В конце апреля на российские экраны вышла новая картина Томаса Винтерберга — «Коммуна». Главные герои — архитектор Эрик (Ульрих Томсен), его жена-телеведущая Анна (Трине Дюрхольм) и их дочь Фрейя — живут в модном районе Копенгагена, в большом доме, который им становится не по карману. Анна уговаривает мужа организовать коммуну, пригласить друзей для совместного проживания и поделить расходы между собой. Новые люди с иным распорядком дня, совместными завтраками и ужинами, бурными дискуссиями, купаниями голышом и другими явлениями вносят оживление в семейные будни супругов. Анна чувствует себя счастливой. Эрик неохотно делит внимание своей супруги с другими обитателями дома, что продолжается недолго. Вскоре он заводит молодую любовницу, которую также решает поселить в коммуне.
— Почему вам понадобилось так много времени, чтобы снять фильм про свое детство?
— Сначала мне казалось, что это не очень интересная тема. В конце концов, в Дании 1970-х многие люди объединялись в коммуны — лично я не видел в этом ничего особенного. Но мои друзья, чье детство прошло иначе, с большим восторгом расспрашивали меня о моем. И тема стала чаще возвращаться ко мне, особенно в сравнении с нынешней ситуацией и, я бы сказал, обострением индивидуализма, агрессии, эгоизма в современном обществе. В коммунах люди объединялись, а мы сегодня разъединены. Они решали проблемы, а мы стараемся уйти от них. Может быть, нам всем нужно что-то упростить в нашей жизни и во взглядах на нее, научиться открыто смотреть на мир, чтобы двигаться дальше? Конечно, землю тогда населяли всего лишь 3,5 млрд человек, а сейчас нас уже 7 млрд. Но, может быть, взгляд назад, на жизнь предков, поможет нам найти новые решения, понять, что даже если мы и не делим вместе дом и жизнь, то целый мир тоже является нашей «коммуной» и нам нужно научиться в нем мирно жить. Я не против индивидуализма и согласен с тем, что все мы — разные люди с разными потребностями. Но нам сейчас срочно нужно что-то придумать, иначе нынешняя ситуация – войны, беженцы, конфликты — может быстро накалиться и печально закончиться. Я не снимал так долго этот фильм, потому что мне была необходима дистанция, мне не хотелось тогда еще раскрывать зрителям свою личную жизнь. Но с возрастом делиться прошлым становится необходимо. Один из моих друзей посмотрел «Коммуну» и сказал: «Твой фильм — это не достоверная история твоего детства, но правдивая передача твоих чувств».
— Какова была реакция актеров на сценарий? Были ли среди них такие же обитатели «коммун», знакомые с их «наготой», или вам пришлось применить искусство убеждения и давать четкие инструкции?
— Мои актеры родом из более консервативных семей. Например, Ульрих Томсен. Его отец работал автодилером, продавал автомобили Porsche, пока мать сидела дома и воспитывала детей. Семья жила в большом загородном доме с садом. Однако, в Дании 1970-х даже такие семьи, как Ульриха, не могли остаться в стороне. Дома у него царил патриархат, а в школе его учителя объединялись в «коммуны», обсуждали Маркса, СССР, войну во Вьетнаме. С Трине Дюрхольм меня связывает тесная дружба, но она тоже не слишком хотела раздеваться перед камерой. Потребовалось много предварительной работы, дискуссий, доверия, чтобы ее убедить. К каждому актеру я стараюсь найти индивидуальный подход, но всегда с одной и той же целью – заставить его выйти из «зоны комфорта». Для этого требуются время, встречи, объяснения, споры, репетиции. Часто — в процессе обсуждений — мы разрабатываем новые сюжетные линии, мне приходится что-то менять в сценарии и его переписывать. Однако и сам манускрипт я всегда пишу уже с учетом тех актеров, которых собираюсь пригласить на роль. Подготовка к работе должна занимать больше времени, чем сама съемка. Если готовиться тщательно, то, когда включается камера, актерам легче расслабиться и показать, на что они способны. Только в такой момент и появляется настоящая актерская «исповедь» — обнаженная, честная, достоверная даже в таком вымышленном произведении, как мое (смеется).
Люди выигрывали войны, преодолевали боль, и все благодаря алкоголю. Он может возвращать к жизни, но может ее и отнимать!
— Почему вы выбрали такие профессии для своих героев: архитектор, журналистка?
