Из новостей на сайте зоопарка можно узнать, что зимняя зажировка манула Тимофея прошла успешно, но он уже немножко похудел к лету, а в телеграм-канале директора зоопарка — увидеть, как панда Катюша расцарапала своего кипера Игоря, когда тот пытался ее взвесить. Тысячи людей наблюдают за жизнью животных, активно ее обсуждают и даже берут некоторых под свою опеку.
Московский зоопарк можно назвать примером очень успешного бренда, у вас тысячи подписчиков, можно даже сказать, фанатов. Как вы работаете с аудиторией?
Достаточно долго, а я работаю директором с 2016 года, мы получали негативные отзывы, и нам потребовалось большое количество времени, чтобы понять, почему так происходит. Когда разобрались, все оказалось банально и просто — нужно открыть свое сердце и начать общаться с людьми.
Зоопарк раньше был довольно закрытым, потому что здесь зоологи скорее защищают не людей от животных, а животных от людей. Когда я только пришла, я хотела все открыть, убрать заграждения, сделать как в Европе. Но я на примере объясню, почему не получилось. У нас был сурок Арчи — любимчик зоологов — очень обаятельный, всегда подходил, если его позвать. У него был вольер с достаточно крупной сеткой. И было несколько случаев, когда родители отвлекались на телефон и не замечали, что дети просовывали к Арчи в вольер руки. А для него детские пальчики — ну, это как конфеты. И, естественно, он их кусал. И каждый раз нам нужно было его отправлять на карантин, сдавать анализы, предоставлять справки. Один раз, два, три. Мы уже нарисовали большой плакат устрашающий, где у зловещего сурка капает кровь изо рта. Все равно. И нам уже жалко его стало, мы закрыли его стеклом. Так что получается, что хотелось все открыть, но пока мы культурно еще до этого не дозрели.
Поэтому мы начали модернизировать вольеры, и теперь у нас почти везде стекло. Мы все равно стараемся быть открытыми, сделали на каждом вольере таблички, например, на которых написано, что если вы видите, что животному плохо или оно лежит в конвульсиях, то обязательно позвоните, пожалуйста. Это очень помогает, сокращает время помощи, дежурный зоолог или ветеринар может быстрее прибежать. И люди звонят. Территория у нас очень большая, животных много, сотрудников не так много, и скорость реакции имеет значение. Получилось настоящее дружеское взаимодействие, и мне кажется, сейчас, во время такой сложной политической обстановки, вовлеченность и соучастие очень важны для всех.
Очень активное взаимодействие у вас происходит в телеграм-канале. Как получилось сделать его таким живым?
Мой телеграм-канал внезапно взлетел, мне кажется, потому что там общаются с людьми. Люди забыли вообще, что такое общение. Они задают вопрос — им отвечают. Вначале мне писали, что это, наверное, администратор пишет или бот, это не может директор отвечать. Я говорю, да, это я отвечаю вам. Со мной долго спорили, что, нет, это точно не я. Где-то два года понадобилось, чтобы аудитория осознала, что с ними серьезно разговаривают, и это не проблема, например, подойти на улице и сказать: «Привет, я на вас подписан», — и задать какой-то вопрос. Буквально только последние четыре месяца люди как будто сняли с себя бронь этих колючек и начали общаться.
А вы не боитесь негатива?
Не боимся, поверьте. У нас огромные территории, тысячи животных и 920 сотрудников, глаз может замылиться, поэтому приходите и говорите, если вы видите, что где-то что-то не так. Даже какие-то простые банальные советы — не бойтесь, просто пишите. Конечно, иногда бывает, пишут на горячую линию: «Ой, там птица лежит, вот так крыло у нее странно». Я уточняю номер вольера и отвечаю: «Это кондор Мила, она артистка, отойдите и она встанет».
Есть такие хитрюги. Животные, как и люди, ищут внимания, и каждый хочет урвать свой кусочек счастья. Рогатые вороны у нас смешные, особенно летом. Один у нас есть, который ждет, когда посетитель подойдет и посмотрит, и только тогда мышь хватает. Все в восторге, у него во рту мышь, фотографируют, а он не ест ее, держит. Когда публика расходится, он кладет мышь и идет дальше по своим делам.
Или наш Тимофей, кот манул, который вообще считается не экспозиционным животным, диким, не идущим на контакт с человеком. В один прекрасный момент, года три назад, какой-то молодой парень снял этого кота Тимофея, как он вышел и лапки грел, выложил, и всё — все полюбили кота Тимофея. К нему начали ходить, и он вдруг понял, что он звезда, и с каждым днем все больше стал выходить. Никто из коллег не верит, что у нас манул стал артистом, а он показывает себя людям, дает себя фотографировать. Это вообще нонсенс. Чтобы сфотографировать манула, нужно бегать за ним десять дней, а потом еще десять, чтобы ему фотографию отдать.
Животные, как и люди, ищут внимания, и каждый хочет урвать свой кусочек счастья.
Вы так смешно про манула и других животных пишете, как у вас устроена работа с текстами?
