Набившая оскомину фраза «без прошлого нет будущего» приобретает вполне конкретный смысл, если речь идет о работе человеческого мозга: мечтать и строить планы мы можем исключительно благодаря воспоминаниям, которые хранятся в нашей памяти. Но если то, как человек запоминает, ученые изучают достаточно давно, то вопрос, зачем он это делает и как происходит процесс планирования, встал перед наукой относительно недавно.
В книге «Это мой конек: Наука запоминания и забывания» («Альпина нон-фикшн») сестры Хильда и Ильва Эстбю — нейропсихолог и писатель из Норвегии — на основе последних исследовательских работ и интервью с учеными разобрались, как устроена наша память, почему одни воспоминания вытесняются другими и стоит ли запоминать как можно больше информации. «РБК Стиль» публикует отрывок из книги — о том, как в человеческом мозгу возникают мысли о будущем.
Зачем человеку память
Чем старше мы становимся, тем чаще предаемся воспоминаниям. В 20 лет мы рассматриваем сочинение времен начальной школы, а пожилые люди, устроившись в шезлонге, разглядывают альбом со старыми фотографиями. Мы предаемся воспоминаниям, но для эволюции в этом нет никакого смысла. Пластичные, податливые, ненадежные воспоминания податливы по одной простой причине: ими активно пользуются — это вовсе не музейные экспонаты. В них заложены предпосылки для визуализации будущего, планов, мечтаний, фантазий. Зачем природе тратить силы на огромную и вместе с тем капризную память, не получая взамен возможности пользоваться ей в жизненно важных ситуациях? Так встречаются память и будущее. Одно не живет без другого. В нашей личной машине времени они располагаются на разных концах шкалы. Сдвиньте переключатель влево — отправитесь в прошлое, сдвиньте вправо — окажетесь в будущем. Люди часто мечтают о вечной или по крайней мере долгой жизни не из-за постоянно растущей стопки воспоминаний — нас привлекает возможность смотреть вперед. Фантазии о будущем — естественная составляющая памяти, и не только потому, что в прошлом мы черпаем знания, необходимые для предсказания грядущих событий.
За живые воспоминания и фантазии о будущем отвечает один и тот же процесс.
В том, что планирование будущего — составляющая памяти, нет ничего само собой разумеющегося. Во всяком случае, ученых этот вопрос до 2000-х годов особо не интересовал.
Одним из тех, кто посвятил себя этой области, был Томас Саддендорф из Университета Квинсленда (Австралия). Он связался с нами с другого конца земного шара, совершив своего рода путешествие во времени: в Осло 8 утра, в Австралии — 4 часа пополудни. Можно сказать, Томас беседует с нами из будущего, хоть разница всего восемь часов.
«Все эти годы ученые интересовались тем, как людям удается правильно запоминать информацию, однако так и не был задан главный вопрос: зачем нам вообще память?» — говорит он.
В 1994 году Томас и профессор Майкл Корбаллис отправили статью о человеческой способности планировать будущее в несколько научных журналов, однако интереса никто не проявил.
«В итоге нас напечатали в маленьком журнале — его почти никто не читал», — продолжает рассказ Томас. Журнал с тех времен успел закрыться. «Традиционно наука о памяти уделяла внимание корректному измерению выученной информации. Будущее же измерить невозможно», — так Томас объясняет поначалу вялый интерес к его работе.
Но за десять лет наука изменилась. По версии журнала Science, изучение воображаемых путешествий во времени и планирования будущего стало одним из важнейших научных прорывов 2007 года. Опубликованная в 1997 году статья «Ментальное путешествие во времени и эволюция человеческого разума» (Mental Time Travel and the Evolution of the Human Mind) стала одним из краеугольных камней для изучения способности планировать будущее.
«Это плохая память, которая работает только назад», — говорит Королева из книжки Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». Оказывается, деспотичная правительница была права: хорошая память работает в обе стороны.
Почему мы забываем
По мнению Томаса Саддендорфа, в эволюции кроется разгадка, почему наша память устроена именно так. За 6 млн лет истории человека как вида среда обитания изменилась, что повлекло за собой генетические изменения. Естественный отбор учитывает не только внешние черты, такие как противопоставленный большой палец и прямохождение, благодаря которым древним людям удалось выжить и продолжить род. Эволюция сформировала и человеческий мозг. С точки зрения эволюционной психологии всегда актуален вопрос, чем та или иная функция мозга полезна для выживания и производства потомства, поскольку она универсальна и широко распространена, а не является уникальной чертой для жителей определенной местности. Память же, без сомнения, универсальна.
