Стиль
Впечатления Гангстеры будут жить долго
Впечатления

Гангстеры будут жить долго

Фото: Кинопоиск
Жанр гангстерского фильма пользуется постоянным спросом. Но, несмотря на качество и популярность, эти фильмы долгое время подвергались жесткой цензуре, воспринимались киноиндустрией до недавних пор как второй сорт, а критики воспринимали их враждебно.

 

 

 

 


Илья Миллер,
кинокритик


 

 

 

 

 

 

Почему же эти фильмы будут смотреть и снимать до тех пор, пока существует кинематограф?

Этот жанр, подобно порнографии или хоррорам, воплощает на экране наши мечты и самые сокровенные побуждения. Киноопыт заключается в воплощении снов или проекции желаний, а гангстер всегда был основной парадигмой американской мечты в глазах законопослушных зрителей.

Достижение желаемого любым путем и жизнь вне рамок, насаждаемых обществом, — это мечта, а обязательная смерть героя-мечтателя в финале — грубое пробуждение. Гангстер должен был умереть, а его преступление — не принести богатства: так повелось с 1930 года, когда Уильям Хейз ввел в Голливуде кодекс того, что можно было показывать на экране, а что нельзя. Однако в ближайшие несколько лет на экраны выходят такие кинопамятники гангстерам, как «Маленький Цезарь» (1930), «Враг народа» (1931) и «Лицо со шрамом» (1933), и Голливуд начинает игру под названием «обмани кодекс», которая продлится до самой его отмены в 1960-х. Сами гангстеры входили в кинематограф без особого желания: известно, что Аль Капоне присылал людей к режиссеру и сценаристу «Лица со шрамом», чтобы убедиться, что персонаж по имени Тони Камонте не списан с него. Однако потом эти сходства перестали его беспокоить, и он даже обзавелся собственной копией фильма для личных целей, тоже не устояв перед очарованием иллюзии.

Так как гангстеры всегда были сугубо городскими «животными», мечта живет и умирает в тесных, плохо освещенных тупиках — в подпольном мире ночных клубов, мокрого асфальта, бетона и неона. В послевоенных нуарах рамки расширяются, и в достаточно прямом жанре, наполненном действием, появляются более отточенная техника, отстраненная ирония и игра со светотенями. Гангстерские фильмы, являясь порождением постоянного конфликта в обществе, почти никогда не опускаются до комментирования социального, экономического и политического контекста. Они существуют, как и их герои, вне системы, не предлагая никакого альтернативного способа жизни, но это молчание наполнено знанием: гангстер крут именно потому, что он раскусил жизнь и подчинил ее себе.

Это знание он передает максимально общими и короткими фразами, и зрителю нужны сверхусилия, чтобы подняться до этого уровня понимания. Как правило, большинству из нас вполне достаточно остаться на уровне считывания образа — и этот образ человека с квадратной челюстью в огромном пальто и фетровой шляпе, маниакально поливающего из Томми-гана свинцом группу людей, стал иконой Голливуда. Пара таких сцен в фильме обеспечивает половину успеха. А когда привлекательность жанра идет по наклонной (как бывает и с вестернами), Голливуд подтягивает новые творческие силы и перезапускает жанр. Предпоследней попыткой были пасмурные и дотошные к историческим деталям «Враги народа» Майкла Манна (фильм, который у нас в прокате шел как «Джонни Д.»). Аудитория не прониклась им, и студия Warner Bros. (которая начала помешательство по гангстерам в 1930-х «Маленьким Цезарем» и «Врагом народа») решила применить другой подход в возрождении жанра с «Охотниками на гангстеров» — экшн с передергиванием. Провал и этого фильма озадачил: значит ли это, что аудитории гангстеры больше не интересны? Или же зрители предпочитают теперь мечтать об уголовной жизни в уединенности перед маленьким экраном? По крайней мере рейтинги сериала «Подпольная империя» держатся стабильно высокими.