Фотограф Георгий Кардава — о взгляде на героев и тиндеризации общества

Все очень интуитивно и каждый раз по-новому. У меня нет какого-то выработанного шаблона, зато есть — в хорошем смысле — зависимость от обстановки, обстоятельств и человека. Всегда опираюсь на свой опыт, и он, как правило, меня не подводит, я начинаю сразу чувствовать человека на интуитивном уровне, с каким он настроением приехал на съемку, какие у него возможные ожидания, как он относится к тем, кто на съемочной площадке, ко мне. Потому что иногда бывает, что отношение снисходительное, общения очень мало, и в таком случае нужно вести себя более сдержанно. А если чувствую, что герой расположен, могу позволить более дружеские отношения, даже подурачиться. Но что важно, как мне кажется, понимать: фотограф не должен отнимать у героя флажок первенства, который он держит и несет во время съемки. Любая фотосессия — это некий акт, некая художественная постановка, в которой у каждого есть своя роль. И я как профессионал должен понимать свое место в этой постановке, чтобы спектакль разыгрался, чтобы действие происходило.

Фактически да, но я ни в коем случае не должен выпячивать себя. Если съемка сложносочиненная и в ней участвует много людей, то, когда твое эго вырывается на свободу, безнаказанным это не остается и влияет на результат, идет во вред. Наоборот, ты должен быть на втором плане и при этом контролировать каждую мелочь: атмосферу общения, работу визажистов, стилистов и все другие детали. Потому что, как ни крути, финальная ответственность все равно на тебе, потому что ты выдаешь конечный результат.

Всегда командный, даже если на съемке только я и герой. Или, например, когда мы делаем материал с автором, это общий процесс и общий результат. Это не интервью отдельно и съемка отдельно, это наша командная работа. И моя задача — не выпячивать свои какие-то амбиции, а сделать так, чтобы они шли в унисон с амбициями героя. Это гораздо важнее, и как показывает опыт, сказывается благотворно на том, что получается.

Да, в какой-то степени, но я бы определение «характер» разложил на несколько пунктов: тут это сочетание каких-то внутренних зажатостей, комплексов и страхов, и фотограф в первую очередь должен учитывать именно эти моменты, потому что переживания и комплексы — как раз то, что каждый человек пытается скрыть в первую очередь. И если не показать, я должен, по крайней мере, их учитывать, с ними работать и взаимодействовать.

В том-то и дело, что нет никакого сопротивления. Я полностью отдаюсь и поддаюсь этим страхам. Если я бы начинал сопротивляться, это было бы то, о чем я говорил, — преобладание моих амбиций над амбициями героя, а это, наоборот, не про сопротивление, а про гибкость. Ты сразу же отметаешь этот верхний наносной слой из какого-то чванства, агрессии, злости, сарказма, еще чего угодно и напрямую работаешь с этими переживаниями, принимаешь их и ни в коем случае не пытаешься прикрыть своими собственными. Это скорее про принятие, чем про сопротивление.

Их можно разложить на составные части самой фотосессии. Любая съемка состоит из — условно — локации, людей и техники. Когда одно из звеньев в этой цепочке дает сбой, получается экстремальная ситуация. Это может быть техническая причина, когда там что-то перегорает или не подключается, человеческая, в личностном плане, когда герой не расположен, или сбой в командной работе, когда, к примеру, кто-то опаздывает. Природные условия — неожиданный дождь, незапланированный снег или изнуряющую жару — оставим на последнем месте. (Смеется.) А вообще мне кажется, что гибкость – одна из самых важных составляющих профессионализма. Для меня самое главное, как Библия, как конституция, — то, что я должен выдавать результат при любых обстоятельствах, что бы там ни было. Потому что люди доверились тебе, дали время, вверили свою репутацию — издания, бренда, компании, неважно, и ты как профессионал не можешь подвести. Это азы, на которых строится все остальное.

Для меня фотография — в первую очередь инструмент, средство. Это как глина, пластилин, любой материальный носитель, любое средство, с помощью которого ты себя выражаешь. Для меня всегда непонятно, когда люди начинают придавать фотографии, фотографированию значение чего-то большего, чем оно есть на самом деле. Фотография, по сути, — просто некий набор пикселей, который выдается в каком-то цифровом виде на экране носителя или в виде печатном. А все остальное, что мы к этому добавляем, наша собственная проекция на это дело. И иногда эти проекции бывают настолько искаженными, настолько причудливыми, что они меня пугают.

То, как мы воспринимаем фотографии, фильмы, книги, произведения искусства — это наш взгляд, наша проекция, которая может меняться из-за влияния абсолютно разных факторов. Настроение, погода, все влияет. Ты смотришь на одно изображение в разное время и воспринимаешь его по-разному. А вообще, вне зависимости от вида искусства, я верю в провокативную его силу. И себя считаю ее приверженцем, неким медиатором, который захватывает, исходя из своего видения, какой-то отрезок реальности, чтобы показать его — и спровоцировать, запустить какой-то мыслительный процесс. И в этом я вижу свою роль в фотографии. Как провокатора.

