Иногда вселенная делает нам ничем не мотивированные подарки. Церемония вручения премии «Оскар» 2011 года была единодушно признана одной из самых скучных в истории. Сценарий подкачал, ведущими назначили Джеймса Франко и Энн Хэтэуэй. Однако первый еще не вполне понимал, как подать широкой публике своего внутреннего эксцентрика, а вторая еще не сыграла Женщину-кошку и тоже пыталась зачем-то сохранить лицо. Однако был один эпизод в начале церемонии, который безусловно обеспечил ей место в истории. Вручать приз за лучшую женскую роль второго плана вышел 94-летний Кирк Дуглас. Первым делом он отвесил комплимент Хэтэуэй, поинтересовавшись заодно, где она, черт возьми, была, когда он еще снимался в кино. Затем он вручил приз Мелиссе Лео за роль в «Бойце», а уходя со сцены крайне ловко прихватил победительницу, скажем так, чуть выше талии.
Эпоха #MeToo, благодаря наступлению которой артисты сегодня уже вряд ли смогут позволить себе такие вольности, еще не наступила — и в данном случае, конечно, к счастью. Опирающийся на трость, безупречно одетый Дуглас, при всей своей всегда подчеркнутой любвеобильности, выглядел, прежде всего, не динозавром даже, а какой-то несусветной, невероятной ходячей машиной времени. В нем ни на йоту не было ни старожильского гонора, ни, напротив, желания прикинуться вечно молодым и выкинуть какие-нибудь лихие коленца, которых от ветерана никто не ждет. В нем была, скорее, твердая уверенность, что прошлое — в прошлом, а вечность, из которой он вышел под софиты, куда выгоднее собственно молодости.
Сегодня, когда Дугласа не стало, речь идет, конечно, не только о дежурных всхлипах про уходящую эпоху. Это тот случай, когда пресловутая эпоха и правда отправились на покой — он был последним актером (именно актером мужского пола — ровесница Дугласа Оливия Де Хэвилленд, к счастью, жива) так называемого золотого века Голливуда. Здесь можно было бы сделать сноску, определяющую срок этого периода и то, почему он, собственно, так назывался. Но кажется, что ничего такого в данном случае не требуется — золотой век он золотой и есть, двух мнений быть не может.
Сейчас, впрочем, кажется, что век Дугласа был столь долог еще и из-за того, что он всегда держался немного особняком, не слишком нарочито, но очевидно отличался от своих не менее великих коллег. Может быть, дело еще и в том, что этот сын еврейских иммигрантов пришел в большое кино после армии. В 1944-м его комиссовали с Тихоокеанского флота из-за дизентерии, в том же году родился первенец Майкл — нужно было зарабатывать. Некоторое время Кирк перебивался ролями в рекламе, потом по протекции Лорен Бэколл он все же угодил в большое кино. В Голливуд, впрочем, не спешил — вернее, хотел попасть туда на собственных условиях.
В этом твердом намерении идти своей дорогой, вероятно, и было то самое отличие. В Дугласе и его героях ни на одном из этапов не было ни веселого декадентства, ни благородной смури, свойственной Хамфри Богарту, Роберту Митчему или ближайшему другу Кирка Берту Ланкастеру. Он говорил, что всю жизнь предпочитал играть «сукиных детей», потому что чистая добродетель не киногенична. И в этой галерее нашлось место для Одиссея («Приключения Одиссея», 1954), Миджа Келли («Чемпион», 1949) или Арчи Лонга из поздних «Крутых мужиков» (1986).
Герои Дугласа совсем необязательно были отрицательными, напротив — в них почти невозможно было не влюбиться. Но все они были людьми, идущими от своих очевидных недостатков к тому, чтобы стать лучше, чем есть на данный момент. Кстати, именно в том, чтобы человек по ходу жизни становился лучше, Дуглас, в старости взявшийся за штудирование Торы, видел и главное желание Господа. Важнейшим и логичным здесь выглядит и сотрудничество Дугласа со Стэнли Кубриком. Сначала Кирк снялся в одном из первых кубриковских фильмов «Тропы славы» (1957), а затем — в легендарном «Спартаке» (1960). И совершенно очевидно, что режиссер, взявшись за историю знаменитого гладиатора-бунтаря, искал не очередного красавца, а артиста, в котором ощущается некое внутреннее движение воли.
Это свойство не раз помогало Дугласу и в жизни. Иначе как объяснить, что в первой половине девяностых он не только сумел пережить авиакатастрофу и инсульт, после которого чуть не наложил на себя руки. Тогда, в 1996-м, он, восстановив речевые и двигательные функции, заявил об уходе из кино, но уже через три года вернулся, отредактировав под себя сценарий комедийных «Бриллиантов».
Хочется сказать еще об одной важной роли Дугласа — той, которой мы, увы, никогда не увидим. В 1963 году на Бродвее по инициативе Кирка была поставлена инсценировка вышедшего годом ранее романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Сам Дуглас, прозорливо купивший права для постановки, сыграл главную роль — Рэндалла Макмерфи. Однако спектакль вышел не слишком удачным, а Кирк начал искать возможность для экранизации книги. Поиск занял больше десятка лет — в 1975-м Дуглас отдал права сыну Майклу, который спродюсировал фильм Милоша Формана и получил за него «Оскар». Отец сыграть Макмерфи в силу возраста (как ни смешно это звучит сегодня) не смог, поэтому взяли Джека Николсона. Однако Кирк Дуглас вроде бы как-то говорил, что для надписи на его могильном камне отлично подошли бы именно слова Макмерфи: «Во всяком случае, я попробовал».
