Константин Матулевский
Константин Матулевский в современной российской хореографии занимает особое место. Не только из-за роскошного резюме, которым мало кто может похвастаться из наших современников, но и благодаря своей неуемной жажде вводить в хореографию новые технологии. Он пытается побороть страх танцевальной шаблонности, инертности и повседневности, заглядывая в хореографию будущего с учетом опыта прошлого.
- Считает танцевальную шаблонность смертью профессии.
- Старается создавать театр, которого сам никогда не видел.
- Верит в хореографию будущего, связанную с использованием ИИ.
- Не боится выходить за рамки театральной сцены и ставить в любых условиях.
- Один из немногих современных хореографов-экспериментаторов, имеющих идеальный балетный бэкграунд.
Современный хореограф / классик
Все-таки пару слов про резюме. Дело в том, что в наши дни есть два вида хореографов в России: либо с ультраклассическим образованием и опытом работы в больших балетных театрах, и тогда они продолжают работать в классической тематике, ставя новые балеты на тех же самых сценах, либо без классической базы и без опыта в больших театрах, но такой дерзкий и умный андерграунд. Часто два этих слоя не пересекаются, или если это вдруг случается, то проходят мимо друг друга. Константин Матулевский же прошел академическую школу (АРБ им. А.Я. Вагановой, альма-матер всего русского балета) и был готов посвятить свою жизнь танцам в Мариинском театре, но дальше его жизнь проносится по абсолютно противоречащим самим себе местам: от авторского театра Бориса Эйфмана, где он проработал солистом шесть лет, через компанию одного из самых великих пионеров российского современного танца Саши Кукина к месту солиста в труппе «Балет Москва» своего самого золотого периода. Он все прекрасно понимает и про высоту ку-де-пье в балете, и про контракшен в модерне, и про технику «низкого полета». Ему блестяще удается существовать внутри таких широких разветвлений хореографии, пытаясь подружить искусственный интеллект с танцем. Он подчеркивает, что, уважая традиции хореографии прошлого (и прекрасно их зная как в теории, так и на практике), он хочет создавать новое с учетом того, как стремительно меняется наша жизнь.
Искусственный интеллект в хореографии
Искусственный интеллект в хореографии — это не сотни идеально танцующих дронов. У китайцев летают как один 20 тыс. дронов, но в этом нет искусства, и мультиплицировать это бессмысленно. Хотя сам Матулевский в каком-то недавнем прошлом сам делал фрагмент из балета «Лебединое озеро», поставленный на роботы-пылесосы, для чего он взламывал системный код аппаратов. А вот что может быть через условные 5–10 лет, это полное изменение «потребления» танцевального спектакля. А вдруг мы сможем покупать доступ в условный мир того или иного творца? И показывать спектакль сразу нескольким миллиардам человек, чтобы они как будто бы изнутри его прочувствовали? С запахами и звуками театра, но не выходя из дома? Что, если в этом мире творца мы можем находиться не столько, сколько длится спектакль, а дольше? В хореографии все равно останется творец, но, вероятно, доступ к его творениям может быть более демократичным и легким.
Искусство должно открывать человеку новый взгляд на реальность.
Пример визионера
Для Матулевского таким примером является американский хореограф Уильям Форсайт, который «живет в каком-то другом измерении». Потому что не всем хореографам подвластно видеть танцовщика как объект или видеть танец в других объектах, например в колышущихся листьях на ветру или в вечном маятнике Фуко. У Форсайта получается видеть движение во всем, и это очень вдохновляет Матулевского и как танцовщика, и как хореографа. Форсайт тоже прошел через все «социальные слои» хореографии: от «балета балетыча», как его называют сами артисты, то есть самого что ни на есть пуантового балета, до музейных танцевальных экспериментов без участия реальных танцовщиков.
Творить в паре
В европейской истории творческие дуэты хореографов встречаются довольно регулярно, в нашей же истории такие пары — явление редкое. В советское время были Наталья Касаткина и Владимир Василёв, чей театр в балетном мире кратко называют «касвас», а сейчас есть Гайдукова/Матулевский, которые уже много лет плодотворно сотрудничают. Поле их работы обширное: они ставили номера для того же «Балета Москва», создавали балеты для воронежской труппы, но комфортно себя ощущают и в работе в шоу Евгения Плющенко или в постановке массовых танцев на ВДНХ ко Дню космонавтики. У Софьи Гайдуковой тоже невероятный бэкграунд: от московской балетной академии, которой руководила ее бабушка, великая советская балерина Софья Головкина, до сольных партий в балетах иностранных хореографов в «Балете Москва».
Взламывать реальность — задача художника.
Сложно ли ставить в паре? Конечно. Есть и ссоры, и усталость, но зная, насколько разные Софья и Константин, понимаешь, как уникально они друг друга дополняют. Ей интересны истории и картинка в целом, ему часто интереснее «покопаться в ногах», поискать новый образный язык. Он любит продумывать все заранее, а она более спонтанная. Видимо, их непохожесть и держит их творческий дуэт в такой тесной сцепке.
