Галерею Booroom столичные декораторы, архитекторы и коллекционеры знают как место, которое вполне могло бы появиться в любом другом важном мегаполисе мира и быть там в числе самых передовых. Совладелица Booroom Ирина Будцева-Виницкая работает по международным галерейным стандартам, привозит лучших мировых дизайнеров и художников, наполняет пространство предметами и дизайна, и искусства, как это принято сегодня на всех главных международных ярмарках, и не забывает отыскивать талантливые российские имена. Мы поговорили с ней об особенностях галерейного бизнеса в России, любимых дизайнерах и разновидностях современного дизайна.
Расскажите, кто и за чем приходит сегодня к вам в галерею? Кто ваши клиенты?
Галерея была основана в 2014 году. В то время мы ориентировались преимущественно на архитекторов и декораторов — решили себя продвигать через них. А в 2023 году процентов 70, наверное, — это уже конечные клиенты, люди, которые знают нас по сарафанному радио, видят на ярмарках, читают про нас в Сети и в журналах. Они нацелены на поиск искусства — приходят за скульптурами, картинами, высококлассными предметами интерьера, начинают коллекционировать. Наш клиент потрясающий. Понимающий, интересующийся, знающий особенности рынка. Все меньше возникает вопросов, почему этот табурет стоит именно столько. Нас ценят за качество, уровень имен, которые у нас представлены.
Галерея для вас — это полноценный бизнес или хобби? Вы же вдвоем с мужем ей занимаетесь?
Да, это наше общее с ним дело. Знаете, я начала ощущать, что это бизнес, пожалуй, только года два назад, когда клиенты стали общаться со мной как с партнером. И они говорят: «Ира, у тебя бизнес…» Отвечаю: «Какой бизнес? Я просто занимаюсь тем, что люблю».
Какая у вас главная миссия?
Миссий много, и одна из них — прививать культуру дизайна и развивать высокое ремесленничество. Поддерживать талантливых ребят в России, которые начинают заниматься дизайном, показывать им, как это актуальное направление работает во всем мире. Чтобы они ориентировались на международные институции, становились насмотренными. Мне важно, чтобы люди понимали силу и ценность тех вещей, которые их окружают и делают жизнь более гармоничной.
У вас в галерее помимо зарубежных дизайнеров и художников есть и российские. Кому вы отдаете приоритет прежде всего?
Российских пока не так много — из-за того, что у нас в стране почти не развита культура коммуникации между галеристами и художниками. Этот тандем, подразумевающий выстроенную креативную и коммерческую связь, пока достаточно молодой и развивается не так легко, как хотелось бы. Но культура эта нам всем необходима. Работа художника и галериста — это всегда сотворчество. Я уверена, что российских авторов со временем у нас будет больше.
При этом сам факт происхождения для меня не имеет решающего значения — галерея не может сотрудничать с художником только потому, что он из России. Для меня важны общемировая насмотренность, качество предметов, которые человек создает. Я очень доверяю своей интуиции, опыту и понимаю, что соответствует концепции галереи, а что нет. И решающий всегда — мой внутренний отклик, эмоция.
Давайте немного поговорим про терминологию. Сейчас модно говорить про коллекционный дизайн, в вашей галерее он как раз представлен. Как объяснить обывателю, что это такое?
Термин «коллекционный дизайн» очень молодой, начал формироваться только в конце 1990-х годов. Его изобрели галеристы, которые и представляли этот самый коллекционный дизайн как новое движение. Они подразумевали под ним редкие, уникальные предметы, работы, созданные на заказ, или очень ограниченные серии, имеющие эстетическую, историческую, эмоциональную и коммерческую ценность.
Важно, чтобы коллекционный предмет имел коммерческий потенциал за пределами галереи, где он продается.
Коллекционная вещь также выражает дух времени. Через 100 лет об этих объектах должны писать как о самых ярких предметах нашего времени.
У коллекционного объекта сильная корреляция между материалом, процессом создания, формой и смыслом, концепцией. Функция, как правило, вторична. Такая вещь задает вопросы, исследует возможности материала.
