К полудню в очереди оказываются десятки людей — большинство французы, но местами слышны обрывки разговоров на английском и русском. Все они пришли за визами, без которых невозможно попасть на площадку. Еще месяц назад мало кто во Франции знал о существовании 43-летнего российского режиссера Ильи Хржановского, а сегодня про его новую работу во всех скандальных деталях пишут Le Monde и L’Express, называя «Дау» самым интригующим художественным проектом 2019 года.
Из задуманного изначально байопика советского физика и лауреата Нобелевской премии Льва Ландау, сценарий к которому писал Владимир Сорокин, получилось что-то совершенно другое — изощренное и страшное советское «За стеклом», только без скрытых камер. На протяжении трех лет несколько сотен человек жили и работали в помещениях построенного для съемок бутафорского Института теоретической физики в Харькове — среди них были настоящие ученые, в том числе приглашенные из-за рубежа, шаманы, священники и даже группа неонацистов во главе с Максимом Марцинкевичем, более известным под псевдонимом Тесак. Последний с 2014 года отбывает 10-летний срок в колонии строгого режима. Роль Дау сыграл дирижер Теодор Курентзис, а его жену Нору (в действительности жену Ландау звали Кора) актриса Радмила Щеголева.
«Сталинское шоу Трумана», как назвал «Дау» The Guardian, завораживает масштабом и амбицией: участников поселили в советские интерьеры и нарядили в костюмы соответствующего исторического периода (действие происходит с 1938 по 1968 год). Получилось в общей сложности 700 часов материала, часть из которого смонтировали в 13 фильмов и сериалов — туда же вошли сцены сексуального и физического насилия, вызвавшие серьезную полемику о границах искусства и свободы, о дозволенном и о том, насколько добровольно участники на все это шли. В российских соцсетях писали об участниках, которым потребовалась психологическая помощь после выхода из проекта, — настолько, по словам их знакомых, опыт был травматичным. Проект оброс таким количеством шокирующих и неприятных слухов, что стал сенсацией еще до официального старта.
Радмила Щеголева
Собственно, на это все своими глазами можно посмотреть в Париже до 17 февраля, но только при наличии визы. Чтобы ее получить, нужно заполнить специальную анкету на сайте мероприятия — там, в частности, зритель обязан указать фамилию и имя, дату рождения и гражданство. Полная девиртуализация и потеря анонимности — с этого и начинается погружение в дискомфортную реальность «Дау».
Изначально задумывалось, что проект стартует в Париже 24 января сразу в трех пространствах: под него полностью переоборудуют два театра (Театр Шатле и Театр де ля Вилль) и помещение в Центре Помпиду. Но буквально накануне запуска стало известно, что префектура города все еще не дала разрешение на показ в театрах — необычная для Парижа ситуация. После почти двух дней ожидания, комиссий и проверок первых зрителей уже принимают в Театре де ля Вилль, а Театр Шатле все еще ждет разрешения. Некоторые зрители даже писали в соцсетях, что неразбериха — часть задумки. Вокруг проекта так много мифов и домыслов, что действительно сложно понять, где задумка, а где самый обыкновенный бардак.
На входе в Театр де ля Вилль тщательно проверяют паспорт и визу, просят сдать мобильный телефон, раздают листовки с планом помещения. Зрителю предлагаются на выбор разные уровни: «История», «Наследие», «Предательство», «Революция», «Будущее», «Коммунизм». Многие начинают с истории на самом нижнем уровне. Тут приглушенный свет, играет тревожная музыка, плотными рядами стоят серебристые космического вида кабинки, из-за которых выглядывают восковые фигуры персонажей фильма — они есть во всех помещениях, включая буфет. В кабинке за тяжелой серебристой занавеской стул, напротив него экран и маленький столик с мышкой и наушниками. Это называется «Дау digital». На экране — десятки фрагментов, к каждому даются полные биографии героев, описания кабинетов.
Моя первая сцена: бывшая буфетчица, а ныне жена главы лаборатории Ольга ведет разговор по душам с директором института — грузным мужчиной с хитрым прищуром. Из разговора становится понятно, что директор — кагэбэшник, а красавица Ольга собирает для него разного рода сплетни: кто с кем спит (в частности, в какой-то момент директор спрашивает, правдив ли слух о том, что жена Дау спит с собственным сыном), кто с кем ругается, кто устраивает оргии в буфете. Видно, что участники импровизируют, но делают это настолько мастерски, что от экрана невозможно оторваться.
Впрочем, французским посетителям в этом смысле повезло значительно меньше, так как субтитры, кажется, переведены с помощью Google Translate: на экране время от времени появляются ничего не значащие на французском фразы, иногда перевод просто искажен, иногда появляются слова, которых в сцене вовсе нет. Сложно представить, что понимают французы, выходя из этих кабинок.
