: дети жили в своих комнатах, у них была возможность готовить себе еду и гулять с друзьями за пределами дома. Но многого не хватало — познавательного интереса, образования и, конечно, семьи. Разбираясь в этой теме, я пришла в профессиональную благотворительность и стала специалистом, привлекающим средства под реализацию системных долгосрочных программ в области сопровождения выпускников детских домов, поиска приемных семей, социализации детей с инвалидностью, которые оказались в детском доме.
В 2014 году мне стало понятно, что роли фандрайзера мне недостаточно: я могла только привлекать деньги, но не влиять на стратегию организаций, в которых работала. И тогда возник Charity Shop — социальный бизнес, который я придумала, вдохновившись поездкой в США. Идея проекта очень популярна на Западе и существует там более 100 лет. Люди сдают ненужные им вещи, фонд реализует их: продает оптом в развивающиеся страны или через собственную сеть секонд-хендов. Подобные магазины существуют у сетей Oxfam, Salvation Army, Goodwill.
В основу моего собственного проекта лег их опыт и то, что я узнала от моих коллег, которые могли рассказать, как совместить бизнес-процессы и социальную миссию. Примерно в это же время в Москве открылся Impact Hub Moscow — образовательное пространство и коворкинг для социальных предпринимателей и венчурных некоммерческих организаций. Я участвовала в первой программе 90 Days Challenge, в рамках которой мы и открыли наш первый магазин.
Я открывалась на собственные деньги и потратила около 600 тысяч рублей на аренду помещения, депозит и покупку мебели. Каждый день я считала, отбиваем ли мы аренду и зарплату продавца. Это было необходимым условием выживания, потому что запаса на несколько месяцев у меня не было. Примерно через два месяца работы мы уверенно выходили на прибыль, которую я или передавала на благотворительность, или реинвестировала в улучшение магазина.
Через 11 месяцев мы открыли вторую точку и сняли большой склад. Сейчас у нас четыре магазина в Москве и два в регионах — собственный и по франшизе, свой благотворительный фонд "Второе дыхание" (в него поступает прибыль) и около 40 подопечных организаций, которым мы помогаем вещами.
Самым лучшим ресурсом продвижения оказался собственный бренд и корпоративные каналы. Я с первых дней старалась рассказывать о том, с какими приключениями и трудностями мы сталкиваемся. Когда ты делаешь бизнес в России, поводов предостаточно. Многим предпринимателям, ежедневно решающим проблемы с налоговыми, подрядчиками, арендодателями и клиентами, кажется, что это унылая операционка. Но для людей, которые не занимаются бизнесом, это звучит как невероятный квест. Поэтому мне кажется, что лучший способ продвинуть свое дело — честно о нем говорить.
Второй канал, который мы активно используем, — это работа с корпоративными партнерами. Сейчас наш фонд "Второе дыхание" проводит акции по сбору одежды в 150 крупных офисах. Мы собираем одежду во всех магазинах SELA, нас рекомендуют CEO, эйчары и менеджеры по устойчивому развитию и корпоративной социальной ответственности. Для меня их оценка — самая важная, так как они не просто верят в нашу работу, а еще и судят о ее качестве. Мы поставляем сервис — удобный способ сдать ненужную одежду в контейнеры, установленные прямо в офисе.
Я бы хотела сказать, что основные трудности — наше законодательство, налоговая нагрузка и ремонт на Садовом кольце, из-за которого мы чуть не закрыли магазин этим летом. Но это будет неправдой. Сейчас я понимаю, что главный барьер находится в собственной голове. В этом году я окончила школу управления "Сколково", что стало мощным драйвером изменений.
В ближайшие два года я планирую открыть 70 магазинов: часть из них собственные, часть — по франшизе. 40% компании владеет наш благотворительный фонд, а значит, прибыль от продаж будет направлена на реализацию социальных проектов в Москве и регионах. Также мы планируем развивать нашу программу ресайклинга: около половины вещей, которые сдают нам, непригодны для дальнейшей носки, но мы их не выбрасываем, а передаем на фабрики для переработки в новые материалы».
Елизавета Олескина
Директор фонда «Старость в радость»
«Мне часто говорят: "Решив создать фонд, вы, наверное, первым делом разработали стратегию, просчитали, какие шаги нужно предпринять, и стали методично двигаться к цели". Я была бы очень рада, если бы это было так. Но 10–12 лет назад, когда я поняла, что хочу поменять реальность, которая лично мне доставляет дикий дискомфорт, все началось довольно хаотично.
В 2007 году я, студентка филфака, была на практике в сельском доме престарелых в Псковской области: мы там собирали фольклор. Чувства были очень противоречивые. Хотелось уйти — или сделать так, чтобы там сразу же стало по-другому: не темно, не серо, не грустно. Чтобы не было ощущения, что оттуда ушла жизнь. На следующий день мы с ребятами пришли с гитарой и затянули "Катюшу". И только в тот момент стало понятно, что местные бабушки и дедушки — живые. У них загорелись глаза, им стало интересно, они начали рассказывать нам о себе.
