Пьер-Кристиан Броше — коллекционер, куратор направления «Современное искусство» в Школе дизайна НИУ ВШЭ, руководитель профиля «Кураторство и арт-менеджмент» в Институте развития креативных индустрий, oрганизатор многочисленных выставок, телеведущий, издатель и путешественник. Приехав в Россию в 1989 году, француз первым делом стал покупать работы молодых художников. Искусство стало инструментом интеграции, и инстинкт коллекционера не подвел.
Художники, выбранные Броше, сегодня занимают прочные места в истории современного искусства. Доказательством стала масштабная экспозиция «Будущее зависит от тебя. Коллекция Пьера-Кристиана Броше», в 2007 году развернувшаяся на четырех этажах Московского музея современного искусства в Ермолаевском переулке. Впоследствии проект был показан в восьми городах страны.
Хранить коллекцию дома, в четырех стенах — это не путь Пьера Броше. Он по-прежнему стремиться показать работы из своего собрания зрителям, которые, быть может, вообще не видели современного искусства, или знают о нем очень мало. Многослойный проект «Наследники: от классиков XIX века до классиков XXI века» — новая инициатива Броше, посвященная развитию исторических художественных практик и их трансформации в современном контексте. Она реализована в Татарстане в выставочных залах Присутственных мест музея-заповедника «Казанский Кремль». До 25 мая здесь можно увидеть работы Владислава Мамышева-Монро, Валерия Кошлякова, Айдан Салаховой, Владимира Дубосарского, Александра Виноградова, Ивана Горшкова, Павла Пепперштейна, Аннушки Броше, Константина Латышева — вместе с произведениями из музейного собрания и работами молодых художников.
Вы известны не только как ведущий программы «Моя любовь — Россия!», но и как куратор многочисленных выставочных проектов, посвященных современному искусству в разных городах нашей страны, которую практически всю объездили. На этот раз Казань. Почему?
В свое время мы с партнерами издавали путеводители Le Petit Futé, если кто помнит, и направление по российским регионам открывали именно Татарстаном. В Казани мне доводилось побывать не однажды, поэтому, когда в прошлом сентябре Ксения Яровинская, начальник выставочного отдела музея-заповедника «Казанский Кремль», предложила мне подумать о выставке в его филиале, в залах великолепного исторического здания «Присутственные места», я сразу согласился. Хотя на подготовку дали совсем немного времени — полгода.
Тему предложил музей?
Идея проекта возникла при нашем первом же разговоре. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан (ГМИИ РТ) обладает роскошной коллекцией живописи и графики художников XVII — нач. XX веков, авангарда, советского искусства. Важная составляющая деятельности предложенной площадки, «Присутственных мест» Казанского Кремля, поддержка современного искусства.
Почему бы, подумал я, не соединить произведения из фондов музея с работами студентов Школы дизайна НИУ ВШЭ, а заодно, с помощью open-call, не привлечь к проекту и художников Татарстана. Мы же вовсе не обязаны показывать исключительно столичных художников. Так появился хороший повод сформировать диалог между художниками разных регионов, а заодно поразмышлять над преемственностью и развитием искусства.
Я, знаете ли, большой поклонник проекта Жан-Юбера Мартена «Бывают странные сближенья», и его кураторского приема выстраивания неожиданных параллелей между произведениями разных эпох и стран. Мне близка идея диалога поколений и географий.
Жан-Юбер Мартен, насколько я помню, не опирался на хронологию и привычные категории истории искусства. В титуле же выставке «Наследники» указаны вполне конкретные временные рамки: «от классиков XIX века до классиков XXI века».
Да, и кроме того, кураторская концепция «Наследников» опирается на вполне конкретные категории из истории искусств. Историческая живопись, портрет, жанровое искусство, пейзаж, натюрморт. Эти пять жанров определила французская Академия живописи в 1669 году. Иерархическое разделение использовалось в том числе для присуждения стипендий и призов.
И я опять подумал: почему бы не воспользоваться известной с XVII века системой и для разделов нашей выставки, ведь большинство современных художников, равно как и их предшественники, формулируют вопросы именно в этих жанрах. Да, изменился визуальный язык, но жанры продолжают существовать, правда, уже не в иерархии.
Однако жанров было пять, а залов в «Присутственных местах» — семь. Надо было придумать еще два сюжета. Тогда я решил исторический жанр показать через два направления: мифологию и образ города.
Таким образом, оставалось выбрать музейные работы, работы студентов на заданные темы и отобрать то, что предлагали откликнувшиеся на open-call?
