15 апреля председатель Государственного совета КНДР Ким Чен Ын впервые за время своего правления пропустил торжественную церемонию празднования дня рождения собственного деда и основателя республики Ким Ир Сена, который в Северной Корее назвали ни много ни мало Днем солнца. Новые кадры северокорейского лидера не появляются ни в прессе, ни на телевидении вот уже три недели, что породило множество слухов о страшной болезни и даже смерти Ким Чен Ына. Более того, СМИ уже нашли ему возможного преемника, а точнее, преемницу — родную сестру Ким Е Чжон.
Можно подумать, что, окажись все эти домыслы правдой, новость об ухудшении здоровья лидера нации навряд ли заставила бы жителей Северной Кореи горевать: речь же идет о самом что ни на есть диктаторе. Но все не так однозначно. К примеру, в книге «К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР» востоковед Андрей Ланьков, неоднократно бывавший в республике, пишет, что Ким Чен Ына люди «кажется, любят». И дело тут не только в пропаганде: на своем посту внук Ким Ир Сена провел несколько удачных реформ, приблизивших страну к рыночной экономике.
«РБК Стиль» публикует отрывок из книги Андрея Ланькова, вышедшей в издательстве «Альпина нон-фикшн». В этом фрагменте автор рассказывает, как изменилась жизнь в Северной Корее с начала правления Ким Чен Ына.
Когда стало известно, что Ким Чен Ын был выбран отцом на роль наследника, это решение вызвало недоумение не только у наблюдателей, но и у самих северокорейцев. Ким Чен Ына, о котором до 2009 года никто ничего не слышал, часто считали неприлично молодым для отведенной ему роли (на тот момент Ким Чен Ыну было около 25 лет, точная дата рождения северокорейского лидера неизвестна. — «РБК Стиль»). Я хорошо помню, как в частном порядке подобные сомнения высказывались северокорейскими чиновниками и предпринимателями, с которыми мне довелось беседовать в те времена в третьих странах. Однако с тех пор ситуация изменилась, и к 2016-2017 годам Ким Чен Ын добился популярности, вполне сравнимой с популярностью своего деда. Об этом свидетельствуют даже опросы северокорейских мигрантов в Южной Корее — той социальной группы, которую трудно заподозрить в симпатиях к нынешнему северокорейскому руководителю. Правда, развивая и переводя на рыночные рельсы экономику, Ким Чен Ын начал вести себя резко в вопросах внешней политики. Результатом этого стал острейший кризис в отношениях КНДР с Соединенными Штатами, который, в свою очередь, привел к введению Советом Безопасности ООН беспрецедентных по своей жесткости санкций. Хотя в прошлом северокорейская пропаганда часто говорила, что страна якобы находится в экономической блокаде, до 2016 года эти заявления были чистейшей пропагандистской выдумкой. Однако после тех резолюций, которые были приняты Советом Безопасности ООН в 2016–2017 годах, эти пропагандистские заявления почти стали реальностью.
Пока неясно, до какой степени внешнее давление повлияет на экономическое развитие страны. Неясно также, до какой степени ухудшение экономической ситуации или, по крайней мере, неизбежное прекращение экономического роста повлияет на отношение северокорейцев к Ким Чен Ыну. Однако сейчас, когда я пишу эти строки, можно сказать, что Ким Ир Сен был и остается во многом популярным, Ким Чен Ир нелюбим большинством своих подданных, а вот Ким Чен Ына, кажется, любят (пока?).
В декабре 2011 года 27-летний Ким Чен Ын стал руководителем Северной Кореи, сменив на высших государственных постах своего внезапно скончавшегося отца Ким Чен Ира. Несмотря на молодость и отсутствие политического опыта, Ким Чен Ын быстро зарекомендовал себя инициативным и энергичным, хотя и жестким руководителем. Оказавшись — скорее всего, неожиданно и для себя самого — на капитанском мостике северокорейского государственного корабля, Ким Чен Ын с первых же месяцев правления стал менять его курс.