После этого мы стали регулярно приезжать к ним в гости с небольшими гостинцами, а потом — и в другие дома престарелых. Позже запустили поиск "внуков по переписке". Когда выяснялось, что где-то пришли в негодность кровати, мы собирали деньги и привозили новые. Фонд "Старость в радость" вырос более-менее спонтанно вокруг стремления удовлетворить каждую из потребностей пожилого человека. Есть бабушки и дедушки, которые годами не выходили на прогулку, потому что некому помочь им спуститься по лестнице. Так появился проект "Один день счастья": благодаря пожертвованиям мы имеем возможность нанимать помощниц по уходу и организаторов досуга.
Когда ты создаешь благотворительную организацию, тебе приходится действовать сразу в двух направлениях: оказывать помощь здесь и сейчас и работать на перспективу. Это непросто. Тем, кто только собирается прийти в эту сферу, я бы посоветовала прежде всего разобраться, какое количество сил и времени вы готовы вложить в дело. Кашу можно есть ложкой, можно вилкой, можно хоть руками. Главное, чтобы каша была. Кому-то достаточно несколько раз в месяц присоединяться к волонтерским поездкам, а кто-то имеет возможность и желание сделать благотворительность своей миссией.
Сегодня я как руководитель отвечаю за планирование, за развитие новых направлений, за то, чтобы наши проекты били в одну точку. Если все идет гладко, я почти не участвую в решении ежедневных задач, потому что полностью доверяю своим сотрудникам — лучшим на свете людям. Самая большая трудность моей работы и работы фонда в целом заключается в том, что жизнь и здоровье любого человека — комплексный предмет. Поэтому и решать все связанные с этим вопросы нужно комплексно.
Сейчас запущены пилотные проекты системы долговременного ухода, которая действует не реактивно, а на предупреждение. Очень бы хотелось, чтобы в пределах 10 лет она была выстроена во всех регионах. Мы продолжаем развиваться как московский фонд, но у нас уже есть подразделения, например, в Вологодской области и в Алтайском крае. Мы работаем над тем, чтобы их количество увеличивалось. Наконец, больше всего мне хочется, чтобы произошли изменения в сознании людей. Чтобы мы перестали чураться темы старости, понимая, что, когда мы думаем о пожилых, мы думаем о будущем».
Елена Мещерякова
Директор фонда «Хрупкие люди», оказывающего помощь больным несовершенным остеогенезом и другой костной патологией
«Я пришла в благотворительность потому, что это было связано с моей личной историей. Почти 14 лет назад у меня родился ребенок с несовершенным остеогенезом. Мне стало понятно, что ту помощь и поддержку, которую я оказала своему ребенку, важно передать другим детям, родителями, взрослым пациентам. Сначала я руководила общественной организацией, которая также занималась проблемами несовершенного остеогенеза. Но для того чтобы находить ответы не только на медицинские, но и на социально-психологические вопросы, нужно было создать структуру, которая аккумулировала бы информацию о заболевании, собирала специалистов и в то же время искала способы системного решения проблемы.
Воплощать свою идею в жизнь я начала с того, что нашла учредителей фонда "Хрупкие люди". В нашем случае это достаточно известные люди: актриса Виктория Толстоганова, журналист Валерий Панюшкин, режиссер Андро Окромчедлишвили и Алексей Агранович — режиссер, продюсер и актер. Все они своей репутацией подтверждают, что фонд "Хрупкие люди" легитимен.
Когда ты приходишь в благотворительность, тебе необходимо продвигать свой фонд всюду: о нем нужно говорить везде, где бы ты ни появлялся. А чтобы все происходило по уму, нужны либо очень большие деньги, либо люди, которые готовы делать для тебя что-то безвозмездно. Например, сейчас одна компания разрабатывает для нас бренд. Они делают это бесплатно, но вообще такая работа оценивается в сумму около миллиона рублей.
Моему "стартапу" уже больше трех лет, но пока его не удается раскрутить настолько, чтобы он сам себя обеспечивал. Мы собираем деньги, но чаще всего они идут на адресную помощь, на проектное финансирование. Нам все еще не удается закладывать в эти суммы те самые 20% на административные расходы, на зарплаты сотрудникам. Для меня как для директора это самая больная на сегодняшний день тема.
Сейчас каждый уважающий себя фонд стремится к тому, чтобы выстраивать внутренние процессы понятно, системно и более эффективно. То есть брать на вооружение стратегии и тактики, которыми располагает бизнес. В то же время здесь возникает сшибка мотивов. Когда ты начинаешь заниматься благотворительностью по велению души, выясняется, что ничего с неба не падает. Ты должна пахать, чтобы фонд работал эффективно и приносил реальную помощь.
При этом обществу часто кажется, что в благотворительности работают люди с крылышками, которые питаются цветочным нектаром. Все время ощущается давление идеи, будто нельзя брать деньги за то, что ты делаешь добрые дела. Я же считаю, что нужно находить золотую середину: использовать какие-то инструменты бизнеса, но каждую минуту помнить, ради чего ты пришел в благотворительность».