Мы получили около 100 работ от 30 художников. Выбрали очень симпатичных и глубоких 12 работ от десяти авторов. В этом списке, кстати, есть и известные имена. Например, Зухра Салахова, художник из Казани, чье искусство вдохновлено языком мифов, татарских сказок и легенд Поволжья. Зухра участвовала в ярмарке молодого искусства blazar. Ее персональная выставка «Гардероб» в прошлом году состоялась в галерее «Триумф». Одна работа Салаховой есть и в моей коллекции.
Вы не устояли перед соблазном показать вещи своего собрания в этом проекте?
Да, я выставил около 20 своих вещей. Это даже не соблазн, но в определенном смысле напоминание о временах, когда музеев как институций практически не существовало, искусство собирали частные коллекционеры (императоры, аристократия, с XVII века — буржуазия). Обладание произведениями искусства становилось не просто признаком вкуса, но и символом общественного признания.
Размышляя над самой природой коллекционирования, я пришел к выводу, что история мирового искусства — это история групп художников, отбором которых занималась группа коллекционеров, к которой потом присоединились галеристы, кураторы и критики. Если посмотреть на историю искусства через призму выбора коллекционера, так этот след можно увидеть практически везде.
Большинство музейных собраний составляют вещи, некогда находившиеся в частных коллекциях. Кстати, в основу богатейшей коллекции ГМИИ Татарстана положено художественное собрание казанского коллекционера Андрея Федоровича Лихачева, представителя старинного дворянского рода.
Понятие «классик», которое мы употребили в названии, возникло именно с появлением государственных музеев по всей Европе в XIX столетии. Под классиком подразумевался общепризнанный художник. Музеи стали главными гарантами истории искусства, закрепляя официальный статус мастеров и их работ.
Давайте перейдем к экспозиции. С чего она начинается?
Знаете, для меня художник это такой персонаж, который сидит на берегу, пока все остальные плывут по течению. Со стороны, как бы сбоку, он наблюдает за изменениями в обществе и задает правильные вопросы. Примерно так сидит Ифигения на небольшом холсте «Ифигения в Тавриде» Валентина Серова 1893 года из ГМИИ Татарстана. Я поместил его у входа рядом с фотографией выпускницы Школы дизайна НИУ ВШЭ Тани Чайки из проекта «Путь домой». Последняя работа навеяна первой. Автопортретом Чайка метафорично напоминает о пути, который нужно пройти, чтобы воссоединиться с природой. Оба произведения или художника, обрамляющие вход, словно бы ведут диалог и одновременно наблюдают за публикой, следующей в первый зал.
Художник это такой персонаж, который сидит на берегу, пока все остальные плывут по течению.
Какой из семи жанров первый?
Портрет. Среди знатных людей было принято заказывать у художников портреты дабы продемонстрировать принадлежность к элите и увековечить свой образ в истории. Неслучайно этот раздел выставки в Казани открывается «Портретом императрицы Екатерины II» (1779) кисти Федора Рокотова. Именно с Екатерины начинается история больших коллекций в России.
А как же Петр I?
Петр I, конечно, купил несколько картин в Голландии и повесил их в «Монплезире», но это еще была не коллекция. Екатерина же приобрела несколько крупнейших полных шедевров европейских собраний живописи и не только, чем заложила основы Эрмитажа. В 1767 году императрица прибыла в Казань по воде под парусом галеры «Тверь». Этот визит стал важной точкой во внутренней политике государства. Екатерина приказала построить мечеть «Аль-Марджани» в Казани, и вскоре был издан указ «О терпимости всех вероисповеданий».
В диалог с историческим портретом вступает новая технологическая эпоха, позволившая выражать себя через фотографию. Удивительно, что время, когда Рокотов писал императрицу, и 1826 год, когда француз Жозеф Ньепс сделал первую в мире фотографию, разделяет всего лишь пятидесятилетие.
С историческим портретом в диалог вступает современная фотография?
Я бы сказал, фотография и ее интерпретация в различных формах. Например, художник Школы дизайна Александра Новгородова ставит под вопрос доверие к собственной памяти. С помощью пластилина, знакомого с детства материла, она воссоздает семейные фотографии. Свадьбы, застолья, дни рождения буквально раздавлены стеклом и рамкой. По колориту и настроению с этой работой («Все было не так», 2023) рифмуется «Дворик» Павла Радимова 1913 года из собрания ГМИИ РТ.
