Вы хотели снять небольшой фильм «для себя», а его выбрали для программы в Венеции. Из-за этого вам пришлось что-то менять в фильме?
Нет, фильм как был, так и остался небольшим. Его бюджет едва превышает миллион евро. И потом, каждый режиссер снимает фильмы для себя, но с надеждой, что его работа кому-то понравится. И это желание «нравиться» соблазнительно и опасно одновременно. Конечно, я был рад, что мой фильм понравился в Венеции. Но фестиваль — это рулетка, которая начинает крутиться все быстрее и быстрее и захватывает тебя. Сначала приезжаешь сюда, потому что рад, что вообще пригласили. Потом наблюдаешь, как все хотят получить какой-то приз, и вдруг тоже разделяешь это желание. А под конец, совсем гадко, начинаешь думать: «Выиграю, не выиграю?!» Хотя, казалось бы, для меня это неважно. Мне премии были чрезвычайно важны в 20 лет. В 30 лет, когда я работал в Америке, мне казалось, что без призов не будет карьеры. Теперь я свободен от всех этих желаний. Но все равно атмосфера фестиваля с ее ожиданием победы затягивает.
В «Белых ночах...» вы как режиссер сделали что-то принципиально новое?
Я впервые работал с таким маленьким бюджетом. И испытал замечательное чувство — свободу от денег. Мне не нужен был сценарий, оказалось достаточно лишь нескольких идей, которые крутились у меня в голове. Мы работали почти без профессиональных артистов. Не нужно было ничего изобретать, все было передо мной — живое и подлинное. Съемки были очень спонтанными. Придет, например, ко мне с утра оператор и скажет: «Андрей, давай быстро снимать Витю, он уже напился». И мы бежим его снимать. А этот Витя был оригинальным пьяницей, просто философ по жизни. Он нам такие сцены выдавал, лучше любого актера. А сценарий я уже писал потом, когда просматривал отснятый материал. Сегодня, когда камера может работать беспрерывно 24 часа в сутки, тебе не нужно искать сюжет, он находится сам. Просто ставишь камеру, она работает, а люди становятся артистами, даже не подозревая об этом.
|
|
Как местные жители отреагировали на ваш проект?
Сначала они чувствовали себя очень неловко. Они думали, что к ним приехало официальное лицо, и очень напрягались. Но вскоре они поняли, что я совершенно нормальный человек, и перестали обращать на меня внимание. Мне было интересно показать жизнь этих людей, понаблюдать за ними, понять, за что их можно любить. В фильме я хотел избежать «исполнения» ролей. Я ставил своих героев в обстоятельства, в которых они живут. Многие ситуации возникли случайно, мы их не планировали и к ним не готовились. Например, вдруг обнаружили, что в этой местности есть ракетная база, где запускают ракеты. Так мы решили снять запуск ракеты. Жизнь сама по себе может быть очень скучной. Но Чехов как-то сказал, что он может написать гениальный рассказ даже про пепельницу. Потому я считаю, что нет скучных историй, а есть скучные рассказчики.
Вы показали фильм его главным героям?
Нет, и, может быть, вообще не покажу. Хотя сомневаюсь даже, что он им будет интересен. Они живут своей скромной жизнью и счастливы. Мне не хотелось бы вычленять их из их естественной среды. Это все равно если бы я сначала снял львов, а потом привез их показывать в Венецию.
Какой реакции на фильм вы ожидаете в России?
Я ничего не ожидаю. Российскому зрителю мой фильм может совсем не понравиться. Россияне и так видят эти картины каждый день. А вот европейскому зрителю, незнакомому с русской жизнью, этот фильм будет более интересен. Потому что европеец не ожидает, что есть еще такие места на земле, где люди живут такой жизнью.
Беседовала Татьяна Розенштайн, Венеция
