17-летняя Билли Айлиш Пайрэт Бейрд О’Коннелл, первая звезда поколения Z, плотно обосновалась в неокрепших умах, медиа и на верхушках всевозможных чартов, премий и стриминговых сервисов. Коротко, для закрепления материала: волоокая девочка с зелеными волосами — обладательница 36 млн фолловеров в Instagram; разошедшегося быстрее, чем микроскопические сумки Jacquemus, дебютного альбома «When We All Fall Asleep, Where Do We Go?» с интимными грустными текстами про депрессию и ночные кошмары; брата — актера и музыканта Финнеаса О’Коннелла, подарившего младшей сестре первый ставший вирусным трек «Ocean Eyes». И, наконец, одна-единственная цифра: клип на основной хит фрешвуман, «Bad Guy», где Билли проливает кровь и молоко, посмотрели 492 млн раз.
Помимо статной, ладно оформленной, ненавязчивой музыки, гипнотически звучащей по крайней мере в записи, и депрессивных, но не вымученных текстов (Айлиш вообще описывает музыкантов одним словом — «грустные». Да и кому из них время от времени не хочется «спать в катафалке», как в треке «you should see me in a crown»?), девушке респектуют и за стиль. Он держится на четырех китах: оверсайз, пестрота, логомания и, конечно, массивные украшения, от обилия которых Айлиш звенит на каждом интервью так, словно по студии скачут разом Рик Росс и Гуччи Мэйн.
Но дело не столько в том, что мешковатая одежда и килограммы драгметалла хорошо сидят на юной звезде. В июне Twitter вскипел от репостов фотографии Билли в майке — оказалось, 17-летняя Айлиш обладает совсем не подростковой фигурой. Тогда певица сделала ход конем и призналась, что в 12 лет страдала дисморфофобией (непринятием собственного тела и крайней озабоченностью внешним видом, приводящим к самоповреждающему поведению). В съемке для L’Officiel Paris Билли объяснила, что до сих пор кутается в оверсайз, потому что не хочет, «чтобы меня судили за то, что под условной одеждой, потому что никто не знает, что там на самом деле».
Подобное откровение вкупе с депрессивными состояниями и синдромом Туретта, о которых Билли говорит тоже вполне открыто (о депрессии — больше в треках, например, в стареньком «idontwannabeyouanymore»), не могут не растопить сердца подростков: все-таки новые кумиры не идолы и не божества. Чем они ближе к фанатам, тем преданнее и шире фанбаза. Неспроста самая цитируемая строчка Билли — «If I love you was a promise. Would you break it if you're honest?» («Если бы признание в любви было обещанием, ты бы его нарушил, раз ты честный?»), которой девушка, обожаемая миллионами, расписалась в тотальной неуверенности в себе, собственно, как и толпы ее слушателей.
Известно, что хорошая музыка, как правило, рождается в страданиях, и впитывать ее через колонки и наушники — дело одно, а живьем — совсем другое. Айлиш, ставшая чуть ли не Примадонной поколения Z, на лайвах (по крайней мере, на московском) до этого статуса совсем не дотягивает. Финнеас, колесящий с сестрой по миру, признался в интервью: «У нас с гастролями токсичные отношения. Странно, но в турах нам всегда крайне одиноко. Мы оба чувствуем себя подавленными, изолированными, не в силах вытащить друг друга из ямы».
Вполне возможно, подобное внутреннее состояние на сцене трансформируется в отстранение от публики. Билли почти не взаимодействует с экзальтированной толпой, до севших связок скандирующей «Спасибо» и перекрикивающей звучащие треки, не заботится о зрелищности шоу (стул и кровать на сцене — не в счет) и, не стесняясь, выкручивает «бэки» на полную громкость. Понятно, что Айлиш не Адель и даже не стремится брать три октавы, но ее диапазона не хватает на то, чтобы шептать треки на многотысячные стадионы. Безусловно, это не отменяет вполне заслуженного успеха (повторимся — Билли пишет отличную музыку), но складывается ощущение, что фанаты любят старлетку куда больше, чем она их.