«Если бы для выживания было необходимо сохранить точную копию произошедшего события, наша память работала бы именно таким образом. Но зачем она нам? Значение имеет будущее. В будущем нас ждут потенциальные опасности и партнеры противоположного пола. Большинство людей, согласно общей тенденции, лучше помнят свои успехи, а не поражения. Неравнозначность заложена уже в самой памяти, из-за чего в нашем самовосприятии создается перекос. Но возможно, при встрече с потенциальными партнерами преимущество нам даст именно он, а не способность досконально точно воспроизвести свой опыт или рассказать о провалах».
По мнению Томаса Саддендорфа, значимость для эволюции — важнейший аргумент в пользу способности спланировать будущее.
Вероятно, память у нас появилась потому, что мы вообще начали представлять себе будущее.
Если говорить о выживании, прошлое полезно лишь потому, что помогает предвидеть будущее. Ошибающаяся, пластичная, но вместе с тем живая память у нас не появилась бы, если бы не выполняла функцию по созданию живых и гибких представлений о будущем.
«Это относится ко всем функциям памяти. Возьмем, например, собак Павлова. В ожидании приема пищи у них вырабатывался желудочный сок и текла слюна. Павлов перед кормлением звонил в колокольчик, и постепенно у собак начал вырабатываться желудочный сок и течь слюна от одного звона колокольчика. Перед нами считающийся хрестоматийным пример работы памяти, но разве у собак не течет слюна просто от ожидания приема пищи?»
Если разбирать этот пример, собакам не нужно думать о собственном будущем — они лишь пассивные жертвы образовавшейся в мозге связи между ощущением и событием. Работа сознания для подобного рода обучения даже не нужна, и так учатся множество представителей животного царства — от амеб до людей. Значит, даже примитивная форма памяти — результат потребности спланировать будущее и выжить, и она есть у всех живых существ.
«В процессе эволюции способность писать сценарии будущего и вызывать в памяти живые воспоминания подарила человеку огромное преимущество. Память — открытая, гибкая система, дающая возможность создавать в сознании практически неограниченное количество сценариев и оценивать их».
Когда человек начал думать о будущем
В книге «Пропасть: Наука о том, что отличает нас от других животных» (The Gap: The Science of What Separates Us from Other Animals) Томас Саддендорф приглашает нас отправиться в прошлое, в ту эпоху, когда Землю населяли представители других видов: австралопитеки, Homo erectus, неандертальцы, а затем и Homo sapiens. По сохранившимся следам их жизнедеятельности мы получаем возможность представить себе, как они думали. Ученые обнаружили сложные каменные орудия труда — они указывают на наличие не только способности добывать пищу и защищаться, но и на улучшающийся навык подготовки к будущему.
«Homo erectus, жившие 1,8 млн — 27 тыс. лет назад, изготавливали ручные топоры, применявшиеся в том числе для разделки мяса. Они довольно сложные, ими явно пользовались долго. Их использовали и как оружие», — говорит Саддендорф.
Homo erectus предвидели необходимость добывать пищу и защищаться от хищников. На заре истории люди были падальщиками, и оружие им было нужно не для охоты, а на случай опасности — значит, Homo erectus был способен ее представить. Постепенно люди становились плотоядными и научились запасать еду.
«Потенциальная добыча, гуляющая по саванне, не боится льва с сытым круглым животом, а вот сытый человек представляет собой столь же серьезную угрозу, что и голодный».
Еще более убедительный аргумент в пользу того, что Homo erectus, наш ближайший родственник, ориентировался на будущее, — сохранившиеся остатки своего рода мастерских. Их обнаружение — важнейший ключ к планированию будущего у древних людей, считает Томас Саддендорф.
«Где-то находят остатки множества каменных топоров, как будто они учились их изготавливать и обучали друг друга. Именно благодаря осознанному овладению навыками мы столь гибко размышляем о будущем. Научившись изготавливать топор, Homo erectus чувствовали себя в безопасности, даже если топор потеряется!»
Поэтому они были подготовлены к различным случайностям, ожидающим их в будущем. Способность вообразить себе опасность и сделать топор, чтобы защититься, стала первым этапом формирования навыка визуализации. Телефоны и поезда, подводные лодки и самолеты — всего этого просто не существовало бы, если бы люди не умели мечтать.
