Пять причин перестать ненавидеть проект «Дау» и его фильм «Наташа»
Невероятная задумка: три года (с 2008 по 2011-й) непрофессиональные актеры без сценария и команд режиссера играли своих персонажей, проживая при этом в гигантской выстроенной по такому поводу декорации, мрачном и загадочном закрытом Институте якобы советской эпохи. Их без предупреждений снимали в ситуациях любой степени интимности. Отснято было 700 часов хронометража, из них в Берлине показывают восемь с половиной в виде двух фильмов — «Наташа» и «Дегенерация». Все это, кстати, осуществили на немаленькие деньги олигарха-мецената Сергея Адоньева, который, по заверениям Хржановского, не вмешивался в творческий процесс.
Телеграфно — сюжет конкурсной «Наташи» для тех, кто не видел и не слышал (со всеми спойлерами, потому что событий в фильме немного, и нарратив в данном случае не первостепенен): буфетчица крайне свободных нравов сходится с приехавшим по работе французом-ученым, а когда тот уезжает, оказывается на допросе в карцере — ее обвиняют в том, что она спала с иностранцем. Местный полицай Владимир Ажиппо дело свое знает: в худших гэбистских традициях он унижает Наташу, заставляет ее раздеться и — это правда ужасно — засунуть себе в вагину кончик от бутылки коньяка, который они до этого мирно распивали. Все ради того, чтобы вынудить ее подписать заявление на «шпиона»-любовника и согласиться доносить на других обитателей Института. В финале у Наташи пробуждаются неожиданные чувства к своему мучителю, а напоследок она аналогичным образом срывается на свою подчиненную в буфете, заставляя ту ночью перемывать полы.
«Дау» испещрен подобными эпизодами, порнографическими элементами и насилием. Многих попросту шокировало увиденное — это было слишком убедительно. Конечно, любому зрителю такое зрелище покажется жутким. Хотя, например, критики Антон Долин и Андрей Плахов, мои коллеги, в своих рецензиях утверждают, что заметили постановочность всего эпизода с допросом, его сымитированность. Лично я так сильно был вовлечен в «Дау. Наташа», что мне показалось, будто ничего не было срежиссировано, и Наташа вместе с Ажиппо действительно импровизировали в диких условиях псевдосоветского тоталитаризма, стараясь проиллюстрировать пагубность подчинения человека человеком.
Для описания «Дау» еще не придумали терминологию, зато фильм и его авторов уже обвинили во всевозможных преступлениях, включая преследуемые уголовно. Радикализированные «Наташей» критики и активисты считают, что Хржановский создал на площадке токсичную атмосферу нетерпимости, которая привела к тому, что актеры получили возможность абьюзить друг друга. Возможно, так, возможно, и нет, но я считаю, что безоглядно презирать «Дау» за преступления против человечества как минимум преждевременно, как максимум — ошибочно. И у меня на это пять причин.
– 1 – Вы наверняка сами еще не видели «Дау. Наташа»
Пока что увидеть что-то из «Дау» можно было на двух сеансах явления проекта народу. Сначала в январе 2019 года в Париже целый месяц круглосуточно на двух площадках на множестве экранов безо всякого расписания в случайном порядке крутили 13 картин «Дау», все это сопровождалось всевозможными инсталляциями, реконструкциями интерьеров Института и даже советизированным буфетом, где продавали вареную картошку и тушенку в банках. Второй раз — прямо сейчас в Берлине: на несколько показов «Наташи» и «Дегенерации» билеты разобрали моментально. Возможность еще представится: Хржановский на пресс-конференции пообещал, что всего в 2020 покажут пять полных метров — на фестивалях и в прокате. А еще в конце года или начале следующего запустится DAU Digital — онлайн-платформа вроде Netflix или около того, только целиком про весь проект.
Так вот, многие яростные критики «Дау», конечно, не ездили ни в Париж, ни в Берлин, и даже не собирались — они составили мнение дистанционно по чужим публикациям и эмоциональным пересказам. Конечно, нельзя говорить, что есть хоть один критик, который изучил «Дау» в полном объеме. Все же 700 часов, которые в Париже демонстрировались в специальных кабинках вроде пип-шоу, — это целый месяц просмотра круглосуточно, а парижский «Дау» был открыт в тот же срок, то есть посмотреть все невозможно было чисто анатомически.
Даже с одной «Наташей» проблемы: редкий зритель, пусть даже профессиональный кинокритик, долетит до середины хронометража. Но все же не прикоснуться к «Дау» совсем и продолжать говорить о нем — это как-то узколобо, не находите?
Но: конечно, для многих это никакой не контраргумент, и ненавидеть что-то не изучив (за неимением возможности или элементарного желания) — давняя и уважаемая традиция, восходящая еще к незабвенному советскому «Пастернака не читал, но осуждаю».