Я отношусь к технике как к бумаге. Бумага всегда есть, всегда доступна, но это всего лишь средство, инструмент. И неважно, хоть утюгом фотографируй, за этим должна стоять личность, точно так же, как за бумагой должна быть личность, которая заполнит ее. У тебя должна быть какая-то основа, ядро, внутренняя драма, нечто движущее, что хочется передать через этот инструмент. Вот, в общем-то, и вся суть техники. Конечно, без нее осуществить задуманное может быть сложнее, в силу чисто функциональных моментов, но если нет замысла, то никакая техника не поможет. Да, я знаю, что это прописные истины. (Смеется.)

Нет, абсолютно. Я в этом даже вижу возможность гораздо эффективнее и эффектнее выделяться. (Смеется.)

Случается, что оно оказывается абсолютно потребительским, с каждым днем фотография все больше и больше становится средством для продажи чего угодно, услуги или товара. И именно этот факт у меня вызывает дикий резонанс и отторжение, когда к фотографу относятся как к некоему винтику в системе коммерческих продаж и все меньше остается какого-то творческого содержания.

Такое явление есть — такая повсеместная тиндеризация общества, когда всего стало много, все стало гораздо доступнее, и это, с одной стороны, хорошо, а с другой, вызывает новые психозы, новые комплексы, новые общественные проблемы, с которыми человечество только-только сталкивается, по большому счету, и начинает работать. Вот твой пример с ограниченным количеством кадров — это дисциплинирует и делает тебя в какой-то степени профессионалом, ты думаешь перед тем, как нажать на кнопку. Но, опять же, это выбор каждого. Человек должен для себя решить, что для него лучше — ограниченное количество выстрелов, которое не позволит больше определенного числа раз сфотографировать, или же неограниченное количество, и ты сможешь из них уже с гораздо большей вероятностью выбрать. Тут нет, мне кажется, понятия «хорошо» или «плохо». 

Я, когда давно был еще светским фотографом, всегда удивлялся работе коллег, которые, не убирая палец с затвора, просто пуляли вот так вот кадры. Но я их понимаю — они потом сидят и выбирают лучший. Я сам все же приверженец того, что человек знает, чего хочет, он это запечатлел и отпустил кнопку. Это интуиция, в нашем деле очень многое зависит от нее. Наша профессия поддается субъективной оценке, и нет никаких математических показателей эффективности. Ты просто понимаешь: вот свет — как надо, герой — как надо, общая атмосфера в кадре — как надо. И все, работаем.

Мы все существуем не в безвоздушном пространстве, не в вакууме, и все, что мы придумываем и осуществляем, делаем чаще всего не в стол, а чтобы показать людям, так что вполне логично и справедливо, что какие-то мнения нам в ответ на это нам прилетают. С учетом того, что все алгоритмы современных социальных сетей направлены на то, чтобы провоцировать и поощрять людей на обратную связь, это помогает и в развитии тоже, то есть с этой стороны тоже есть преимущества, но при этом нужно понимать и осознавать, что чревато идти на поводу общественного мнения. Если неосознанно подойти к этому моменту, болотце может засосать. И тогда запросто можно потерять собственный почерк. В остальном я вижу в этом только плюсы. Мне нравится взаимодействовать с аудиторией, это помогает узнавать мнения и впечатления. Ну и вообще я не только провоцирую своего зрителя с помощью этих пикселей — своих кадров, но пытаюсь это делать в меру своих ограниченных редакторских способностей и с помощью текста тоже. (Смеется.)

Это давно уже так. И не только инстаграм, но и другие соцсети. И ограничен я только интерфейсом самого приложения: нет сверху никаких продюсеров, редакторов, главредов, кого угодно, разве только сами герои, которые мешали бы мне выражать себя таким образом, которым я себя хочу выразить.

Мне кажется, что любая съемка, тем более портретная — всегда совместный танец. И важно учитывать тот вклад, который внес герой съемки. И вдвойне важно учитывать его мнение.

Я, конечно, ужасно загоняюсь, расстраиваюсь, но принимаю как факт. В этом нет ничего плохого, это не показатель того, хороший ли ты фотограф или не очень. Помогает в такие моменты подумать, что такое случается с любым фотографом, насколько бы велик он ни был. И у тех, на кого ориентируюсь я сам, к кому хочу стремиться, тоже бывало. 

Для меня всегда особняком стоит Линдберг. Это именно тот автор, к минималистичному, изящному изображению которого я тянусь. Он не опошлил фэшн-фотографию, не поставил ткани, фактуру и всякие украшения выше человека, а, наоборот, поспособствовал раскрытию человека с помощью одежды и других деталей еще больше. При этом — что примечательно в наше коммерческое время — это никак в худшую сторону не сказалось на продажах брендов, восприятии их потребителями. Это идеальное, равномерное, 50 на 50, распределение искусства и коммерции. Сейчас частенько можно заметить перекос именно в сторону коммерции, когда в первую очередь важно показать классно одежду, новую коллекцию, преимущества бренда, а как человек при этом выглядит, кто этот человек, что он несет — все это зачастую уходит на второй план. Но надо отдать должное, что это меняется постепенно в лучшую сторону, в сторону очеловечивания.

