Венеция-2025: охота на Джулию Робертс
- «После охоты» Луки Гуаданьино
- «Метод исключения» Пак Чхан-ука
- «На работе» Валери Донзелли
- «Под облаками» Джанфранко Рози
- «Короткое лето» Насти Коркии
«После охоты» Луки Гуаданьино
Показанный вне конкурса фильм «После охоты» (After the Hunt) Луки Гуаданьино — может быть, лучшее из того, что было сделано в кино на животрепещущую тему харассмента и кэнселлинга, «новой этики» и #MeToo. Произведение не только не следует протоколам «повестки», но, напротив, идет на «прогрессивную публику» с открытым забралом (чего стоят только вступительные титры, сделанные в точности как в фильмах Вуди Аллена — одного из самых знаменитых «закэнселленных» режиссеров), приглашая ее к серьезному разговору о том, о чем стало опасно рассуждать, — можно только следовать линии партии. Фильм откровенно отказывается это делать.
Какое-то время нужно на то, чтобы привыкнуть к мысли о том, что Джулия Робертс: 1) все-таки постарела и 2) играет профессора философии в Йельском университете, выдавая тирады о Мишеле Фуко и Ханне Арендт. Но Гуаданьино, как всегда, умело, плотно и обстоятельно воссоздает среду — на сей раз интеллектуальную, профессорско-преподавательскую, и мастерски размещает в этой среде людей, делая их абсолютно живыми, так что даже былая «красотка» без особых проблем оборачивается интеллектуалкой высокого полета.
Впрочем, «атмосферность» не заслоняет вполне напряженного действия: история касается чернокожей девушки, студентки очень средних способностей, зато с богатыми родителями, являющимися донорами университета. Она (Айо Эдебири из сериала «Медведь») желает для себя особого места в кругу интеллектуальной богемы, но пока что та за глаза обсуждает ее основанную на плагиате диссертацию. Тогда на помощь приходит проверенный трюк: студентка обвиняет своего молодого преподавателя (Эндрю Гарфилд) в том, что он «преступил» некую черту (ни о каком изнасиловании речь не идет) — этого вполне достаточно, чтобы сломать ему жизнь. Героиня Робертс тоже в опасности, ведь она не поддержала жертву сразу и безоговорочно. Впрочем, у нее есть на то основания: в ранней молодости она практически была на ее месте и тоже уничтожала мужчин, но с тех пор стала профессором и сильно поумнела.
Фильм проговаривает то раздражение «воук-культурой», которое давно уже пора было проговорить. «They, go away!», — кричит Робертс небинарной персоне (которую надо называть they) на студенческой демонстрации в поддержку афроамериканской жертвы абьюза. Ее героиня тщетно пытается объяснить студентам, что жизнь — не пряник, а штука сложная и состоит в том числе из моментов, которые могут вызывать неприятие и раздражение, и надо как-то учиться с этим разбираться, а не требовать мгновенной «отмены» всего и вся. Впрочем, неожиданный эпилог фильма, в котором враждующие стороны встречаются как ни в чем ни бывало через пять лет и ведут вполне дружескую беседу, заставляет предположить, что героиня Робертс отступилась от своих принципов. Видимо, только такой хэппи-энд и возможен сегодня «после охоты».
«Метод исключения» Пак Чхан-ука
Если в фильме южнокорейского маэстро Пак Чхан-ука, автора бессмертного «Олдбоя», герой мучается от зубной боли, то можно не сомневаться, что в один прекрасный момент он сам без наркоза станет на крупном плане выдергивать себе гнилой зуб плоскогубцами. Это один из немногих штампов, которые (что необязательно плохо) позволяет себе режиссер в неожиданно нежной, хотя по факту и очень черной комедии «Метод исключения» (No other choice). Ей не было бы цены, если бы ее продолжительность была хотя бы на 40 минут меньше.
По сюжету высокооплачиваемого менеджера бумажного завода (на финальных титрах даны зубодробительные кадры промышленной рубки деревьев) увольняют ужасные американцы, и он мгновенно лишается почвы под ногами: еще чуть-чуть и он потеряет свою налаженную жизнь с домом, садом, барбекю, красивой женой, гениальной маленькой дочкой-виолончелисткой и прекрасными двумя ретриверами (с ними, кстати, все будет хорошо, что для фестивального кино большая редкость).