Следующий фрагмент: Тесак в роли ученого лузгает семечки со своими «учеными» друзьями и рассуждает о том, что белый человек не должен заниматься отупляющим физическим трудом, что черному человеку даже пшеницу нельзя давать сеять, а главные задачи женщины — рожать детей и быть красивой. Пока на экране продолжается застолье с неонацистами, примерно каждые две минуты кто-то заглядывает в кабинку — с кабинками дефицит. Скоро становится понятно, что помещение нужно освобождать: перед кабинками выстроилась очередь.
Очереди вообще везде. На входе в «Наследие» нужно ждать: при этом никто не знает, за чем стоит, — никаких указателей и объяснений нет, какой фильм идет, тоже непонятно, зрители заходят и выходят, нет ни начала, ни конца. В зале несколькими рядами поставили черные стулья, мест нет, кто-то сидит прямо на полу, на экране двое комитетчиков ставят ученого к стенке с криками «Ну что, сука, будешь сотрудничать?». После жестокого допроса ученый идет на день рождения той самой Ольги — муж подарил ей роскошную шубу. Звук очень плохой — иногда непонятны целые диалоги.
Зато в импровизированном буфете «Дау» жизнь кипит — на выбор целых три комплексных меню: за 10, 20 или 30 евро. Вся посуда алюминиевая — походная. В воздухе приятный тяжелый аромат лука и оливье. К салату дают соленый огурец, кусок черного хлеба и стакан компота. Недовольный мужчина громко на английском требует обратно свои 20 евро — очевидно, комплексный обед не оправдал ожиданий. В итоге ему просто достают купюру из кассы. Оливье между тем совсем неплох, у многих на столах бутылки с пивом и кружки с квасом, а в русскоязычном меню слово «лучший» написано с буквой «ы».
В большом зале-амфитеатре тоже идет показ. Звук местами снова подводит, но на гигантском экране происходит что-то очень интересное: в институт приезжают документалисты. Им устраивают экскурсии по лабораториям и даже ведут в парикмахерскую, где стригут ученого. Через несколько часов его арестуют по обвинению в шпионаже и подготовке теракта. Сцена ареста реалистичная, жесткая, без драматизма — из немногого, что удается спокойно посмотреть за время шестичасового визита, кажется, что это и есть общая тональность «Дау». Сцены с насилием, сексом или Мариной Абрамович нам не попадаются. Сложно понять, что отложится в голове у посетителя с разовым билетом (далеко не все готовы платить 75 евро за суточный билет или 150 евро за безлимитный) — остается надеяться, что когда-нибудь все фильмы можно будет не спеша посмотреть в интернете. Шестичасовое посещение если и можно назвать погружением, то разве что погружением в хаос.
Другой аттракцион «Дау» расположен на предпоследнем этаже. За непримечательной дверью открывается длинный коридор с комнатами по обеим сторонам. Некоторые из них закрыты, за другими стереотипный советский быт: грязная коммунальная кухня с ржавым корытом, спальни со скрипучими гардеробами, забитыми выцветшей одеждой. В некоторых комнатах с макбуками сидят организаторы, в двух спальнях — тихие мужчины с большими черными чемоданами. В гостиной с китайским лакированным кабинетом за круглым деревянным столом сидит сам Теодор Курентзис — когда в комнату заходят посетители, он не поднимает глаза. В следующую минуту он уже стоит спиной к коридору и смотрит в окно — с верхнего этажа открывается красивый вид на город. Все эти комнаты вроде бы часть выставки, но как будто бы и нет. Французы с интересом открывают дверцы гардеробных и перелистывают газеты — для них это все советский Диснейленд.
Остается одна из самых интригующих частей визита — разговор один на один с человеком, пережившим метафизический опыт (спектр, по словам организаторов, широкий — от побывавших в коме и религиозно прозревших до психологов и соцработников). После 30 минут ожидания попадаю к автору философских сказок. Писательница из Кот-д’Ивуара уже 17 лет живет во Франции, любит ездить на каникулы в теплые страны и решительно не знает, о чем со мной говорить, — разговор о впечатлениях быстро себя исчерпывает, и начинается неуклюжая беседа про запахи, цвета и переезды в другие страны. Все интервью записываются на видео. После окончания можно попросить удалить свой разговор или согласиться на его публикацию. Таким образом Хржановский дает возможность посетителям стать частью «Дау», а может, и чего-то другого — кто скажет наверняка, что записи с неловкими разговорами растерянных посетителей не станут частью какого-нибудь нового проекта? С Хржановским никогда не знаешь.
