Стиль
Впечатления «Место не хуже любого»: какой получилась выставка об эмиграции Бродского
Стиль
Впечатления «Место не хуже любого»: какой получилась выставка об эмиграции Бродского
Впечатления

«Место не хуже любого»: какой получилась выставка об эмиграции Бродского

Фото: пресс-служба
Еврейский музей и центр толерантности открыл выставку «Иосиф Бродский. Место не хуже любого», посвященную эмиграции Иосифа Бродского, его жизни в Европе и Америке. Впечатлениями делится Евгения Гершкович

Выставка — своего рода фантазия, подобная мифу о литературной биографии, к построению которого сам поэт относился весьма серьезно. Столь значительной экспозиции о Бродском не было доселе. И это большой подарок и его поклонникам и тем, кто, быть может, услышит это имя впервые.

Одиссея изгнанника родины начиналась в родительской квартире шестиэтажного дома Мурузи, «смотревшей на три улицы и площадь одновременно». Здесь Бродский прожил 17 лет; отсюда уезжал, чтобы больше никогда не вернуться.

Фото: пресс-служба

«Полторы комнаты»

Первая глава выставки открывается макетом (художник Алла Николаева), в масштабе 1:4 воспроизводящим знаменитые «Полторы комнаты». Но, в отличие от одноименного музея в Санкт-Петербурге — аллегории отсутствия и пустоты, интерьер «домика» максимально наполнен уютом, вещами, согрет теплым светом под абажуром. Пластинка Моцарта, недокуренная сигарета, неубранная кровать…

Друг Бродского, историк архитектуры и реставратор Михаил Мильчик, на фотографиях запечатлел обстановку того воскресенья, 4 июня 1972 года, когда, кое-как уложившись, Бродский сел в такси и отправился в аэропорт Шоссейная. Пулково он станет называться через год.

К тому моменту у Бродского на родине — лишь семь официально опубликованных стихотворений, в том числе детских. «Баллада о маленьком буксире» в журнале «Костер» — в том числе.

За границей же он имел достаточно внушительный список публикаций.

Одна из самых известных фотографий Мильчика — поэт в вельветовом пиджаке, сидящий на кожаном чемодане перед таможенным досмотром, — образ, всегда сопровождающий разговоры о Бродском.

Разумеется, чемодан (не тот, конечно) в экспозиции присутствует, равно как и табло, где мелькают рейсы и города, которые когда-либо посещал Бродский.

Михаил Мильчик. И.А. Бродский на аэродроме Шоссейная. Ленинград, 4 июня 1972 года. Из личной коллекции М.И. Мильчика

Михаил Мильчик. И.А. Бродский на аэродроме Шоссейная. Ленинград, 4 июня 1972 года. Из личной коллекции М.И. Мильчика

Кураторы проекта, Юлия Сенина и Мария Гадас, изучили все его возможные перелеты с 1971 по 1996 год, и оказалось, что Иосиф Бродский — самый путешествующий из всех русских писателей. Это, как он сам говорил, была «компенсация за статику» в Советском Союзе.

Кураторы еще поняли, что ширина галереи Еврейского музея, где устроена выставка, равна ширине комнаты, что занимал поэт в Ленинграде.

«Аэропорт»

Вторая глава, «Аэропорт», — «точка невозврата», и ее аккомпанемент — набор архивных документов, сопровождающих недобровольное выдворение поэта из страны: билет на рейс «Аэрофлота» Ленинград — Будапешт и далее в Вену, багажная квитанция с отметкой о перевесе багажа на 7 кг, выездная виза М N 208098 (из Библиотеки редких книг и рукописей Бейнеке в Йельском университете), впервые явленный публике документ — вызов в Израиль с разрешением на выезд (из РНБ) от фиктивного родственника Моисея Пинхасовича Бродского.

Третья волна эмиграции уезжала в один конец, без обратного билета, с отказом от советского гражданства.

По пути в аэропорт Бродский попросил таксиста остановиться на Московском проспекте. Вышел и бросил в почтовый ящик письмо генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу со словами: «Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге».

Документы оставлены на условной стойке аэропорта, спроектированной архитекторами выставки Надей Корбут и Кириллом Ассом.

Экспозиция пронизана голосом Бродского, его гипнотической молитвенной интонацией.

Погружая в миры поэта, архитекторы выкрасили стены в серый цвет, «цвет времени и бревен».

Среди многочисленных смыслов и измерений выставки поэтическое — безусловно ключевое.

Стихотворение, посвященное музе географии «К Урании» (1987), поделено на четыре части и едва заметной нитью «прошивает» карту странствий Бродского.

«…Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?»

Между точками на карте кураторы предусмотрели остановки, мультимедийные переходы, рифмы воображаемым путешествиям. Первое — вовсе не воображаемое: деревня Норинская Коношенского района Архангельской области, куда Бродского сослали по обвинению в тунеядстве в апреле 1964 года.

