Первая российская молодежная архитектурная биеннале проходила в Иннополисе в октябре 2017 года. Тогда о желании участвовать в конкурсе заявили 377 человек, 29 из которых прошли в финал. Участникам предстояло разработать проект многофункционального квартала. Главный приз получила архитектурная группа Citizenstudio из Москвы. Основная цель биеннале — поддержка молодых архитекторов до 35 лет и вовлечение их в градостроительство. В этом году на конкурс поступило 739 заявок из 53 городов шести стран. Их них уже отобраны 30 финалистов, которые представят авторские проекты редевелопмента промышленных объектов Казани — бывшего завода «Сантехприбор» и портового элеватора. По замыслу организаторов, лучшие проекты должны преобразовать заброшенные производственные территории в современные многофункциональные городские пространства. Куратором и председателем жюри уже второй раз выступает Сергей Чобан, российско-немецкий архитектор, руководитель бюро SPEECH (Россия) и Tchoban Voss Architekten (Германия), а директором биеннале — помощник Президента Республики Татарстан Наталия Фишман-Бекмамбетова. «РБК Стиль» узнал у нее, почему темой биеннале 2019 года стал редевелопмент промышленных территорий.
— В 2019 году заявки на конкурс представили вдвое больше участников, чем два года назад.Чем вы объясните такой успех?
— Мы показали беспрецедентные результаты. Сергей Энверович Чобан, идейный вдохновитель биеннале, и я как его соратник изначально руководствовались простой идеей — дать возможность молодым специалистам реализовать уникальные и современные проекты по всей России и выстроить коммуникацию с региональными властями. Часто у талантливой молодежи в нашей стране есть ощущение, что они дома никому не нужны, что есть огромные окологосударственные компании, которые отхватывают все большие проекты (что в действительности по большей части и происходит). Поэтому молодые специалисты уезжают работать в Лондон, пробуют устроиться в Голландии, США. По сути — где угодно, потому что дома мало перспектив. Нам с Сергеем Энверовичем показалось очень важным дать сигнал, что это не так и что в нашей стране тоже ищут талантливых людей. Наш конкурс еще два года тому назад благословил Михаил Александрович Мень, тогда министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства. В этом году нас поддерживает Владимир Владимирович Якушев, нынешний министр. Это важный сигнал о том, что национальная политика разворачивается в сторону талантливой молодежи. Мы проводим этот конкурс в Татарстане, но ищем людей по всей России и ни в коем случае не стремимся их «приватизировать», а, наоборот, хотим рассказать о них всем. Распространяя информацию о конкурсе, мы шлем письма губернаторам территорий, где эти люди работают и живут. Поэтому больше половины наших участников не из Москвы и Санкт-Петербурга, а регионалы. В регионах много молодых талантливых профессионалов.
— Что сподвигло вас, помощника президента Татарстана, лично заняться этим конкурсом?
— За пять лет мы сумели построить в Татарстане более 300 пространств, и у меня было много возможностей убедиться в работоспособности, результативности, мотивированности молодых архитекторов, которым просто нужно, чтобы их слышали, уважали и поддерживали. И, что самое важное, давали возможность себя реализовать.
— Заявки на участие подали молодые специалисты из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Лондона, Майами, Дели, Пекина и Пизы. Вы анонсировали конкурс по всему миру?
— Да, но среди россиян. Они русскоговорящие. Нам не важно, где они сейчас трудятся. Нам важно, что конкурсант говорит на русском языке и хочет работать в России. Это россияне, которые в свое время по разным причинам уехали из страны. Повторюсь, большинство из них просто не нашли достойную работу дома.
— А за рубежом такие биеннале и конкурсы проводятся очень давно и часто. Взять тот же Берлин.
— Да, вы делаете правильный вывод. Цель нашего конкурса еще и в том, чтобы дать понять девелоперам и государственным заказчикам, что есть работоспособные, договороспособные, компетентные, талантливые молодые люди, которые хотят быть замеченными, хотят работать, сотрудничать и реализовать себя. Плюс в самых широких кругах часто есть ощущение, что, с одной стороны, мы все чаще говорим про современную архитектуру, а где взять специалистов, мало кто понимает. И если уж быть до конца откровенным, то если ты среднестатистический чиновник, в твоем непосредственном круге общения архитекторов нет. Поэтому нам очень важно, что нас поддерживает Российская Федерация. У нас не региональный посыл, а общероссийский. Мы рассказываем чиновникам о том, что есть такие молодые специалисты, что к ним можно и нужно обратиться, потому что они жаждут работы. Для первой биеннале мы взяли тему жилищного строительства, потому что более 70% всего строительства в России в наше время — это жилье. Мы попросили молодых архитекторов высказаться на предмет того, каким должен быть идеальный жилой район. И для нас важно, что в результате итогов первой биеннале было получено 12 заказов на проектирование жилых кварталов. Часть из специалистов сформировали бюро, которых раньше было. Это очень важный результат, ведь мы продвигали их и среди частных застройщиков. Их успешность и востребованность — наша цель.