– 2 – «Дау» — новое слово в кино, и для него еще не выработана система вкусов и критериев
Метод Хржановского действительно инновационный, аналогов «Дау» подобрать не получается. В лучших случаях это кино сравнивают с записями импровизационного театра, в худших — с реалити-шоу «За стеклом». В праве считаться искусством, причем замысловатым, этому проекту отказать не выйдет. Хржановский упорно на протяжении многих лет сталкивал в кадре игру (без правил), (дурной) сон и (ир)реальность.
Равнять «Дау» с низким ТВ-жанром — это банальная попытка обидеть автора, который, в отличие от телевизионных продюсеров, не стремился обязательно нарушать интимность героев и не транслировал ничего в прямом эфире, выворачивая всю подноготную (из трех лет непрерывных съемок получилось 700 часов хронометража — каждый может сам прикинуть, какая доля материала ушла в итоге в ведро). Импровизационный театр — это, наверное, поближе к правде, но здесь были куда иммерсивнее условия для артистов, которые вживались в свои роли, чем это обычно возможно на любых подмостках. Быт определяет бытие, и сам факт проживания в советских декорациях, проживания каждого дня в советской одежде давал возможность людям, оставаясь де-факто собой, быть при этом кем-то другим с тем же именем и фамилией, проживать другую судьбу, пусть и лишь временно.
Но: поскольку «Наташу» показывают в конкурсе традиционного по своей форме Берлинского кинофестиваля наряду с другими полнометражными фильмами, значит, в данном контексте к «Дау» можно действительно применять те же мерила, что и к другим картинам в той же программе (об этом позже).
– 3 – Взрослые люди сами решают, где сниматься и что смотреть
Смыслообразующая часть всех критических заявлений по поводу «Дау» — обвинения в абьюзе и даже харассменте в адрес Хржановского, которого именуют эгоманьяком и даже психопатом, мол, он заставлял людей у себя сниматься.
Важно учитывать, что актеры в Институте находились совсем в других условиях, чем их коллеги на обычных съемочных площадках. Да, режиссер отчасти ушел от ответственности за происходящее, отказавшись писать артистам реплики и заниматься постановкой мизансцен. Но таким образом он увеличил вклад в происходящее артистов, сделав их куда более полновесными соавторами, чем это бывает в обычном игровом кино. Артистов «Дау» нужно мыслить как перформеров, которые добровольно погружают свои тела в нестандартные условия с художественными целями. Эта традиция перформативного искусства развивается: защитники проекта упоминают в данном контексте имена Марселя Дюшана и Марины Абрамович, которая сама, кстати, снялась в «Дау». Актеры срежиссировали себя и свое поведение, лишь отталкиваясь от образа, придуманного Хржановским. Я, кстати, сам бы мечтал попасть хоть на денек в Институт во время съемок — жаль, не смог по возрастным причинам.
Конечно, на площадке не было психолога, чтобы излить ему душу в случае, если бы кто-то на съемках «Дау» по-настоящему духовно травмировался, ведь этот самый специалист испортил бы всю аутентичность окружения героев. Но, как рассказывает оператор Юрген Юргес, съемку всегда прерывали по желанию актера — для этого ему было достаточно запороть кадр, взглянув в объектив камеры, как бы увидев ее (а операторов по правилам метода Хржановского нужно было игнорировать). К тому же от участия в проекте в любой момент можно было отказаться, силой никого не удерживали. Конечно, съемка там могла шокировать и даже оскорбить до глубины души, но это личное дело каждого. Точно так же с просмотром «Дау» — если вас такое кино пугает, достаточно на него просто не покупать билет, желающих полно.
Но: в любом случае, всего мы о «Дау» не знаем — проект, благодаря тому, что он секретно создавался больше десятилетия, окружил себя очень мифогенной атмосферой. Хржановский, конечно, человек себе на уме. Он нарочно недоговаривает и лукавит во всех немногочисленных интервью по поводу «Дау» все эти годы. И наверняка после работы с харизматичным режиссером, который упорно продолжал снимать свое кино, осталось много недовольных. Кто-то ушел оттуда с травмой, не выдержав суровых порядков и опасной обстановки в среде перформеров-актеров-персонажей. Есть теория, что о гипотетическом абьюзе и харассменте участники не рассказывают потому, что у них очень жесткий контракт с приложенным к нему соглашением о неразглашении, поэтому они и молчат. Не случилось пока «Даугейта» аналогичного тому, благодаря которому на этой неделе засадили в тюрьму насильника Харви Вайнштейна. Впрочем, пока никаких разоблачительных публикаций не вышло, Хржановского и соавторов определенно защищает презумпция невиновности, в том числе в дискуссиях с теми, кто мыслит себя моральными камертонами.