Видим черно-белую видеосъемку тех мест, сделанную режиссером Еленой Якович в 1996 году, сразу после кончины поэта. На фоне абстрактного сельского пейзажа Бродский предавался изучению англоязычной литературы, переводам Роберта Фроста, Уистена Хью Одена, писал стихи — более 200 за полтора года.

Фото: пресс-служба

Еще до ссылки он написал важнейший текст — «Большую элегию Джону Донну».

По радио «Голос Америки», которое в деревне не догадывались глушить, узнает о кончине Томаса Эллиота и откликается на известие пространной элегией.

Слышим, как Бродский читает стихотворение «Смерть Томаса Эллиота», предваряющее новую главу выставки — «Англия».

«Англия»

Оная посвящается становлению англоязычного поэта Иосифа Бродского. Транзитом из Будапешта он попадает в Вену, где встречается с другом, издателем Карлом Проффером, в дальнейшем немало поспособствовавшим адаптации поэта. Вскоре встречается со своим кумиром Уистеном Оденом. Именно для него в чемодане Бродского лежало две бутылки водки. Они вместе летят в Лондон, где Оден вводит русского поэта в круг мировой поэтической элиты.

Еще одним повторяющимся мотивом выставки оказываются окна. Каждое из них символизирует страну, о которой идет речь. За проемом с типично английской расстекловкой — свет лондонского утра. За ним «колышущийся» фростовский пейзаж: на выставке немало спецэффектов.

Еще одна кураторская идея — в каждой из комнат воссоздать «модуль существования», условный рабочий стол поэта с предметами, которые путешествовали с ним, окружали его повсюду, где бы он ни останавливался: фотография сына Андрея, родителей, Александра Ивановича Бродского и Марии Моисеевны Вольперт, получивших как минимум 12 отказов на выезд за границу для свидания с сыном, Анны Ахматовой, Фриды Вигдоровой, бюстик Пушкина, маленькая лодка — джонка, привезенная отцом из Китая, гондола, две пишущие машинки, с кириллицей и латиницей…

В каждом зале разнообразие открыток, коих Бродский был одержимый коллекционер, покупавший их в каждой стране: репродукции картин, изображения кораблей, горных вершин, линии горизонта, видов городов, зданий, интерьеров.

Проект дополняют произведения художников, особенно любимых Бродским. Офорты Рембрандта, предоставленные ГМИИ имени А.С. Пушкина и Государственным Эрмитажем, соседствуют с текстом «прямо с машинки». Зритель выставки прочтет его впервые.

Стихотворение «Рембрандт. Офорты» писалось в 1971 году по просьбе кинорежиссера Виктора Кирнарского его племянником Осей в качестве поэтического подстрочника к документальному фильму.

9 июля 1972 года Бродский переезжает в Америку и получает пост Poet-in-Residence (приглашенного поэта) в Мичиганском университете в городке Энн-Арбор. Привыкает к магазинному изобилию, причудливым устройствам вроде тостера, учится оплачивать счета и водить машину.

В издательстве «Ардис» выходит его поэтический сборник «Конец прекрасной эпохи» в мягкой обложке цвета «августовского синего» со шрифтом Фаворского.

Мортон-стрит, 44, в Нью-Йорке становится постоянный адресом Бродского.

«Швеция»

Предпоследняя глава, «Швеция», — место триумфа. Здесь в 1987 году Бродский стал пятым и самым молодым нобелевским лауреатом по литературе из числа тех, кто писал на русском языке.

Швеция — место, где через три года после получения Нобелевской премии Иосиф Бродский женится на Марии Соццани, итальянке с русскими корнями. На столе среди привычных уже вещей — приглашение на свадьбу 1 сентября 1991 года. Церемония прошла в стокгольмской ратуше. Гостей почти не было.

Рядом под стеклом галстук Бориса Пастернака. По легенде, Нобелевскую лекцию Бродский читал с галстуком Пастернака в кармане. Передать эту вещь в Швецию смог его друг Евгений Рейн.

И наконец, шведские пейзажи, прохладный климат, безусловно, напоминали поэту Келломяки, Комарово, где в 1961 году он познакомился с Анной Ахматовой.

В Швеции он начал работать над эссе «Набережная неисцелимых», посвященном Венеции — городу, которым был одержим с детства, куда взял билет, как только получил первую зарплату поэта в Мичиганском университете, и поехал на рождественские каникулы.

Кадры киноленты Висконти «Смерть в Венеции» ведут в зал, украшенный полотнами Франческо Гварди, Клода Лоррена и окном, очертаниями повторяющими окно в доме Мурузи. За ним виден силуэт острова Сан-Микеле, где он и упокоится, перезахороненный вдовой 21 июня 1997 года на протестантской части кладбища.

Да, во плоти поэт Бродский на родину не вернулся.

Вернулся на бумаге. Бродского издают тысячными тиражами.

«И очень мне не по себе»: Егор Зайцев — о Борисе Рыжем