— Во-первых, профессия архитектора очень интересная. Мой герой занимается эстетикой дома, наукой о том, как его строить и как им пользоваться. С другой стороны, будучи преподавателем колледжа, он окружен молоденькими и хорошенькими студентками, которые в духе того времени со свободными взглядами на любовь и секс, обязательно хотят что-нибудь с ним закрутить. Вот вам уже и завязка. Из Трине я сделал журналистку по нескольким причинам. В моей собственной «коммуне» было много журналистов и у меня было много возможностей за ними понаблюдать. Журналисты привлекают меня. С одной стороны, в них есть сила, напористость и быстрота, а с другой стороны — как и у моей героини — все это фасад, их лицо, которым они поворачиваются к миру, в то время как в душе могут происходить различные драмы. Так случается и с моей героиней, которая в процессе развития сюжета теряет свой «фасад», показывает уязвимость и настоящие эмоции. И это очень интересное исследование для драматического режиссера, каковым я являюсь. К счастью, мне не довелось пережить развода родителей, и подобной драмы в моей семье не было. Но в моей коммуне было много экспериментов, направленных на то, чтобы уйти от консервативности и патриархальности 1950-х годов. Конечно, и в системе «коммун» были свои перегибы. Например, родители старались оказывать детям особое уважение и обращаться с нами, как со взрослыми и здравомыслящими людьми. Но какие из нас были взрослые в 8-10 лет? Я лично от этого не страдал, но многие из моих «сестер и братьев» не выдерживали стресса, они не хотели брать на себя столько ответственности, а желали лишь оставаться детьми, наслаждаться беспечностью, что в коммунах было не совсем возможно.
— Зачем героиня соглашается принять любовницу мужа в свою коммуну? Нужны ли такие крайности, которые она переживает?
— Она любопытна, интеллектуальна, ей интересно проверить, как далеко она может пойти ради коммуны. Тогда люди совершали подобные поступки, они охотно экспериментировали. Люди объединялись вместе по самым различным причинам. Мой отец, например, был очень занятым человеком. Он размышлял логично: «Если я съедусь с другими людьми, кто-то присмотрит за моими детьми, пока я буду на работе. И готовить мне придется не каждый день, а лишь раз в неделю». Были и другие мотивы для объединений. Многие скучали в своих браках, но не хотели их расторгать. На моей улице, например, было 32 дома, всего лишь шесть из них объединились в коммуны. И каждая из них была непохожа на другую так же сильно, как бывает в случае с совершенно разными семьями. В фильме у главного героя большой дом, но он не может его содержать и решает поделить расходы. Однако делает это очень деликатно: Эрик предлагает платить квартплату не на равных, а в зависимости от дохода. Таким образом, ему приходиться платить вдвое больше, чем его соседу.
Возможно, встречное течение, которое началось в 1980-х и называется «индивидуализмом», стало логичным выступлением против бурных 1960-х и 1970-х. И все же я с грустью и ностальгией вспоминаю открытость и щедрость 1970-х, которая сегодня уже несвойственна людям. Конечно, и сейчас живут в «коммунах», взять хотя бы коммуналки, образованные студентами по экономическим соображениям. Но у каждого жильца там всегда будет своя полка в холодильнике и свой шампунь в ванной. Коммуны 1970-х не всегда были основаны из-за нужды, а часто от избытка позитивизма и идеализма. Люди были молоды, энергичны, сексуальны, им хотелось делиться чем-то большим, чем ужином в ресторане или, как сегодня, фотографией об этом на Facebook и в Instagram.
— Какие у вас планы на будущее?
— Пишу сценарий для нового фильма, который хочу снять в Дании. Про торжество и славу алкоголя (смеется).
— В такое время, когда в мире намечается тенденция отказа от алкоголя…
— Это потому, что люди не умеют грамотно выпивать. Приведу примеры. Известно, что многие великие литературные произведения возникли под влиянием алкоголя. Хемингуэй вообще без него за перо не брался, а он был гением. Люди выигрывали войны, преодолевали боль, и все благодаря алкоголю. Он может возвращать к жизни, но может ее и отнимать! Я живу в стране, где люди любят выпить, потому многие из них, увы, погибают в юном возрасте.
— Как вы собираетесь писать свой сценарий? Тоже под влиянием алкоголя?
— К сожалению, на выпивку у меня не хватает времени. Я слишком занят перелетами, съемками, погонями за «Оскаром»… Буду читать Хемингуэя, учиться у него той жизни, которую сам не могу вести!