В какой-то момент героя (Ли Бён-хон из «Игры в кальмара») осеняет: для того чтобы получить работу по профессии, он должен физически истребить всех своих конкурентов, чем, собственно, он и занимается на протяжении всех 139 минут экранного времени. Режиссерская изобретательность Пака ничуть не смягчает его безжалостный комментарий на тему современной экономической ситуации и связанного с ней состояния общественной морали и нравственности (отнюдь не только) в Корее: люди вынуждены расчеловечиваться, чтобы сохранить своей статус-кво.
«На работе» Валери Донзелли
Французский конкурсный фильм «На работе» (A pied d'oeuvre) Валери Донзелли тоже обращается к тяжелым будням рядовых людей и делает это с редким непоказным сочувствием. В центре повествования писатель Поль (Бастьен Буйон), который пока не может заработать на жизнь своими книгами, отчего ему приходится, зарегистрировавшись в специальном приложении, ездить по заказам и выполнять тяжелую, неблагодарную, низкоквалифицированную работу сантехника, таксиста или мастера по дому — за плату, на которую во Франции можно купить в лучшем случае одно ресторанное блюдо. Разумеется, книга, посвященная этому опыту, не сделает его Стивеном Кингом или даже Джонатаном Франзеном, и режиссер не делает вид, что этот скромный успех что-то изменит. Но то, что эту книгу прочитает сын Поля, до сих пор не интересовавшийся творчеством отца, уже существенно меняет его высушенный душевный пейзаж.
Валери Донзелли впервые участвует в Венецианском конкурсе, вероятно, с лучшим своим фильмом — все ее предыдущие усилия, хоть и были показаны в Каннах, неизменно там проваливались, заслуживая самые низкие оценки критиков.
«Под облаками» Джанфранко Рози
Один из двух неигровых фильмов, показываемых в этом году в конкурсе, «Под облаками» (Sotto le nuvole) Джанфранко Рози — визуальное эссе о Везувии, месте на планете, которое, по поэтическому определению Жана Кокто, поставляет на Землю основное количество облаков. Под этими облаками разворачивались трагические истории 2000-летней давности, скажем, гибель Помпей в связи с извержением Везувия. Разворачиваются и сегодняшние, помельче масштабом, выслушивать о которых приходится диспетчерам пожарной команды Неаполя, жители которого звонят им по любому поводу, даже с целью узнать время. Хотя возможность землетрясения остается в этих краях все так же пугающей.
Деликатные японцы ведут здесь свои раскопки ушедших времен, в подвалах музеев пылятся древние статуи (тела отдельно, головы отдельно), а в порту разгружают борт с зерном — как и 2000 лет назад, торговля кипит. Облака завораживают и усыпляют, и новый фильм Рози, за свои предыдущие работы уже удостоенного и венецианского «Золотого льва», и берлинского «Золотого медведя» («Море в огне»), носит успокоительно-сновидческий характер: глядя его, впадаешь в дзен.
«Короткое лето» Насти Коркии
В показанном в программе Venice Days фильме «Короткое лето» (Short Summer) талантливая дебютантка Настя Коркия (в Венеции уже был ее док «ГЭС-2») при поддержке опытного продюсера Натальи Дрозд (только среди последних ее достижений — «Папа умер в субботу», «Фрау» и «Каникулы») возвращает нам детские ощущения — что такое лежать в объятиях бабушки и рассматривать ее руки, трогать языком место, где еще секунду назад был молочный зуб, или по просьбе дедушки щипать ему шею. Просто по причине детства не обращая внимания на то, что творится вокруг — на разруху или бюрократию, или проезжающие мимо танки, или другие проявления взрослого мира, которые нагонят тебя рано или поздно, но лучше поздно или никогда.
Герои (в основном, маленькие: лица взрослых разглядеть удается не сразу или не удается совсем) проводят лето в деревне во время чеченской войны, но об этом можно узнать только из невнятных звуков допотопного телевизора или с доски объявлений, извещающей о розыске опасного субъекта с ПТСР. Гораздо больше маленькую Катю волнует предстоящий развод дедушки с бабушкой: и чего им, спрашивается, не живется?
Но даже этим вопросом «Короткое лето» не задается — оно снято с точки зрения ребенка, чье «позитивное», любопытствующее отношение к жизни не предполагает полного знания о ее драматизме. Но фильм отнюдь не выносит его за скобки — напротив, драматизм существует в кулисах, наполняя все его пространство зудящим тревожным саспенсом, хотя в центре его — все-таки то, что можно назвать сиюминутным веществом жизни. Каждый кадр длится на несколько секунд дольше «чем надо» даже по стандартам неторопливого авторского кино — дети смотрят на мир пристальным, немигающим взглядом, и этот взгляд, как и фильм, лишен всякого конформизма.