Основой внутренней политики Ким Чен Ына стали экономические реформы, которые во многом копируют те, что проводились в 1980-е годы в Китае под руководством Дэн Сяопина. Впрочем, по политическим соображениям в Пхеньяне не признают этого копирования: официально считается, что Корея, будучи одной из колыбелей всей человеческой цивилизации, не нуждается в том, чтобы следовать иностранным образцам, а живет исключительно собственным умом или, скорее, мудростью своих вождей.
Ким Чен Ын, в отличие от отца, владеет иностранными языками и учился в Швейцарии, так что о ситуации в мире он прекрасно осведомлен. Похоже, с самого начала Высший Руководитель прекрасно понимал: чтобы покончить с накопившимися экономическими проблемами, КНДР должна двинуться по китайско-вьетнамскому пути рыночных реформ. Неслучайно, что вскоре после прихода к власти Ким Чен Ына в китайских университетах появились группы северокорейских экспертов, которые, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, начали собирать материалы о том, что же происходило в КНР в первые годы правления Дэн Сяопина. Работали они не втуне.
Уже в самой первой своей речи, которую он произнес на встрече с высшим чиновничеством в день похорон отца, Ким Чен Ын говорил о необходимости «соблюдать баланс спроса и предложения» в экономике и выступил в защиту тех сторонников перемен в системе управления, которых, по его словам, «необоснованно обвиняли в протаскивании капиталистических методов управления». В той же речи он пожаловался, что многие интересные и важные предложения не высказываются чиновниками потому, что они боятся быть обвиненными в пропаганде капитализма, и призвал покончить с таким «предвзятым отношением» (буквально — «снять розовые очки»).
С июня 2012-го сельское хозяйство Северной Кореи стало переводиться на семейный подряд (переход завершился к 2016 году). Сельскохозяйственные кооперативы, в которых размер приусадебного участка был ограничен одной соткой, формально продолжают существовать, но, по сути, превратились в управленческие инстанции. В соответствии с новой системой большая часть пахотной земли передана в долгосрочное пользование «малым хозрасчетным звеньям», состоящим из одной-двух крестьянских семей каждое. Часть урожая — обычно около трети — крестьянам полагается сдавать государству, выплачивая таким образом своего рода натуральный налог. Остальным они могут распоряжаться по своему усмотрению. Результаты оказались легко предсказуемыми: продовольственное положение КНДР при Ким Чен Ыне начало улучшаться. Один северокорейский чиновник сказал мне по этому поводу: «В прошлом наши крестьяне иногда немножко ленились, но при нынешней системе им нет смысла лениться, и они работают очень хорошо». Что ж, работают они действительно на совесть: производство зерновых выросло на 21–25%, и Северная Корея впервые за десятилетия приблизилась к уровню самообеспечения продовольствием.
С конца 2014 года начался перевод промышленности на систему радикального хозрасчета, скопированную с системы «двойных цен», существовавшей в 1980-е годы в Китае. В соответствии с этой системой предприятие сдает государству определенную часть произведенной продукции и получает за нее символическую плату. Все, что производится сверх этого количества, предприятие вольно продавать своим партнерам и потребителям по свободным ценам.
Показательно, что северокорейские СМИ мало пишут о происходящих реформах, по-видимому, опасаясь посеять ненужные сомнения в умах. В целом для народных масс сохраняется старая риторика: проверенная десятилетиями смесь коммунистической и националистической фразеологии. Однако специализированные журналы, адресованные управленцам и чиновникам, ведут себя намного откровеннее. В появившихся на их страницах в последние три-четыре года публикациях весьма подробно объясняют, как должна работать новая экономическая модель. В этих журналах публикуют даже известные любому экономисту графики с кривыми спроса и предложения, иллюстрирующие принципы рыночного ценообразования в новой модели. Появляются там и статьи с изложением основ современной (конечно же, рыночной) экономической теории в применении к новой экономической модели. Впрочем, такие слова, как «рынок» и «реформа», остаются крамольными и не используются даже в специализированных изданиях. Происходящие перемены полагается именовать «мерами по улучшению системы управления экономикой».
Многие интересные и важные предложения не высказываются чиновниками потому, что они боятся быть обвиненными в пропаганде капитализма.
