|
«Идиот» — один из главных русских романов — любим театральными режиссерами. Иногда его ставят целиком, с минимальными сокращениями. Сразу вспоминается трилогия Сергея Женовача (общее время — 11 часов) и спектакль Эймунтаса Някрошюса (пять с половиной). Иногда в инсценировку входят только основные события, и тогда действие становится немного короче. Максим Диденко уложил всю историю в полтора часа. Для этого ему пришлось избавиться от второстепенных персонажей и выпрямить сюжетную линию, оставив лишь ключевые эпизоды, знакомые всем если не по самому роману, то по его экранизациям.
|
|
Вот Лев Мышкин возвращается из Швейцарии, где он долгие годы лечился (как простодушно объясняет сам князь — от идиотизма). В поезде он знакомится с Парфеном Рогожиным и узнает о его любви к роковой красавице Настасье Филипповне. Вот Парфен бросает к ее ногам пачку денег (сто тысяч, как написано в романе), которая летит в огонь, но в итоге достается неудачливому жениху красавицы. Вот князь приходит в дом к Парфену и видит на его столе тот самый садовый нож. И далее по сюжету. Каждая из этих сцен, давно превратившихся в клише, в странички школьных сочинений, переосмыслена режиссером, прочитавшим, по его собственным словам, роман девять раз, и пересказана языком, в котором маска и клоунада равнозначны звучащему слову.
|
 |
|
 |
|
За полтора часа режиссер не дает четырем актерам, которые играют шесть персонажей знаменитого романа, ни присесть, ни перевести дух. Постоянный соавтор Диденко — сценограф Павел Семченко, придумал для спектакля декорацию, похожую на цирковую арену, разделенную на две части белой стеной с окнами и дверьми неправильной формы. По вращающейся арене шагают, бегут, несутся верхом на игрушечных лошадках князь Мышкин, его названый брат Рогожин, Настасья Филипповна Барашкова и ее соперница, юная Аглая Епанчина. Режиссер всех поменял местами и отдал женские роли мужчинам, а главную мужскую — хрупкой Ингеборге Дапкунайте. У каждого персонажа здесь свое звучание. Князь появляется с мелодичным тирольским йодлем, Рогожин басовито ухает: «Деньги будут! Деньги будут!» и исполняет что-то вроде речитатива, который композитор Иван Кушнир обозначает как «интеллектуальный хип-хоп», а юная Аглая выступает с сольной арией «Жил на свете рыцарь бедный». Но есть и сквозной мотив, который идет через все действие. Этот мотив неминуемого несчастья, ожидающего трех главных героев, достигает кульминации в сцене несения креста, который у Настасьи Филипповны пытается отобрать Рогожин, но перекладины пляшут у него в руках, а у князя успокаиваются и позволяют ему выскользнуть вместе с ними в дверь.
|
|
Вообще-то писать об этой сцене трудно: как только начинаешь подбирать слова, сразу слышишь скороговорку Лебедева, случайного попутчика князя: «Святотатство! Святотатство!» Наверное, о ней будут спорить, но в память она врезается накрепко: сгорбленная под тяжестью страшной ноши мужская фигура (вы помните, что женские роли в этом спектакле играют мужчины?), потом подпрыгивающие, танцующие в воздухе доски, и в конце — тоненькая фигурка Ингеборги, ясная улыбка на ее лице, рука, прижимающая к груди перекладину, образующую новый крест. Непрост в этом смысле и финал, но если все время помнить, что задача гротеска, на котором в «Идиоте» Максима Диденко построено все действие, -«вывести зрителя из одного только что постигнутого им плана в другой, которого зритель никак не ожидал», все становится на свои места. Включая и последнюю сцену, где Настасья Филипповна поднимается из могильных цветов в маске единорога, а два клоуна, белый и рыжий, сплетают руки и склоняют головы у нее за спиной. Еще одна цитата из режиссерского комментария, который должен войти в программку. «Финал спектакля, по большому счету, совпадает с финалом романа». А вот как оценивал его сам Достоевский: «Если есть читатели «Идиота», то они, может быть, будут несколько изумлены неожиданностью окончания, но, поразмыслив, конечно согласятся, что так и следовало кончить».
|
|