О чем мы думаем, когда не думаем
Что происходит с человеком, когда он не думает ни о чем конкретном, то есть не сосредоточивается на задаче? Начинается брожение мыслей. В наших головах — да-да, у вас тоже — играет симфония прошлого и будущего, пока мы ждем следующей задачи. Вы думаете, что будете делать после эксперимента, куда пойдете вечером, что было в прошлые выходные, вспомните смешной случай, произошедший по дороге на эксперимент.
Многое указывает на то, что состояние спокойного бодрствования — это свободный поток воспоминаний и мыслей о будущем.
Согласно подсчетам, примерно половину времени бодрствования мысли человека перемещаются от воспоминаний о прошлом до мыслей о будущем — что произошло и что, возможно, еще произойдет.
«Подумайте об этом, — говорит Томас Саддендорф. — Воспоминания и мысли о будущем мы воспринимаем похожим образом. Феноменология — то есть сознательный опыт — у них очень похожа».
Благодаря отпечатку, оставляемому мыслями о будущем, они, несомненно, поддаются измерению. Но измерять их можно по-разному. Ученые изучают и анализируют их до мельчайших подробностей. Одни составляют анкеты, в которых испытуемые оценивают свои мысли о будущем — их подробность, собственные ощущения, насколько мысли яркие (они бывают плоскими, как газетная заметка, а иногда кажутся совсем настоящими), насколько они связные и соблюдается ли в них хронология.
И воспоминаниям, и мыслям о будущем присуща одна любопытная черта: они меняются в зависимости от того, какую роль играем мы сами. Ведется ли рассказ от первого лица или вы наблюдаете за собой со стороны? Иногда картина у вас в голове совпадает с тем, как вы сами видели события — или увидите в будущем, — то есть собственными глазами. Вы видите столик в кафе во время свидания и человека, в которого, возможно, влюбитесь. А иногда, просматривая сценарий будущего события, вы видите себя со стороны, как бы в отдалении: например, на свидании вы сидите за столом напротив другого человека.
Люди «без будущего»
«Если говорить об эволюции, то семантическая память намного древнее», — подчеркивает Томас Саддендорф.
По его мнению, запасающие пищу животные обладают семантической памятью и не хранят в памяти эпизоды. Поразительно: птица через какое-то время возвращается к тому месту, где спрятала личинку, хотя вполне может отправиться туда, где припасла орех, даже спустя долгое время. Такое поведение, по мнению ряда ученых, доказывает, что у птицы есть эпизодическое воспоминание о том, как она в определенное время спрятала личинку, и она знает, что за это время личинка, возможно, успела сгнить. По мнению Томаса Саддендорфа, есть вероятность, что птица чувствует, блекнет воспоминание или нет, и, исходя из этого, пользуясь также знанием о том, личинка это была или орех, принимает решение побывать на одном из «складов».
Если брать рамки человеческой жизни, семантическая память рождается раньше, чем эпизодическая.
«Во время исследования я обнаружил убедительное соответствие между развитием эпизодической памяти и планированием будущего у детей».
С четырехлетнего возраста дети четко и связно рассказывают о прошлом, у них также есть представления о будущем. Они делятся планами и осознают, какие сценарии актуальны для будущего, берут вещи, которые им понадобятся позже, а в данный конкретный момент не нужны: например, пластырь на прогулку или плюшевого мишку на тот случай, «если я испугаюсь и кому-то придется меня утешить».
«Аргументы в пользу того, что будущее и прошлое образуют единую систему, основываются не только на исследовании мозга с помощью технологий визуализации и рассмотрении качественных характеристик воспоминаний и планов на будущее, а также на том, что у детей обе способности развиваются параллельно».
Еще более убедительный аргумент — пациенты с амнезией. Пациенты с антероградной амнезией (такие как Генри Молисон, неспособный сохранить новые воспоминания) имеют очень слабые представления о собственном будущем, хотя воспоминания о жизни до травмы у них есть. У них есть прошлое, но они не способны с его помощью заглянуть в будущее. Совершенно очевидно, что будущее — это не просто знания, полученные в прошлом и встроенные в новую ситуацию. У пациентов с амнезией двигатель машины времени не запускается, хотя топливо из прошлого в имеется в наличии.