Систему двойных цен можно считать вариантом северокорейского госкапитализма: государственные предприятия работают в условиях рыночной экономики, но не меняют формы собственности. При этом еще в 1990-е в стране сложился заметный частный сектор. Во времена Ким Чен Ира этот сектор то поощряли, то пытались раздавить, а обычно просто закрывали на его существование глаза. Позиция Ким Чен Ына иная: частный сектор делает полезное дело, и его нужно терпеть, а временами и поощрять, хотя и не легализовывать полностью.
Впрочем, даже в официальном законодательстве сейчас появились лазейки, предназначенные для цеховиков, или, как их называют в Северной Корее, тончжу («хозяева денег»). В принятом в ноябре 2014 года Законе о промышленных предприятиях содержится статья, предусматривающая привлечение государственными предприятиями средств частных инвесторов, и речь идет не об инвесторах-иностранцах, а именно о богатых местных жителях, которые готовы пустить свои деньги в оборот под эгидой государственного предприятия.
Прекратились гонения на те частные предприятия, которые функционируют в КНДР уже не первое десятилетие, будучи формально зарегистрированными в качестве государственной собственности. Подобная фальшивая регистрация — весьма распространенная практика. Например, в последние 15-20 лет фактически частными стали почти все северокорейские рестораны, хотя официально они зарегистрированы как государственные. Частный сектор играет большую роль в розничной торговле, автотранспорте, междугородных пассажирских перевозках, рыбной ловле и, что важно, в жилищном строительстве. Послабления эпохи Ким Чен Ына привели к тому, что цеховики, с существованием которых власти мирились и раньше, окончательно вышли из подполья.
При Ким Чен Ыне была окончательно решена и проблема товарного дефицита: магазины и в столице, и в провинции забиты товарами. В последние годы продукция местного производства, несмотря на свое, скажем прямо, не очень высокое качество, ощутимо потеснила китайский импорт. В Пхеньяне и некоторых других городах стремительно возникают целые кварталы новостроек, в основном возводимых на деньги частных инвесторов. Ускорившийся при Ким Чен Ыне переход к рыночной экономике привел к существенному социальному расслоению, но нельзя сказать, что мы имеем дело с ситуацией, когда «богатые богатеют, а бедные беднеют». Благосостояние, в общем-то, растет у всех, хотя и разными темпами.
При этом выбранная Ким Чен Ыном модель преобразований отличается от китайского прототипа одной важной чертой: в КНР экономический рост сопровождался политическими послаблениями и частичным открытием страны для внешнего мира. Недаром китайская политика известна как «политика открытости и реформ». В Северной Корее реформы идут, но никакой «открытости» там не наблюдается: власть по-прежнему жестко контролирует страну, а меры по ее изоляции от внешнего мира даже усилились. Ким Чен Ын сделал ставку на сочетание рыночных реформ в экономике с сохранением крайне жесткого авторитарного режима в политике. По-видимому, только такой микс дает Киму шанс сохранить власть и встретить старость в своей резиденции, а не в тюрьме или изгнании. С точки зрения самого Ким Чен Ына и его окружения, у проводимого ими курса «реформ без открытости» просто нет альтернативы: мириться с сохранением отсталости они не могут и не хотят, но и подвергать угрозе стабильность режима тоже не желают.
Благосостояние, в общем-то, растет у всех, хотя и разными темпами.
Впрочем, судя по всему, подавляющее большинство граждан КНДР довольны нынешним курсом. Не факт, что в Северной Корее в последние годы жить стало веселее, но, безусловно, жить стало намного лучше — или, скажем так, жить становилось лучше до резкого усиления международных санкций, которое произошло в 2016–2017 годах и стало сказываться на экономике страны в 2018 году. Рыночная модель работает везде, но особенно эффективно, как показал опыт последнего полувека, она работает в Восточной Азии, и Северная Корея в этом отношении исключением не стала.
Узнайте, куда исчез Ким Чен Ын и может ли его сестра стать «женщиной-диктатором», а также из чего состоит стиль Ким Чен Ына.