Общение, действительно, всегда мне казалось самым интересным в работе и процессе съемки. Мой друг Давид постоянно мне говорил, мол, не скрывай это, показывай от первого лица, как ты снимаешь, показывай весь процесс. Люди ведь действительно приходят на съемки, общаются, рассказывают какие-то задушевные истории, что у них какой-то проект выходит или вышел, как им понравилось или как они расстроены, или книга выходит, как их критики встретили, в каком они сегодня настроении пришли и так далее. Накопился такой большой пласт интимной, сокровенной информации, которая просто испарялась в воздухе, никто этого, кроме меня и героя, зачастую не видел и не слышал, что вдруг как-то пазл сложился — почему бы и нет? С развитием жанра интервью добавились еще и какие-то элементы предподготовки, и все это вылилось в совокупности в проект.

Фотография — нет, раскрылись сами люди, которых я фотографирую. И это, возможно, в какой-то степени отразилось в лучшую сторону на качестве фотографии. Не могу судить об этом, на самом деле, имею в виду свои внутренние ощущения от кадров. Для меня открылась с новой стороны та психология, те моменты, которые я, возможно, не замечал раньше, потому что это выходило за рамки моих прямых обязанностей. А теперь появилось много новых вызовов и вместе с ними возможностей.

Многозадачность, с которой я сталкиваюсь на каждой съемке. Это необходимость общаться с людьми, одновременно и искать места, и ловить какие-то эмоции в герое, слушать, что он говорит, чтобы моментально отреагировать на его реплику. При этом еще следить за камерой, которая на лбу, чтобы она не выпадала, чтобы герой не был обрезан по кадру, еще что-то. Это на самом деле жутчайший стресс, особенно когда ты общаешься с людьми, которых ты видишь первый раз, они не знакомы с тобой, работают с тобой впервые. Это сложно — все эти мелкие, казалось бы, вещи контролировать одновременно, особенно когда перед тобой Чулпан Хаматова. (Смеется.)

Потолок есть только в креативных способностях каждого отдельного человека. Могу привести пример одного из моих любимых чуваков, это Виктор Франкл, написавший книгу «Человек в поисках смысла». Там есть очень классный эпизод, он рассказывает историю человека, сидящего в камере в Освенциме, который очень скрупулезно, очень дотошно занимается уборкой этой комнатушки, сдувая пылинки, поправляя что-то, вкладывая в каждое действие уникальность. Я очень часто об этом задумываюсь. Точно так же с рыбаком, можно кидать сетку разными способами. И каждый портрет — это уникальное явление. Как бы он ни был похож характером, технической подачей, какими-то решениями в плане обработки на другие какие-то твои работы, это все равно уникально. Нет двух повторяющихся кадров. Преимущество фотографии, тем более портретной, в том, что ты всегда работаешь с разными фактурами, меняя, преобразовывая их, как ты сам хочешь. Портрет — это, мне кажется, самое древнее из искусств, он начался с наскальных изображений и продолжается до сих пор. Возможно, будут меняться потолки носителей, вчера это была скала, а сегодня это фотоаппарат, но сам факт изображения человека будет вечно востребованным. Человек всегда хочет себя показать и самому себе, и другому человеку.

На этапе производства фотографии и ее обработки работа фотографа заканчивается. На этапе восприятия, оценки начинается труд зрителя. И очень часто люди принимаются проецировать свои страхи на изображение. И вот в этом моменте фотография может оказать очень плохую услугу. Если честно, для меня остается открытым вопрос: почему люди настолько большое значение придают фотографии?

Вообще в контексте оценки себя самого. Это изображение, этот набор пикселей к тебе никакого отношения не имеет, по большой сути, если взять и подумать. Это просто некая отделившаяся от тебя субстанция, которая к тебе уже никакого отношения не имеет, она просто сама по себе живет, она зафиксировала тебя в тот момент времени, а в следующий ты уже другой. И каждый отдельный человек, который будет смотреть на это изображение, будет воспринимать его в контексте своего мировоззрения, и ни одно из них может не совпадать с тобой реальным. Но при этом люди про это забывают и начинают себя ассоциировать с этим изображением, которое уже ушло и живет своей жизнью. И когда из-за этого люди еще начинают портить себе настроение, у них начинаются нервные расстройства и так далее, это для меня уже перебор.

Более того, я считаю, что в этом контексте, в этой концепции фотограф очень часто выступает как терапевт. Для меня фотографирование, помимо провокационной составляющей, имеет и терапевтический эффект, то есть помогает человеку посмотреть на себя с другой стороны, с совсем иной точки зрения. И здесь речь не о конвенциональной красоте. Это ведь так важно и так интересно, что мы все очень разные. У каждого свои морщинки, ямки на щеках, родинки. Вот то, что делает нас особенными, что хочется рассматривать и подмечать.