Портрет не только живопись, но и скульптура. Мраморная «Женская голова» Натальи Крандиевской 1915 года соседствует со сваренным из железа портретом из серии «Золотой павильон» Ивана Горшкова, художника из Воронежа.
Тема портрета отчасти продолжается и в разделе «Миф». Балансируя между реальностью и иллюзией, миф запечатлевает восприятие образа.
Рядом с «Амуром и Психеей», возможной копией с полотна Алессандро Аллори, флорентийского мастера XVII века, выполненной неизвестным художником, я поместил «Рождение Венеры». Эта работа Павла Пепперштейна давно находится в моей коллекции. Паша вдохновлялся одноименной картиной Боттичелли, где одна из нимф пытается укрыть новорожденную богиню красной вуалью. На фоне морских вод единственную красную ткань, но превращенную в советский флаг, Пепперштейн оставляет на своей ироничной акварели.
Мифологический жанр, должно быть, благодатная почва для фантазий татарских художников?
Мифы в XX веке появлялись благодаря этнографии, которая в Татарстане, конечно же, играет большую роль. И в этом разделе мы показываем работы участниц конкурса, керамическую маску «Шурале» Диляры Давлетшиной, демонстрирующую двойственность человеческой природы, и объект из древесной коры и пряжи «Двух слов связать не может» Виктории Дзины.
Из своей коллекции также я включил в «Миф» работу Инны Шевченко «Экскурсия во тьму разума», результат соединения слов «пластиковая бутылка» и «Танатос» (символ смерти), выполненную с помощью нейросети Midjourney. Инна говорит о том, что везде, куда бы ты ни отправился, под ногами пробки и пластиковые бутылки. Это и есть Танатос. Инсталляция представляет греческих богов и богинь в виде бутылок, соединенных сетевыми кабелями, символизирующих взаимодействие человека с искусственным интеллектом.
Хрупкости нашего мира, эфемерности природы, изменчивости погоды посвящен раздел «Пейзаж»: небольшое масло Архипа Куинджи «После дождя» 1900 года фланкируют круглые керамические «зеркала» Насти Мороз — работа «Гладь 1-2», вдохновленная Голубыми озерами.
Художники разных эпох фиксируют состояние погоды, которое длится секунды. Эта параллель показывает, что их волнуют одни и те же вопросы, меняется лишь трактовка. Бренность всего сущего иллюстрирует и соседство эскиза декорации Константина Коровина 1914 года на картоне с инсталляцией «Активный гражданин» Софьи Алексеевой. Когда выпускница Школы дизайна показывала эту работу с домиками из гофрокартона и отбивным молотком в Музее современного искусства в Москве и зрителю был предложен выбор, сохранить дома или уничтожить, мы с удивлением обнаружили, что все дома были разрушены.
А как реагируют на это предложение зрители в Казани?
Здесь мы решили ничего не предлагать, просто положили рядом табличку: «Спасибо, что не трогаете».
Жанр городского пейзажа, ставший самостоятельным в XVII веке, до этого служивший лишь фоном для определенного сюжета на картинах, мы раскрываем очень разнообразно. Город предстает живым, постоянно трансформирующимся организмом. Урбанистический зимний ландшафт, превращенный Анной Желудь в гигантский конструктор, собранный из модулей, соседствует с элементами классического пейзажа, триптихом Георгия Гурьянова «Кариатиды». «Макет конструкции» Валерия Кошлякова — с работой Кирилла Кто «Глаза Вражека», представляющей собой баннер с вырезанными глазами. В XXI веке молодые художники переосмысливают городскую среду, перепрофилируют ее через стрит-арт и исследуют альтернативные зоны для новой жизни.
Это и есть классики XXI века?
Да, и я в этом убежден. Сорокалетний опыт коллекционера меня, надо сказать, не подводит. Не надо бояться современного искусства. Произведения, составляющие историческую часть экспозиции, взятые из музейных фондов, в момент создания тоже являлись современным искусством. Мы обращаемся к классическим образцам, чтобы переосмыслить их заново и сформировать новое поколение молодых художников. Например, участники из Татарстана говорили, что проект дал им стимул для дальнейшего творчества.
Должно быть, и другие российские регионы хотели бы поучаствовать в подобных акциях?
У нас большие планы: планируются выставки в таком же формате в Томске, Челябинске и Краснодаре. И в этих городах есть прекрасные музеи. Будут работы наших студентов. Работы местных художников мы отберем на конкурсной основе. И как и сейчас, каждую неделю в рамках выставки будут проходить экскурсии и дискуссии, посвященные рынку современного искусства.
