«Так странно, — разговорившись и слегка помрачнев, внезапно произносит моя прекрасная подруга А., — у меня столько всего в жизни и почти нет свободного времени, но все равно чувствую какое-то одиночество…» Знакомо, правда? И какое знакомое ощущение отсутствия чего-то важного. Я рад, что могу подойти и свою прекрасную подругу А. просто обнять, но эта приятная опция есть не у всех из нас и не во все моменты жизни.
Что же это за отсутствие и как с ним быть? Наверное, это общение. Не «разговор», не «беседа» — общение как взаимодействие, которое рождает общность, созвучность, близость. Без него мы все чаще оказываемся изолированными друг от друга. И нет, дело не в локдауне — эта разобщенность и атомарность началась гораздо раньше и только усугубилась цифровым барьером: упростив коммуникацию, наши устройства все чаще лишают нас общения.
На этом фоне очень симптоматичным всплеском в середине февраля прозвучал Clubhouse: синхронная, эфемерная, теплая и ламповая болталка, в которой две недели одни социально втусованные люди изливали душу другим, кто молчал, но внимал. Всем очень хотелось выговориться, разговоры шли за полночь, пришли бренды, возникли постоянные, более профессиональные комнаты, и случившийся короткий крик души обнажился еще больше: кухонный разговор по душам и без записи оказался глотком свежего воздуха для тысяч самых современных пользователей самых разнообразных соцсетей. Именно этого им и не хватало в их повседневности: общения, общности.
Упростив коммуникацию, наши устройства все чаще лишают нас общения.
Курс на индивидуализм мы взяли достаточно давно. Можно долго спорить о деталях, но ключевые слова легко опознаются: «Лето любви», нью-эйдж, антивоенное движение — отголоски больших и страшных войн XX века, всколыхнувшие ценность отдельной жизни. В США эти семена автономности упали на благодатную почву каждый-сам-за-себя-индивидуализма, а дальше центр мирового культурного экспорта десятилетиями рассылал идеи независимости и автономности по континентам и странам планеты. Постепенно прижилась эта идея и у нас, по крайней мере в больших городах, — уставшие от общего советского быта и вечного квартирного вопроса, мы последние 30 лет зарабатывали себе на личную недвижимость, частный транспорт и индивидуальный отдых, ну а переход в цифру это добровольное затворничество сделал еще более комфортным: теперь и развлечения, и еда, и покупки, и даже рабочие вопросы у многих транслируются сразу в квартиры, можно и не выходить никуда. Но ведь очень хочется!
За десятки тысяч лет совместного коммунального опыта мы очень привыкли друг к другу: грелись в пещерах, землянках и бараках в холодные зимы, вместе воспитывали детей и лечили больных, когда часть племени уходила на войну, делили еду на всех в голодные времена — в общем, жили друг у друга на головах — и так выживали, по дороге зачастую теряя индивидуальность и личные границы.
XX век вместе со всеми потрясениями и войнами принес небывалый технологический прогресс, который впервые в истории дал многим из нас комфорт независимости и позволил выстраивать собственные границы. Но вместе с границами выросли и барьеры, для преодоления которых нужно все больше усилий, — и парадоксальным образом мы оказались в самом соединенном, беспроводном и реактивном мире самыми одинокими и разобщенными. На этом фоне неожиданно прочитывается самая главная киносага человечества: «Звездные войны», появившиеся как раз на упомянутой волне индивидуализма, воспевают именно что коллективизм — теплое и ламповое содружество повстанцев и джедаев против холодного индивидуализма ситхов и Империи.
Вот уже больше 40 лет эта бесконечная сага вызывает отклик в сердцах сотен миллионов людей по всему миру — и понятно, на чьей стороне сердца зрителей. Мы хотим быть вместе, потому что мы так привыкли. Дело теперь буквально за малым — качнуть маятник индивидуализма в обратную сторону. А это самое сложное: в скоростном, летящем мимо мире разглядеть в поверхностных взглядах пронзительное узнавание, в светской болтовне расслышать искреннее признание, наконец, собраться с духом и, ужасно стесняясь, краснея и боясь быть отвергнутым, признаться другому в своих чувствах. Высказаться. Выслушать. Обнять. В циничном постпостироничном метаметамире это требует и присутствия духа, и эмпатии, и выдержки, и смелости, поэтому не последнюю роль в открывании личной ракушки может сыграть терапия: обращаться за профессиональной помощью в искренности — это абсолютно нормально.
И конечно, социальные контексты. Вместе с изоляцией друг от друга цифра принесла нам самые разные способы собраться вместе: спасение потерянных детей, бездомных зверей и практически любое волонтерство по интересам, краудфандинг и краудсорсинг, кружки, клубы и митапы всех возможных видов, самые разные формы онлайн-образования, где можно найти близких по духу людей. Во всем этом многообразии выбора остается множество неясных мест: как не превратить здоровую групповую динамику в сектантство; как создать безопасные контексты для сближения малознакомых людей, ранимых и уязвимых; как настроить прямое, искреннее и доверительное общение на работе, где мы проводим треть жизни и где правила ведения бизнеса берут верх над личным и человеческим?
Обращаться за профессиональной помощью в искренности — это абсолютно нормально.
Нет сомнений, что начинать распутывать этот клубок вопросов надо с себя. Без стеснения еще раз повторю: отдать себя в терапию, внимательно выбрав ту, что отзовется. Обезопасить себя и закрыть базовые потребности. Оглядеться вокруг. Выделить время, чтобы целенаправленно найти группу по интересам. Спросить друзей. Узнать у знакомых. Сходить на пробные занятия всюду, куда сердце позовет: хоть на танцы, хоть на арт-практику, хоть на курсы ближневосточной кухни. Такие немудреные советы по спасению себя от одиночества могут прозвучать банальными, но так ведь и наша разобщенность сама по себе никуда не денется, верно?
Мне кажется, что впереди нас всех ждет многолетняя совместная работа по протаптыванию тропинок друг к другу, объединению в группы, придумыванию новых способов взаимодействия, социальных сервисов, активностей и институтов. Но путь к протаптыванию взаимных тропинок — это прежде всего путь к себе, и только тогда истинная встреча с другим становится возможной.