– 4 – Замысел «Дау» не сводится к насилию и порнографии
Да, многие участники «Дау» немало выпивают и дебоширят в кадре, а еще вполне по-настоящему дерутся и занимаются сексом. Это совершенно точно снималось не понарошку, все видно крупным планом. Наклонности героев вполне объяснимы: чем же еще заниматься в закрытом от чужих глаз Институте без давления внешнего социума, как не развлекаться словно в последний раз? Тем более что для героев предусмотрительно заготовили и водку в аутентичных советских бутылках, и даже резиновые изделия — презервативы. Кроме настоящих ученых-физиков, что снимались в «Дау» и действительно занимались там наукой (в Институте даже прошла вполне серьезная научная конференция), многие маялись от безделья и — да, заводили романы, дрались по пьяной лавочке и так далее.
Это грязно, это пошло — но кто заявит, что всему этому не место в кино, тот пусть первый докажет, что тому же не место в его собственной жизни. Хржановский пусть и гиперболизирует человеческие пороки, но в то же время представляет их зрителю беспристрастно, не заставляет актеров корячить из себя алкашей, а лишь показывает, к чему такое поведение может привести. К тому же часто в стенах Института это не приводило ни к чему серьезному — там нравы изначально были куда свободнее, чем во внешнем мире.
Сегодня же «Дау» обвиняют в порнографичности и смаковании насилия. Хотя Хржановский в данном случае выступает лишь на правах документалиста, коллеги тех, кто снимает, например, войны или животных в естественной среде обитания. Не имея возможности и намерения вмешаться в то, что происходит, он все же поддерживал, как говорят, порядок на площадке, и насилие было лишь в известных пределах — при съемках «Дау» никто не пострадал. Что касается гениталий и совокуплений в кадре, нужно быть отборным ханжой, чтобы требовать от авторского кинематографа абсолютной дисциплинированности. Прошли времена, когда снимать и показывать секс было нельзя — новые времена требуют новых художественных выразительных средств, и новая охота на обнаженных ведьм уж точно выглядит сегодня анахронично.
Но: насилие и секс в «Дау» совершенно точно были, отрицать это бессмысленно, и для некоторых зрителей это абсолютное табу. Как и, например, для нашего родного Минкульта, который не выдал прокатные удостоверения четырем фильмам Хржановского из десяти поданных на рассмотрение. Причина — пропаганда порнографии. Так что у порицателей «чернухи» в «Дау» уже есть мощный покровитель. Вопрос только в том, готов ли кто-то быть заодно с Минкультом и мыслить в том же направлении, что правительственные цензоры.
– 5 – Отдельные фильмы сами по себе гениальны
Наконец, самое главное — что же там за кино, за что ведется священная война?
Скажем, та же «Наташа». Каждый ее кадр переполнен чистейшей энергией неправедной жизни, которая, как известно, может быть прекрасной и отвратительной. Хржановский и его соавтор (в случае «Наташи» это Екатерина Эртель, которая на площадке работала художницей по гриму) умудрились снять и смонтировать из грандиозного объема материалов такое весьма лаконичное, аккуратное, даже герметичное кино, предельно точно показывающее, во что превращается всякое общество, подверженное коррозии несвободы, говорящее о сложнейших эмоциях, возникающих у пострадавших от насилия. Эта тема неконвенциональной тяги жертвы к маньяку — давняя для экспериментального кино, начиная, скажем, с «Ночного портье» Лилианы Кавани.
А например, «Дегенерация» — шестичасовое полотно о политике и ее модели в меньшем масштабе институтского общества, о тяге социума к радикальным силам, которые здесь олицетворяет реальный неонацист Максим Марцинкевич (сейчас сидит в тюрьме) и его зондеркоманда подтянутых и уверенных в себе чудовищ, что громят Институт изнутри, следуя намекам тоталитарного руководства.
Словом, даже вне контекста грандиозности проекта фильмы «Дау» мало того, что сильно отличаются один от другого (это Хржановскому удалось благодаря тому, что финальный монтаж делал не он сам, а его последователи), так еще и в контексте мирового кино выглядят как нечто совершенно невиданное, ни на что не похожее из ранее представляемого. Говорят, что картины Хржановского будут представлены в этом году на всех крупнейших фестивалях, и нет никаких сомнений в том, что каждый раз они будут в пуле тех работ, что борются за главные призы.
Но: дело вкуса. Как и любой другой фильм/произведение/проект, «Дау» не может всем нравиться, и это нормально. Более того, этот шок-контент в целом выходит за пределы шкалы симпатии-антипатии, отношение к нему оказывается более сложным, его не получается очертить коротким вердиктом. Надеюсь, уже хотя бы по вышеприведенным причинам становится понятно, что отнестись к «Дау» нужно максимально серьезно. Уж слишком окружающая обстановка в сегодняшнем мире болезненно напоминает якобы псевдоисторическую картину Хржановского. Да и уровень публичной дискуссии вокруг проекта наводит на мысль, что для многих прогрессивистов все риторические средства оказываются хороши, словно времена у нас сейчас сталинские, а они — партийные функционеры. Словом, не пытайтесь покинуть «Дау» — за пределами зрительного зала примерно то же самое, к сожалению или счастью.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.