Раньше были научные статьи, использовали сложные слова. Я думаю, кому это нужно? Если кто-то захочет академический текст о животных прочитать, пойдет в библиотеку. А человек, который просто сидит дома и хочет что-то узнать, если при чтении поймет, что он эти слова не знает, закроет эту статью или канал, чтобы не чувствовать себя глупым. Мы же в жизни разговариваем обычными словами. Меня зоологи спрашивают: «Можно так просто писать?». Я говорю, пишите. Пишите все, что вы хотите. Вы с этими животными общаетесь. Раньше это почему-то было запрещено.
У многих животных есть своя фан-группа. У жирафа Самсона целые поколения фанатов — раньше ходила бабушка к нему, потом дочка, теперь ее внук, и так далее. Спрашивают у нас о нем, а мы не скрываем, открыто говорим сейчас, что это уже последние дни его, приходите, смотрите.
Поэтому, конечно, было удивление, когда мы привезли панд. Все нас уверяли, что к ним выстроятся огромные очереди, но этого не произошло. К ним приходили единицы, и даже наши партнеры-китайцы удивлялись, как так. Только когда Катюша родилась, это нашу аудиторию стриггерило, с нее началась любовь.
Я думаю, это потому, что мы дали людям возможность сопричастности — они были с нами практически на родах, они видели ее совсем маленькую: 15 см — 16 — 17 — 18, мы все этапы транслировали как целый сериал.
А как панды появились в зоопарке?
Это не аренда, как многие думают, — мы участвуем в научной программе по сохранению и размножению таких редких видов животных, как гигантская панда. Нам предлагали на выбор: либо молодая пара, в которой панды не имели отношений с друг другом и поэтому потомство могло не получиться; либо состоявшаяся пара, у которой уже было потомство. Мы никуда не спешили, нам интересно было посмотреть на все возраста, на становление, и мы выбрали первых, Диндин и Жуи. Когда пришло время их соединять, у нас коллеги из Китая спрашивают: «Вы как хотите, естественно или ЭКО?» Мы сказали: «Естественно, конечно. Пусть они попробуют». Нам говорят: «Обычно мы соединяем, если в паре есть хотя бы один опытный».
Диндин сразу все поняла, она была готова и ждала. Сидела в бассейне, отмачивалась. Срочно приехал специалист по соединению партнеров, смотрит — ничего не получается. Жуи пришел и начал есть бамбук. Не понимал, что нужно делать. Китайский специалист развел руками. Я говорю, нет, все равно делаем. Он поставил видеозапись, в которой соединяются другие панды. И когда Жуи услышал звуки, он наконец понял, что происходит, и они пошли и начали кувыркаться. Им там сначала то лапа мешала, то хвост, но все получилось.
Уникальность момента была в том, что панды могут соединяться всего лишь три дня в году. И если это в дикой природе происходит, то самец пока унюхал, что панда готова, пока отложил свой бамбук, пока пришел, она уже говорит ему: все, закрыто, приходите в следующем году.
Когда все случилось, мы спрашиваем у китайских коллег, а как понять, что все прошло эффективно. Оказалось, за семь дней до родов панда отказывается от хлеба (имеется в виду специальный panda cake, которым кормят панд). Мы звоним: «Быстрее, отказалась от хлеба, беременна». И к нам приехал панда-акушер. Это другой уже специалист, у него было до нас 200 родов, там все серьезно. Панды, особенно первородки, да и все животные-первородки, — это очень опасно. Они могут съесть свое потомство, могут повредить, у них может вообще не быть материнского инстинкта. У нас было всего 10 секунд на решение — забирать у нее малыша или нет. Но нам повезло, как сказал китайский специалист, все прошло как в энциклопедии. Диндин на второй секунде взяла Катюшу, прижала ее своими большими лапами и больше нам не отдавала.
И потом уже была проблема в том, что Диндин начала отказываться от еды, потому что ей было некогда — она старалась все внимание отдать малышке. Китайские специалисты заходили, мазали ей губы водой с сахаром, подавали бамбук, и потихоньку-потихоньку она начала есть, осмелела и поставила Катюшу на пол.
И мы весь этот процесс наблюдали и показывали — то есть, не только мы в первый раз получили потомство, но и все люди, которые следили за этим. И когда я выложила под Новый год пост, где я говорю, что все, панда выросла, и там она… Я не знаю, это можно говорить или нет? Потом, если что, вырежете. Панда, значит, обкакалась и по вольеру бегала — вот такое видео. Департамент культуры мне говорит: «Светлана, там уже «Фонтанка» пишет, что делает ваша панда». Я говорю, простите, но это всем интересно.
Это жизнь.
Да, это жизнь. Без всяких красивых оберток, умных слов, научных терминов и так далее. Просто это все — жизнь. Нам же всем очень хочется иногда отвлечься от работы, от обыденности, особенно в Москве, где такой высокий темп. Хочется просто сесть, налить себе чашку кофе, открыть телеграм и посмотреть, как панда упала, как панда бегает, играет, ест бамбук и так далее. Я думаю, что все связано с этим, с открытостью. Мы стали открыты — и люди стали к нам открыты. И зоопарк сам, и люди вместе с нами, его как-то подняли в топ «Яндекса». И как мне говорит наш руководитель из департамента культуры: «Мы тратим деньги, привозим картины, привозим экспонаты в музей. Но если у Акуловой родится таракан, все пропало!»