— Почему темой биеннале 2019 года стал редевелопмент промышленных территорий?
— Промышленные территории есть везде. Чаще всего они находятся в черте города, потому что города разрослись. Это вообще очень российская тема. Для многих городов, построенных в советское время, промышленные территории важны с точки зрения их идентичности. Эти территории стали отправными точками для возникновения многих городов. По сути, вокруг них и строились города. Мы часто об этом забываем. Другое дело дореволюционные города, там другая история. Но мы не можем сказать, что у новейших городов нет своей истории, она есть, и у каждого такого города свой миф и легенда. Просто нужно суметь правильно их рассказать и правильно использовать. Вот, к примеру, Нью-Йорк — молодой город, особенно по сравнению с Москвой. Но часто, когда гуляешь по Нью-Йорку, возникает ощущение, что он старше. А почему? Там грамотно работают с наследием. Нью-йоркцы умеют трепетно относиться к своей сравнительно небольшой истории. Если в наших промышленных городах грамотно поступать с наследием, они станут исторически более ценными. В них колоссальный потенциал. Плюс в эти территории не нужно проводить коммуникации, не нужны колоссальные инвестиции. Это огромное поле для работающих проектов. Конкурсанты этого года разрабатывали проекты ревитализации территорий завода «Сантехприбор» и портового элеватора, расположенных в Казани. «Сантехприбор» находится в бывшем производственном квартале. Сегодня площади завода пустуют, несмотря на перспективное расположение вблизи центра города. Фасад одного из корпусов — объект культурного наследия. А Казанский портовый элеватор расположен почти в центре, рядом с речным портом, и может стать еще одним важным местом на карте города. Эти два объекта были поделены между финалистами с помощью жеребьевки.
— По сути, вы поднимаете и другой важный социальный аспект. Организуя новые пространства, вы останавливаете отток людей из этих городов.
— Да, именно так. К примеру, в прошлые годы из промышленного города Нижнекамска уезжало несколько сотен человек, а сейчас уезжают от силы 20. Люди перестали покидать родные города, и это для нас тоже очень важный результат.
— Среди участников жюри больше половины — иностранцы. Значит ли это, что Татарстан и Казань становятся центрами притяжения международного масштаба?
— Казань исключительно непровинциальное место. Это третий город России. Город, в котором половина людей говорит на татарском языке. А татарский язык — это тюркский язык, как турецкий и казахский. Поэтому у Казани очень тесные связи со всей средней Азией, со всем тюркским миром. Есть они и с Китаем — торговые, инвестиционные. Казань выступает международным хабом. Президент Республики Татарстан Рустам Нургалиевич Минниханов возглавляет группу «Россия — Исламский мир». Мы не рассматриваем себя как региональный проект, мы считаем себя частью глобального процесса. В жюри архбиеннале сидит самый известный и востребованный китайский архитектор Филип Юань, директор академического комитета Шанхайского технологического центра инженерии цифрового конструирования и сопредседатель Центра технологий искусственной среды Вашингтонского университета, а также Михаил Ридайк, основатель и партнер бюро Neutelings Riedijk Architects и профессор Делфтского технического университета в Нидерландах. Мы стремимся к тому, чтобы наша молодежь была включена в глобальный международный контекст и могла получать обратную связь. Программа биеннале построена таким образом, что все члены жюри читают лекции, ведут дискуссии. Это важно и для финалистов, и для гостей, которые следят за финалом. У нас открытая регистрация для всех желающих. Наравне с мировыми экспертами в жюри вошли трое победителей первой биеннале: основатели архитектурной группы Сitizenstudio Михаил Бейлин и Даниил Никишин (Москва), Надежда Коренева (Москва) и Олег Манов (Futura Architects, Санкт-Петербург). Нам было важно оказать им доверие и уважение.
— Отобраны 30 финалистов. Каковы были критерии выбора?
— Это больше вопрос к моему коллеге Сергею Чобану. Но со своей стороны скажу, что мы, конечно же, поддерживаем инновации. Высоко ценим и прогрессивное мышление, и знание технологий, но самое важное для нас — реализуемость, оправданность, способность ведения переговоров и грамотного отстаивания своей позиции, способность работать со специалистами смежных специальностей. Поэтому финалисты изначально имели право привлекать в свою команду профессионалов смежных специальностей. Нашей целью было обнаружить тех талантливых молодых архитекторов, которых мы могли порекомендовать на работу с высокими, но при этом реалистичными требованиями. На тот случай, если, например, позвонит губернатор и скажет: «Посоветуйте того, кто сможет выполнить вот эту конкретную работу». Мы должны быть уверены не только в таланте и фантазии архитектора, за которого ручаемся, но и в том, что он способен работать с конкретными проектами, может вести дело от начала до конца.