В коллекционном дизайне есть два важных направления: вещи XX века и современный дизайн, созданный в XXI веке. Но критерии, по которым определяют, коллекционная ли вещь, схожи. Во-первых, штучность. Предметы либо уникальные (в единственном экземпляре), либо малотиражные. Во-вторых, актуальность для своего и грядущего времени. Даже если предмет был создан в XX веке, он может по каким-то причинам быть востребован сейчас — как, например, медитативные, лаконичные предметы японцев, американцев, французов, бразильцев.
Свежий пример из истории бразильского дизайна — Хосе Занин Калдас, выставка которого открылась в Париже в галерее Carpenters Workshop Gallery в середине января. Создавая предметы из массива огромных бревен, он надеялся привлечь внимание общественности к массовой вырубке леса.
Или Джордж Накашима — великий американский ремесленник и дизайнер японского происхождения, объединивший в своих работах американскую и японскую традиции изготовления мебели из дерева.
А почему такие предметы востребованы?
Сейчас тренд на гармонизацию — уход от условной искусственности, пластмассы, которой года три назад была забита до отказа ярмарка Design Miami, к тактильности и ремесленности. Людям, мне кажется, хочется замедлиться. Мир слишком ускорился, а такие предметы дают чувство реальности, настоящего, теплого и земного. Они восполняют дефицит эмоционального и тактильного.
Антипластмасса.
Вот, да! Спасибо за классный термин. (Смеется.) Актуальность проявляется и в материалах, и в новых технологиях. Или в старых, но по-новому интерпретированных. Это тоже отличает коллекционный дизайн от обычного.
В какой пропорции вы собираете предметы в галерее, какое место отдается коллекционному дизайну, какое — другим видам, а какое — искусству?
Если посмотреть на мировые арт-ярмарки, то можно увидеть, что искусство и дизайн давно идут рука об руку. Например, Art Basel с 2005 года сосуществует с Design Miami. На той же ярмарке искусства TEFAF, которая проходит в Маастрихте, появилось большое количество дизайна — и винтажного, XX века, и современного. Более того, ведущие кураторы ярмарок подчеркивают, что культура соотносящихся с домом красивых повседневных предметов гораздо древнее традиции размещения искусства в частном пространстве.
Поэтому, когда мы обращаемся к потребностям коллекционеров — а мы, конечно же, обращаемся в первую очередь к ним, — становится понятно, что человек уже не может разбираться в искусстве, не разбираясь в дизайне. И это общемировая тенденция, она круто развилась за последние пять лет. Пришедший в нашу галерею человек, покупая диван, всегда может увидеть какую-то картину и приобрести ее. Соотношение дизайна и искусства, о котором вы спрашивали, — это, наверное, 50 на 50.
Что касается разновидностей дизайнерских предметов, то в Booroom представлен коллекционный и высокий дизайн — его у нас, наверное, процентов 40. В высоком дизайне для меня принципиальна ручная работа, очень высокая степень ремесленничества. Высокий дизайн отличает от коллекционного отсутствие тиража. А другого дизайна у нас нет.
А другого — это какого?
Массового. Среди его приверженцев, например, итальянцы: когда ты придумываешь технологию, чтобы одну идею можно было воспроизвести в количестве не 20 штук в год, как делают наши любимые французы со своей любовью к «артизанальности», а, например, 200 тыс. Это и есть массовый дизайн. И у нас в галерее вы его не найдете.
Какая страна сегодня диктует правила игры в дизайне?
Смотря в каком направлении дизайна.
Допустим, в высоком.
Европа диктует. И высокий дизайн — это прежде всего, конечно, Франция. Для французских дизайнеров важны форма и качество, концептуальность, традиции ручного производства.
А чем примечательны другие регионы? Азия, например?
Азия, кстати, тоже интересна своими традициями редких и порой неожиданных, на взгляд европейца, техник. Это керамика, эмаль, дерево, работа с металлом. И та же Франция много берет оттуда — дизайнеры проводят месяцы в поиске нужных мастеров, способных воплотить их идеи. В Азии происходит масса интересного — посмотрите на дизайнерский бум в Южной Корее. Там потрясающие музеи декоративного и прикладного дизайна, самые интересные иммерсивные выставки, проекты на стыке различных жанров.
