Миф о золотом веке: зачем смотреть сериал «Голливуд»
Золотой век Голливуда уже на уровне самой по себе словесной формулы вещь настолько манящая, что нынешний интерес к его истории совершенно неудивителен. Кем-то из великих замечено, что современная нам культура в любую эпоху видится в состоянии умирания — мол, раньше было лучше. Феномену тоски по «золотому веку» вообще посвящено немало произведений — взять хотя бы «Ностальгию» Тарковского с ее фантастическим финальным кадром, соединяющим дом детства героя с величественными ренессансными развалинами. Что до Голливуда, то в последние годы к его послевоенной истории делали подходы братья Коэн («Да здравствует Цезарь!») и Джей Роуч («Трамбо»), а самым успешным стал, конечно, Квентин Тарантино, одновременно живописавший и отменивший конец той прекрасной эпохи («Однажды в... Голливуде»).
Появление в ряду ревизионистов многостаночника Райана Мерфи выглядело чем-то само собой разумеющимся. Один из самых успешных шоураннеров современности сделал себе имя на том, что показал, какой разнообразной может быть ностальгия. В «Американской истории ужасов» он рефлексировал по поводу разных периодов в истории хоррора, во «Вражде» — отдавал дань великим актрисам Джоан Кроуфорд и Бетт Дэвис. В «Американской истории преступлений» и «Позе» он уже несколько смелее обращался к самой истории — следуя фактологии, но воспринимая скорее как раскраску, которую наполнял любимыми яркими цветами. И это мы пока не вспомнили «Хор» и недавнего «Политика»: их действие разворачивалось вроде бы в наше время, но по духу они наследовали (соответственно) старомодному мюзиклу и тоже почтенному, в общем, сатирическому жанру.
Иными словами, на первый взгляд обращение Райана Мерфи к Голливуду второй половины сороковых годов смотрится совершенно естественно — но лишь на первый. Стихия Мерфи, которого рецензенты дежурно обвиняют в излишней приверженности кэмповой эстетике, — это, конечно, не Голливуд, а Бродвей с его пышными оркестровыми мелодиями, большими чувствами и бойкими танцами. Несколько лет назад на канале NBC прошел сериал «Жизнь как шоу», первый сезон которого рассказывал о постановке мюзикла о Мэрилин Монро. Получилось настолько хорошо, что песни решили использовать для реальной постановки, которая сейчас в разработке. Однако вернемся к Мерфи — для него такого рода производственная мелодрама была бы безусловно идеальным материалом. В общем-то, «Голливуд» и оказался вариацией на тему.
Трейлер сериала «Голливуд»
Итак, 1947-й год, вернувшийся с фронта Джек Костелло ломится в ворота киностудий в надежде стать звездой. Следованию за мечтой мешает не только отсутствие образования и опыта, но и беременная жена. Вместо съемочной площадки Джек (Дэвид Коренсвет) в итоге попадает на расположенную здесь же заправку, хозяин которой (Дилан Макдермотт) подкладывает сотрудников под ветеранов сцены вроде продюсерских жен или композитора Коула Портера. Именно бисексуальная природа службы и толкает Джека на поиски сменщика, которым оказывается чернокожий Арчи Коулман (Джереми Поуп).
Вскоре оказывается, что в свободное от минетов в кинотеатре (именно там его нашел Джек) время Арчи написал сценарий о Пег Энтуисл — неудавшейся старлетке, прыгнувшей со знаменитой эмблемы Hollywood Land. Сценарий как раз приглянулся начинающему режиссеру Реймонду Эйсли (Даррен Крисс). У него есть чернокожая невеста-актриса (Лора Хэрриер), которая, несмотря на звучное звездное имя Камилла Вашингтон, обречена всю жизнь играть горничных. Кроме того, Арчи влюбляется в застенчивого громилу актера Роя Фицджеральда. Все вместе они превратят трагическую историю Энтуисл в поворотный и крайне духоподъемный прокатный хит под названием «Мег», перевернув страницу в истории здешней альтернативной версии Голливуда.
Историческая фантазия вступает в свои права лишь ближе к середине рассказа, но на сериал уже успели обрушиться за искажение правды. Голливуд сороковых по Мерфи — это, конечно, не совсем уж рай, но какое-то довольно похожее на него место. Да, здесь иногда загораются куклуксклановские огненные кресты, но в остальном всегда хорошая погода и ничто не может стать препятствием на пути к неизбежному успеху — ни работа проституткой, ни цвет кожи, ни сексуальная ориентация. Причем альтер эго автора в сериале выступает один из самых неприятных персонажей — агент Рока Хадсона (того самого застенчивого Роя Фицджеральда) Генри Уилсон, сыгранный открытым геем Джимом Парсонсом.
Неврастеник и эксцентрик, измученный необходимостью скрывать свою сексуальность, он изводит подчиненных домогательствами, требует смотреть, как он танцует, а в финал фильма, в который набился продюсером, норовит всунуть танцевальный номер. Этот образ выглядит самопародией Мерфи, который прекрасно понимает, как выглядит в глазах зрителей, раздраженных его фиксацией на гомосексуальных персонажах и постоянным желанием заставить героев петь и плясать.
Однако Мерфи переписывает историю, повинуясь не блажи, а очень тонкому и по-своему точному пониманию того, как придуманный им сюжет рифмуется с нынешней действительностью. В эпоху фейк-ньюз и постправды мы как-то подзабыли, какое живительное влияние на общество порой оказывает такая вещь, как миф. Голливуд — один из главных мифов Америки, это фабрика грез, на которой возможно (и должно быть возможно) все. И сериал Мерфи — это не элегия об утраченной невинности (как у Тарантино) и кино не о том, как могло бы быть, а о том, как быть должно.
Мерфи в демонстративно легковесной форме напоминает, что кино — это вообще-то совсем необязательно отражение объективной исторической реальности (что это вообще такое?) или тягостных раздумий художника, но чудесный аттракцион, волшебный фонарь. От его света можно слегка ослепнуть, да и карамельные цвета, в которых он выполнен, пожалуй, могут раздражать. Но, придя в луна-парк, довольно странно жаловаться на то, что там как-то слишком ярко и весело. И уж тем более когда луна-парк сам приходит к тебе через экран осточертевшего за время карантина монитора.
Расстанемся, пока хорошие: почему мы не всегда ждем продолжения любимых сериалов.