— Насколько важен вопрос экологичности или так называемого устойчивого развития в проектах, которые сегодня рассматриваются в Казани?
— Устойчивое развитие — это обязательное требование к любому современному проекту. И наши ключевые объекты именно про это. Хороший пример — набережная озера Кабан. Этот проект стал результатом международного архитектурного конкурса. В 2015 году его выиграло китайское бюро Turenscape. В конкурсе принимало участие порядка 70 претендентов из семи стран. Мы выбрали китайскую компанию потому, что она в том числе хорошо известна своим экологичным подходом к проектированию. В 2014 году в Пекине она реализовала огромный парк, где можно наглядно увидеть, как из грязной реки вода поступает в систему каскадов колоссальных размеров и на протяжении трех километров, постепенно перетекая из каскада в каскад, становится прозрачной и чистой. Каскады заселены разнообразными растениями и рыбами, которые делают воду пригодной для технического использования. И это же видение известный доктор Конгжан Ю, который много лет преподавал в Гарварде и возглавляет кафедру в Пекинском университете, воплотил в казанском проекте набережной озера Кабан. По проекту была разработана система фитоочистных сооружений. Вода из озера проходит через систему каскадов, где есть растения, гравий, песок и щебень, и, вытекая из последнего каскада, при анализе показывает на 50% меньше поверхностных загрязнений, на 30% меньше нефтепродуктов (бензолов и фенолов) и на 20% меньше нитритов. То есть очень большую часть загрязнений удается ликвидировать в процессе фотосинтеза. Это и есть отличный пример устойчивого развития: мы не бетонируем берега, а превращаем их в каскады и засаживаем полезными растениями. Это избавляет от необходимости использовать химикаты, строить химические очистные сооружения. Мы стараемся фокусироваться на таких проектах. Еще один пример — проект «Горкинско-Ометьевский лес», огромный экопарк в 94 гектара земли. Вместе с горожанами мы отстояли его, когда на этой земле планировалось проложить шестиполосную дорогу. Во время проектирования парка мы поняли, что нужно по-новому подойти к вопросу о твердом покрытии. В результате наши коллеги поехали в Сибирь, собрали там семена полевого разнотравья и засеяли их вместо того, чтобы остановиться на искусственном газонном озеленении. Это к вопросу о восстановлении естественного биоразнообразия.
Мы все чаще говорим про современную архитектуру, а где взять специалистов, мало кто понимает.
— Кроме основного конкурса, в этом году впервые состоится и архитектурно-художественный конкурс для учащихся 9 и 10 классов. Расскажите подробнее.
— Мы считаем, что интерес к архитектуре появляется не с поступлением в институт, а раньше. Например, недавно мы были в Краснодаре в гостях у бизнесмена Сергея Николаевича Галицкого, который показывал нам свою футбольную академию. Он рассказал, что в начальные классы академии поступают около 1600 детей, после шестого класса остаются 60, а в старших — не более 20 ребят. На мой вопрос «Разве не жалко тех ребят, которые так и не продолжили обучение?» Галицкий дал гениальный ответ: «Мы даем хорошее общее образование, которое идет на пользу всем школьникам, но если к шестому классу, уже испытав себя на поле, кто-то из них осознает, что это не его профессия, у него есть шанс легко уйти в другое направление и не ломать себе жизнь, будучи еще совсем юным». И это очень мудрый подход, ведь часто на выбор профессии влияют родительские амбиции. Плюс мы понимаем, что любая профессия молодеет. Не умаляя сложности профессии архитектора, на которую учатся по шесть лет, только чтобы получить первую степень, я уверена, что с развитием технологий многие процессы станут проще — многое будет переброшено на машины, автоматизацию. Главной останется мысль, посыл, идея.
— Сталкивались ли вы с тем, что широкая публика считает подобные конкурсы неким смотром, а достижения профессионалов мало применимыми к реальной жизни?
— В моей практике такое редко случается. После первой биеннале ребята получили 12 заказов на проектирование жилых кварталов. У меня и моей команды слишком много конкретных социально значимых задач, чтобы тратить время на творчество ради творчества. Кроме того, я же не архитектор, а управленец. Мне не интересно заниматься сугубо теоретическими изысканиями. Для этого мы отправляем студентов на стажировки в другие страны, оплачивая их обучение. Мы знаем, что эти ребята вернутся в Татарстан и помогут нам воплотить самые прогрессивные проекты. Скоро мы планируем провести всемирный парковый конгресс. К программной дирекции у нас было категорическое требование — никаких теоретических рассуждений. Если участник не выходит с сессии с тремя записанными конкретными и применимыми на практике идеями, это была плохая сессия, значит, с задачей не справились. В нынешней биеннале нашим конкурсантам предстояло представить проекты для двух конкретных объектов — завода «Сантехприбор» и портового элеватора, и я уверена, что все собственники промышленных, в том числе заброшенных территорий в Казани получат большую пользу, увидев, как можно переосмыслить эти промышленные территории.