А США?
Этот рынок делает ставку на вычурность — и одновременно практичность, коммерцию. Он активно осваивает любые эстетические коды, потребляет все на свете, и это интересно. Но американцы часто уходят в избыточную декоративность — им нравятся гигантские нарядные предметы, которые, на мой взгляд, больше подходят для общественных пространств. В США же их покупают для домов, для их замечательных гигантских домов.
Американская мечта?
Она самая.
Европа как была, так и остается эпицентром дизайна, судя по всему.
И всегда будет, я надеюсь.
А что с Ближним Востоком? Особенно интересно узнать ваше мнение про Дубай, который для многих русских уже дом родной.
Там есть потенциал развития, у Дубая есть шанс стать новым мировым центром дизайна и искусства. По крайней мере, заявка серьезная. Думаю, эмиратцы хотят утвердить свое лидерство — невозможно иметь такое количество денег, строить небоскребы, не подтверждая это в сфере искусства. Тем более сейчас там сконцентрировано большое количество профессионалов этой области со всего мира, в страну активно привлекают мировых звезд.
Однако выставка дизайна, которая проходила в Дубае, на мой взгляд, могла быть интереснее. Она называлась Downtown Design, в ней был микс неплохих дизайн-компаний более массового производства, но концептуально экспозиция не выглядела единой и продуманной. В Эмиратах также серьезные галереи коллекционного дизайна только обдумывают свое присутствие. Есть одно место, где представлен высокий дизайн и небольшим количеством коллекционного. Но это пока лишь обещание рынка, а не сам рынок.
О чем вы, как галерист, мечтаете?
Прошлый год показал, что, несмотря ни на что, мир искусства и дизайна остается открытым. Мы проводили международные выставки в галерее, продолжаем общаться с нашими зарубежными партнерами, художниками, дизайнерами, дружить, работать и создавать вместе.
Еще мне хочется, чтобы в России научились различать высокий дизайн, коллекционный и массовый, чтобы в нашей стране прошла выставка коллекционного дизайна. Мечтаю, чтобы большой бизнес начал больше заниматься культурой, создавать фонды, помогать ремесленникам. Я очень надеюсь, что с моей помощью и с усилиями моих коллег это возможно воплотить. Получится или нет, не знаю, но мы точно будем стараться.
Топ ваших любимых предметов из галереи Booroom?
Во-первых, работа дизайнера Лены Соловьевой. Это модуль, который может служить консолью, столом, пьедесталом. Сумасшедшая ручная работа — этот предмет абсолютно невозможно повторить, поэтому он так и называется — «Предмет 1/1».
Во-вторых, скамья Шарля Калпакяна. Лимитированный тираж, всего восемь экземпляров. Очень сложное сочетание камня и дерева. Тот случай, когда галерист работает в связке с дизайнером. Я предложила Шарлю выполнить этот предмет именно в такой комбинации материалов, он измучился (технически это было сложно), но сделал. Горжусь собой. (Смеется.)
В-третьих, предмет, созданный совместно с русским архитектором и предметным дизайнером Ксенией Брейво, — подсвечники Solaris. Свет в них работает по тем же принципам, что и в большой архитектуре. Это подчеркнуто выбором бетона, самого распространенного материала современности. Он способен принимать нужные формы и взаимодействовать с другими субстанциями, выполнять и конструктивную, и декоративную задачу.
Топ предметов, которые вам нравятся за рамками вашей галереи?
У меня большая любовь к бразильскому дизайну. Один из ярчайших представителей — Жоржи Зальзупин, я обожаю его кресло Manhattan. Исаму Ногучи — потрясающий скульптор, художник, архитектор, человек, который очень круто развернул скульптуру, функциональность. И Twins — это одна из его моделей, которая мне безумно нравится. Современный дизайнер Кристоф Делькур — француз, который создает предметы вне времени. Хочу особенно отметить собирающийся кофейный стол из мрамора и дерева.
