Стиль
Впечатления О беспечных для терпеливых: как сделан фильм «Под Сильвер-Лэйк»
Стиль
Впечатления О беспечных для терпеливых: как сделан фильм «Под Сильвер-Лэйк»
Впечатления

О беспечных для терпеливых: как сделан фильм «Под Сильвер-Лэйк»

Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
В российский прокат выходит новая картина Дэвида Роберта Митчелла «Под Сильвер-Лэйк» с Эндрю Гарфилдом в главной роли. Неонуар о попытках раскрыть мировой заговор пестрит символами так же эффектно, как работы Дэвида Линча. Но бесполезно.

Люди, осевшие в жарком Лос-Анджелесе, уверены, что подчинили себе весь окружающий пейзаж. На деле в местных кущах царствуют белки, скунсы, койоты и первобытная жуть, что наблюдает за городом, будто бы прокравшись в ткань реальности из «Малхолланд Драйв» Дэвида Линча.

Пожалуй, это самая бесстыдная аллегория в мелькании сонма мелких притч, укомплектованных в ленту «Под Сильвер-Лэйк».

Фильм режиссера Дэвида Роберта Митчелла, как и предыдущая его картина «Оно», дебютировал на Каннском кинофестивале весной, а с приходом осени добрался и до широкого проката. Два с половиной часа странных и, на первый взгляд, не обоснованных здравым смыслом действий фантасмагорического характера то и дело вызывают в памяти мытарства героев «Мастера и Маргариты», сцены из «Твин Пикса», «Сияния» и прочие мистические аллюзии, граничащие то с сатирой, то с безусловным безумием и даже состраданием.

Главный герой картины, бездельник Сэм (Эндрю Гарфилд) неопределенного возраста, успешен лишь в олицетворении «потерянного» поколения, которое топчется по своим драгоценным иллюзиям. Практически «полтергейст» — как он сам называет бездомных на улицах Лос-Анджелеса.

Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»

В минуты апатичного просветления Сэм как будто понимает, что его надежды и мечты лежат на дне озера мрачной реальности среди низменных человеческих потребностей. Но пытливый ум толкает его не в стан приверженцев стабильности, а на путь сомнительных приключений.

Нельзя не заметить, что Эндрю Гарфилд справляется со своей ролью превосходно: в изображении хитрого и завравшегося разгильдяя, который действует без задней мысли, ему нет равных. 

Он прячется по кустам в надежде выведать чужие тайны, читает комиксы неизлечимых параноиков, привирая матери о наличии у него работы, наблюдает в бинокль за престарелой хиппи-соседкой без комплексов и случайными девушками, время от времени возникающими у бассейна. 

Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»

К слову, бассейны у Митчелла — артефакт, кочующий из фильма в фильм (у режиссера на счету всего три полных метра). В «Под Сильвер-Лэйк» они не просто локация, важная для сюжета, но дань лос-анджелесскому досугу. Бассейны в этом городе есть буквально в каждом дворе, они концентрируют вокруг себя жизнь, словно неведомые эволюционные процессы в древних океанах.

Митчелл примеряет к бассейнам статус особого культурного кода: водоемы разделяют сюжет его произведений на главы, служат как триггерами, так и точками катарсиса, никогда не появляясь просто для красоты.

Так у воды образуется сюжетная завязка в белом бикини и с маленькой собачкой на руках — таинственная девушка Сара (Райли Кио), сразу же приглянувшаяся Сэму. Обычные девушки в Лос-Анджелесе не живут, и Сара этот тезис мгновенно подтверждает, бесследно исчезая на следующее утро.

Сэм, ведомый страстью, выходит в мистическое городское пространство на поиски условной возлюбленной. На своем пути герой встретит целый бестиарий — от лающих женщин и похожего на Терри Гиллиама Короля бездомных до одноглазого пирата и всемогущего Композитора, обитающего в «замке Ксанаду».

Популярная группа «Иисус и невесты Дракулы» зашифровывает в своих песнях тайные послания; граждане, которые о чем-то догадываются, тут же гибнут от рук красотки в маске совы; безупречные богини в коротких юбках слетаются на кастинг в чей-то гараж; по городу бродит банда догхантеров, оставляя за собой угрожающие граффити.

Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»

Вязкий дух всеобщего безумия, как водится, дано зафиксировать и ощутить не всем обитателям киношного Лос-Анджелеса, но зато зритель улавливает его, опираясь на беспокойную душу Сэма. 

Оператор Майк Гиулакис как маньяк-вампир следует за героем, замирая в особенно драматические моменты, следя за направлением его взгляда, читая мысли. Композитор Рич Врилэнд выкручивает громкость до предела и порой только прислушавшись к музыкальному сопровождению сцены можно догадаться о ее назначении. Режиссер и сценарист Митчелл, перенасытив сюжет, покорно доверяет саундтреку некоторые сцены, очищая картинку от лишних движений и реплик. Так случайные разговоры звучат не случайно, а койоты — не то, чем кажутся.  

И вот, протаптывая тропинки на заднем дворе, превращая загадочные пещеры в пошлые апартаменты, наблюдая реалити-шоу чужих страданий посредством дронов от Amazon и скучая на бессмысленных вечеринках у бассейнов, редко кто из ла-ла-жителей задается вопросом «Что я делаю здесь, на крыше, когда за соседним зданием начинается океан?». Получается бесподобная мозаика.

Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»
Кадр из фильма «Под Сильвер-Лэйк»

«Под Сильвер-Лэйк» — очередной, третий по счету, эксперимент Митчелла, начавшего с подростковой комедии «Миф об американской вечеринке» и продолжившего хоррором «Оно» (It Follows). Обе ленты рассматривают этапы взросления, а в сочетании с третьей, явно претендующей на размышления о кризисе 30-летия, составляют жанрово разнообразный триптих.

Митчелл явно нацелился на статус главного постмодерниста 2010-х и намерен удивлять. К сожалению, не каждый ценитель кинематографа готов к тому, что предлагает режиссер, резко увеличивая хронометраж. Трансляцией причудливого набора смыслов он обрекает зрителя на беспощадные 139 минут разнообразных зрелищ.  

За это время на экране происходит столько событий, что собственная жизнь кажется то невыразимо пресной, то спасительно тихой. Однако клубок твистов, образов и мотиваций Митчелл так тщательно разматывает и запутывает, что собрать его в идеальный плотный шар к концу фильма невозможно.

Заговор — не заговор, рефлексия — не рефлексия, критика нравов — не критика вовсе. Каждая ухваченная за хвост мысль растворяется в абсурдном личном апокалипсисе героев, и в желтые сумерки врезается невнятный крик экзотической птицы.